Елена Васильевна меняет профессию (СИ) - Ди Мельпомена Страница 38

— Андрей не хотел тебя мне отдавать.

Я сжала кулаки и нахмурилась:

— Это уже не имеет значения. Я больше не императорская наложница.

— Брат любит тебя, Елена. Он не убил тебя за моё убийство, хотя стоило бы. Он впустил тебя на заседания Боярской думы, где ты резвилась в своё удовольствие. Он даже не встал между тобой и Агриппиной. Андрей злился, но позволял тебе самой решать свою судьбу и судьбу целой империи. К чему это привело — мы знаем. Да, Елена? «Земля народу!» — звучит слишком похабно и вульгарно, княгиня.

Я устало закрыла глаза:

— Ты мне до смерти будешь это припоминать, князь?

— Покуда, ты не поймёшь своей ошибки, княгиня. Теперь все крестьяне будут сидеть по своим наделам и вся экономика империи рухнет! Пока в Османской и Татарской империях новые технологии возвеличивают государства и живущих в нём людей, мы будем сидеть, и выращивать репу! Очень технологично!

— Не все в душе крестьяне, князь. Не все жители империи хотят сидеть на земле. Ты не учитываешь их потенциал и возможности. Дай человекам понять, чего они хотят, дай им возможности и оставь в покое. Все хотят вкусно есть и сладко спать, князь. Репа — предел желаний человека, у которого за душой ни гроша. Но если в твоём подполе запасов на годы сытой жизни, начинаешь задумываться о чём-то великом. На пустой желудок великую империю не построишь.

— Откуда такая уверенность в своей правоте?! Ты хоть раз видела, чтобы общество подобного типа выжило и стало примером для подражания?!

— Нет. Но народ Русской Империи сейчас нужно оставить наедине с самим собой. Пусть вздохнёт свободно. Рабство и голод не способствуют развитию уровня жизни населения.

— Бояре да князья с тобой не согласятся.

— Хватит опираться на тех, кто готов ради собственной выгоды менять своих хозяев, как лошадь подковы. Они послушны и смирны только до тех пор, пока ты их кормишь. Но стоит протянуть им пустую руку — быть беде. Не крестьяне устраивают перевороты, князь. Их устраивают те, кто хочет стать новой властью. Я затеяла реформы не потому, что хотела ограничить и унизить твой род и его приспешников. Я сделала это для того, чтобы люди поскорее освободились от рабского мышления. Если вокруг будут осознанные и здравомыслящие люди, то узурпирования власти попросту не произойдёт. Если твой род станет освободителем для населения, то славить вас будут в веках. Из памяти народа не вытравишь то, что я провернула под именем твоего брата-императора. Люди всегда будут помнить, кому обязаны своей свободой.

— Слишком радужны твои мечты, Великая княгиня, — Юрий задрал мне подол ночной рубашки. — Бабочки-цветочки, добрые единороги…

— С каким воодушевлением я вела созидательную реформаторскую деятельность, с таким же рвением, я возьму в руки меч и пойду рубить головы тем, кто будет вставлять мне палки в колёса! — я резко вывернулась и оседлала мужчину. — Не считай меня доброй мечтательницей, князь. Я видела миры, где человеческая жизнь имела ничтожную цену, я видела рабство в красивой обёртке. И лучше я буду лить кровь здесь за свою свободу, чем буду там пыхтеть от бессилия. Я пришла в этот мир, чтобы сделать его лучше, но я нисколько не расстроюсь, если все мои усилия пойдут крахом. Начну сначала. Я меняю реальность под себя, нравится тебе это или нет, князь. Ты можешь злиться, можешь наказывать меня, но природу мою ты не изменишь.

— Роди мне сына, подобного тебе и я забуду все обиды, что лежат между нами.

— Чтобы родить сильного сына, сильной должна быть не только мать, но и отец.

— Ты меня сейчас оскорбила, княгиня?

— Наоборот, похвалила. Ты смог вернуться в родную реальность, а это чего-то да стоит.

— Ты как всегда мыслишь материально и практично. В дикой природе самки тоже рожают детёнышей только от сильных особей.

