Оберег для царевича (СИ) - Яна Епринцева Страница 37

— Они поют про мою матушку! — воскликнула девушка.

— Постой, постой! Слушай… — приложил палец к губам молодой человек.

Олеся замолчала, и до её слуха долетели строчки:

«Красавицы алая брызнула кровь,

Любовь для неё обернулась бедой…

Она не отступит, а нужно — и вновь

Умрёт, чтоб тебя защитить, домовой».

Голоса отдалялись и затихали. Лишь иногда до слуха молодых людей доносился непонятный одинокий звук, тонкий, как плачь ребёнка.

Взгляды Борислава и Олеси встретились. Они молчали, песня произвела на них тягостное впечатление.

— Вот проклятые вещуньи, пророчат беду! Как бы не накаркали! — со злостью сказал молодой человек.

Олеся молчала. Ей было страшно.

«Вдруг я повторю судьбу матушки и умру за свою любовь?» — думала она.

Борислав как будто бы угадал её мысли.

— А ну его, этого царя! Поедем лучше обратно! — воскликнул он. — Для чего мне его благословение? Зачем нам свадьба? Будем жить вдвоём, лес нас прокормит и защитит.

— Правда? — Олеся было обрадовалась, но сразу же сникла.

Она подумала, что они не могут прятаться в лесу всю оставшуюся жизнь.

— Это всего лишь песня. Берегини не умеют предсказывать будущее, — сказала она. — Давай поедем. Но постараемся вернуться как можно быстрее, и тогда уж во дворец больше ни ногой.

Борислав сомневался. Но внезапно из-за деревьев послышались новые звуки. Это был топот копыт и голоса людей.

Через минуту на дороге показалась богато украшенная карета и несколько всадников верхом на конях. Все они были одеты в красные кафтаны и высокие сапоги со шпорами. Волосы их покрывали красные шапки с меховой отделкой.

Поравнявшись с повозкой Борислава, всадники спешились. Они поклонились парню и его спутнице, отрапортовали, что царь послал карету, для того чтобы поскорее привезти во дворец сына и его невесту. А стражу выслал, чтобы защитить их от возможных нападений.

Борислав не спешил принять их приглашение и пересесть вместе с девушкой в царскую карету. Он уже не хотел ехать во дворец, но при этом понимал, что встреча с царем неизбежна. Олеся думала также.

Парень повернулся к невесте и тихонько спросил, готова ли она отправляться дальше и стоит ли оставлять свою повозку, отпускать лошадь домой.

Олеся утвердительно кивнула. Она оробела в присутствии царской стражи. Девушка решила, что лучше не злить царя, ведь если он захочет непременно доставить их во дворец, то волшебство дома не сможет их защитить.

Стражники молча стояли неподалёку. Они спокойно ждали решения Борислава.

Тот вздохнул и пошёл запрягать свою лошадку. Закончив с этим, он прошептал ей несколько слов, и животное бодро потрусило в обратную сторону, к дому. Олеся ужасно завидовала лошади в этот момент, больше всего на свете ей хотелось вернуться. Но девушка не показала виду. Она подхватила Борислава под руку и вместе с ним направилась к карете.

Внутри царская карета была убрана чёрным и алым бархатом. На мягких сидениях лежали шёлковые подушки и шерстяные покрывала. С помощью Борислава девушка забралась внутрь и выглянула в маленькое оконце.

Стражники стояли с невозмутимыми лицами, но Олеся заметила, что они провожают её удивлёнными взглядами. Как только царевич с невестой уселись, мужчины вскочили на коней, готовые отправляться в путь.

В этот раз дорога до столицы заняла гораздо меньше времени. Лошадей не жалели, и лишь один раз делали остановку в деревушке, раскинувшейся возле дороги.

Местные жители сбежались посмотреть на царскую карету, поклониться царевичу и его невесте. Возле маленького домика, в котором расположились Борислав и Олеся, собралась значительная толпа. Люди заглядывали в окна, пытаясь разглядеть, как выглядит да во что одета избранница царского сына.

Девушку смущало это внимание. Она жалась к жениху, вцепившись в его руку.

«А ведь на свадьбу соберётся ещё больше людей. И это будут не крестьяне, как сейчас, а богачи и знатные особы. Они все будут смотреть на меня, наблюдать за каждым моим шагом», — подумала Олеся, и от этих мыслей её замутило.

Борислав заметил, что девушка побледнела, и постарался успокоить её:

— Не переживай, моя любимая! Пусть смотрят, они просто тобою любуются. А мне приятно, что жена моя такая красавица. Ты не тревожься ни о чём, я всё время буду рядом.

— А тебя не смущает такое внимание? Ты к нему привык? — спросила Олеся.

— Нет, не привык. Но эти люди смотрят без злобы, мы для них просто развлечение. Им теперь будет что обсудить, о чём посудачить с соседями.

— А бывает, что и со злобой смотрят? — выдохнула девушка, поглядывая в окошко.

— Нет, ты не бойся. На тебя все будут смотреть только с восхищением, красавица моя.

Поехали дальше. Скрытая от посторонних глаз в темноте кареты, девушка немного успокоилась. Она прижалась к любимому и задремала под мерное покачивание и стук колёс.

В полудрёме ей мерещились разные видения. Как будто бы она уже оказалась во дворце и бродит по высоким гулким палатам. Девушка увидела толпу людей, скопившихся в одном из просторных помещений. Она легко, никого не задевая, прошла между ними.

В центре этого сборища стоял маленький мальчик. Худенький, как тростиночка, с тонкими ручонками, торчащими из рукавов богато украшенной рубахи, он выглядел таким одиноким и несчастным, что даже каменное сердце не могло остаться равнодушным и не пожалеть его.

Но вот странность: людям, собравшимся вокруг, было его совсем не жалко. Наоборот, они с весёлой злостью глазели на него, смеялись и показывали пальцами. Ближе всех стоял белокурый подросток, полный, со смазливым холёным лицом. Он кричал что-то, хохотал, и все остальные вторили ему, заливаясь льстивым смехом.

Мальчик стоял с опущенной вниз головой. Русые кудри падали ему на тонкое личико. Неожиданно он выпрямил спину, поднял вверх голову и бесстрашно посмотрел на своих обидчиков.

Белокурый заводила взглянул ему в лицо и отшатнулся. Но смятение его длилось недолго, он быстро взял себя в руки и с натяжкой захохотал снова.

Олеся подошла вплотную к ребёнку, стоящему в центре, и опустилась на колени, чтобы её лицо оказалось на уровне с его. Она увидела, что на бледном детском личике застыло выражение холодной решимости, а рот скривился в однобокой ухмылке. Глаза, серые как сталь, ещё блестели от недавних слёз, но смотрели твёрдо, выдавая несокрушимую внутреннюю силу. А однобокая ухмылка так резко контрастировала с нежными чертами лица, что вызывала невольный испуг у тех, кто бросал на него взгляд.

Девушка вздрогнула и проснулась. Сердце её колотилось, как