— Инстинкт… — я почувствовала под собой нечто и поняла, если сейчас чего-то не произойдёт, то я покраснею, как помидор и все мои вышесказанные речи исчезнут из головы Юрия.

Поэтому я сделала то, чего так ждал от меня князь. Я поцеловала его нагло и порывисто, чтобы выбить из головы князя все ненужные мысли. Плотские утехи я грехом не считаю, а вот если Юрий высмеет меня… пережить это мне будет куда как сложнее.

Глава 20. Это уже пето

12 июня 1528 года. Елена Васильевна.

Когда я проснулась, Юрия в палатах уже не было, чему я была даже рада. Этой ночью я добровольно стала женщиной князя, я признала Юрия своим мужем. И хоть выхода у меня и не было, свершившегося факта это не отменяет.

Теперь пора усвоить для себя, что Андрей никогда не станет моим. Он император и у него две законные жены, не считая десятков родовитых наложниц. Да, у нас с ним были чувства друг к другу, но это не остановило Андрея от того чтобы отдать меня на «растерзание» своему брату. Император не мог быть уверен наверняка, что Василий оставит меня в живых, что он не будет издеваться надо мной или пытать. Андрей Иванович выполнил свой братский долг, а значит, я для него далеко не на первом месте. Недостатков у государя не мало, как и достоинств. Он мужчина с сильным характером и любящим сердцем, но я больше не его женщина. Мы провели с императором всего одну ночь, но для возникновения чувств не обязательно проводить время в постели. Привязанность возникла, как и последующая ревность, однако я не могу с уверенностью сказать, что это то самое чувство, о котором слагают легенды.

С Юрием-Василием всё по-другому. У меня появилась неоднозначные чувства, когда мы только познакомились. Государь Великого княжества Московского ради непонятно чего решил позволить другому роду править русскими землями. Князь позволил обрюхатить мою предшественницу Глинскую, только бы не передавать власть в руки своих младших братьев. Хотя, как по мне, лучше позволить править взрослому умудрённому опытом мужчине, чем женщине с ребёнком и Боярской думе.

Когда я уже была готова взвалить на себя ответственность за страну, Василий неожиданно передумал отдавать власть в мои руки. Ссылка в монастырь меня, Агриппины и наших детей уничтожили добрые чувства к умирающему Великому князю. Но где-то в глубине души я даже зауважала Василия. Всё же лучше передать власть в руки родного брата, чем в руки, неизвестно откуда взявшейся, вселенки.

То, что князь захотел от меня ребёнка, мне даже льстит, но нырять в водопад подобных чувств я не намерена. Сына Юрию я рожу, но что будет с нашими отношениями — время покажет.

Несколько часов спустя. Елена Васильевна.

Я проходила мимо местного аналога Грановитой палаты, когда услышала странные звуки. Мужчина и женщина стояли перед удельным князем Дмитровским, сидящим на троне, и ругались друг с другом. Гости кремля были одеты добротно, образ благонадёжности портил только заплывший от синяка глаз женщины и съехавшая на бок толстая русая коса.

— Ты как посмела, баба супротив меня интриги плести?! — мужчина занёс кулак, но его собеседница отшатнулась, однако решимости в споре не растеряла.

— Что ты мелешь?! Я просто сделала то, что возможно мне жизнь спасёт!

— Ты лишила меня мужской силы! Ты меня лишила будущих деток! Ты лишила меня достоинства! — неистово верещал человек.

— Было бы чего лишать… — пробурчала себе под нос женщина и откинула косу на другое плечо.

— Хватит! — князь Юрий быстро прекратил ругань. — Говорите по делу! Что у вас двоих произошло?

— Меня зовут Иван Борисович, князь. А это моя жена-дура.

— Сам дурак!

— Я сказал по делу говорить!

— Прости, князь… — мужчина сделал небольшой поклон и продолжил. — Я крестьянин и имею шестнадцать детей. Так вот, вчера утром моя жена Светлана Митрофановна повела меня к лекарю. Говорит, пошли твою ногу посмотрит. Я и пошёл. Но этот ушлый бес мне не только ногу подлечил, но сговорился с моей женой и тайно сделал мне вантактамию!

— Вазэктомию! — поправила жена мужа, но под гневным взглядом князя замолчала.