Требуется невеста, или охота на светлую (СИ) - Чернованова Валерия Михайловна Страница 38

— За короткое время, сонорина Лэй, вы нарушили три правила.

— И теперь вы меня уволите? — тихо спрашивает она.

Подхожу к ней вплотную — она больше не отступает. Сдаётся. Смиряется. Даже взгляд опускает.

Касаюсь её подбородка, заставляя поднять голову, посмотреть на меня, и спокойно отвечаю:

— Нет, но мне придётся тебя наказать.

Беспокойство в глазах Лэй сменяется недоумением, и только тут до меня доходит, что я только что сказал. Наказать? Интересно, как я собрался это делать? Нет, у меня, конечно, имеется пара-тройка идей, которые можно было бы реализовать прямо здесь и сейчас. Всего-то и нужно притянуть её к себе, дёрнув за пояс кардигана, а дальше… А дальше мой мозг окончательно вырубится, и я уже точно не смогу остановиться.

— Наказать? — переспрашивает Светлая, нервно облизывая губы, а потом ещё зачем-то их прикусывает.

Боги, да она издевается! Намеренно провоцирует, дразнит!

— За то, что нарушили условия договора, сонорина Лэй, в частности пункт про друзей, вас оштрафуют, скажем, на сотню дрейхов, — говорю первое, что приходит в голову, вынужденно отметая другие идеи.

Хоть единственное, чего мне сейчас хочется, — это усадить ее на ближайшую ровную поверхность, раздвинуть её стройные ножки и заняться с ней любовью.

— Вам стало жалко денег? — Лэй сверкает глазами не хуже разъярённой ошарры. Даже кулачки воинственно сжимает, подаваясь вперёд, ко мне.

Зря она это делает, потому что йоргов пояс всё-таки ложится мне в руку. Тяну за него, притягивая к себе Элению, и говорю, разрываясь между желанием врезать себе и, послав всё к йоргам, наконец поцеловать эту девочку:

— Мне жаль вашего времени, которое вы бесцельно тратите на Лосано, давая ему ложные надежды.

— Вас это не касается! — шипит она в ответ.

Безумно хочется её коснуться, безумно хочется узнать, какая она на вкус.

— На время предвыборной кампании меня касается всё, что происходит с вами. И с моим братом.

— Ну значит с этого момента я буду тратить своё время исключительно на вашего брата!

Мне бы похвалить её за такое рвение, но вместо этого хочется рыкнуть в ответ что-то грубое или пригрозить ей очередным наказанием. Лучше — просто взять и отшлёпать эту маленькую нахалку.

— Вам говорили, что вы слишком дерзкая как для феи? — Узел пояса развязывается слишком легко, слишком быстро. Запускаю руку под эту бесполезную, совершенно лишнюю сейчас тряпку, задирая ей майку, и только тут понимаю, что Светлая не пытается отстраниться, оттолкнуть меня, вырваться. Дышит рвано, напряжённо и снова закусывает губу, заставляя вспомнить о барной стойке и о том, для каких целей мы бы могли её использовать. — А ещё ты безумно сладко пахнешь, Эления… Ленни…

Я никогда не придавал особого значения поцелуям, секс куда приятнее всяких прелюдий, но поцелуй со Светлой, как оказалось, — это не прелюдия и не бесполезная трата времени. Это наркотик, самого высшего сорта. Такой, от которого сразу ударяет в голову, и кайф разливается по телу, выбивая из лёгких воздух, вырубая последние предохранители и остатки здравого смысла.

У неё маленькая аккуратная грудь. Я понимаю это, когда накрываю её ладонью, слегка сжимая. Светлая мне отвечает: тихим стоном, коротким рваным вздохом, стоит мне оторваться от её губ, а потом я снова к ним возвращаюсь, потому что мне мало. Мало этих поцелуев, мало её.

Твёрдый сосок под пальцами твердеет ещё больше. Мягко надавливаю, ласкаю и опускаюсь ниже, обвожу пальцами плоский, такой соблазнительный живот и упругую впадинку на нём. Лэй тоже меня хочет. Возбуждение, напряжение концентрируется в воздухе, а во мне так вообще зашкаливает. Лучше бы скорее раздеться, пока на нас не загорелась одежда.

— Не надо… Это неправильно…

Она что-то шепчет, но мне сложно понять смысл её невнятных слов. Толкаю её к дивану, целую жадно, как будто до этого ни с кем никогда не целовался, и тут всё внезапно заканчивается.

— Фелисия… Прекратите! — Светлая отталкивает меня, с силой, которой, по идее, не должно быть в такой хрупкой девушке.

Но она есть. Как и слёзы в глазах и краска стыда на щеках.

Не сразу я замечаю эти слёзы. Туман желания по-прежнему клубится в мозгах или в том, что от них осталось после знакомства с этим синеглазым проклятьем.

Наваждением. Наказанием. По-другому её не назовёшь.

— Я… я… — Эления задыхается, но уже не так, как пару минут назад. — Я занимаюсь вашей свадьбой, сонор Хорос. Вашей и вашей невесты. Сонорины Сольт, если вы ещё помните, и…

Она неловко натягивает на плечи сползший кардиган, но пальцы дрожат, не слушаются. Пытаюсь подойти к ней… не знаю, наверное, чтобы как-то успокоить, ведь её всю колотит, но Лэй напрягается ещё больше.

— Не надо! Стойте, где стоите! Хотите штрафовать — пожалуйста, штрафуйте! Но больше не смейте меня касаться. Не смейте меня целовать! Решили попользоваться мной вместе с братом?

— Причём здесь Ксанор? — я морщусь, от воспоминания о чудовище.

Он последний, о ком бы мне сейчас хотелось думать. Он, Фелисия… Да весь этот мир!

— При том, что вы, Тёмные, все одинаковые. Используете, подчиняете, ломаете. Уходите, сонор Хорос, иначе клянусь я… Я сама уволюсь! — Она в отчаянье вскидывает подбородок, судорожно выдыхает: — Просто не смогу…

Кажется, ещё немного, и Лэй разревётся, и мне совершенно точно не стоит оставлять её в таком состоянии. Вот только именно я его и вызываю. Это из-за меня её сейчас всю трясёт, это из-за меня у неё лихорадочно блестят глаза от подступающих слёз.

— Уходите, пожалуйста, — не просит — умоляет.

Нет, лучше бы всё-таки себе врезал, лучше бы сдержался.

Механическим движением застёгиваю пиджак, поправляю узел галстука.

— Прошу меня извинить, сонорина Лэй. Больше этого не повторится.

В коридоре сдёргиваю с крючка пальто, едва не вырвав тот из стены, и ухожу со странным чувством, что сделать это — уйти, оставить её сейчас одну — оказалось намного сложнее, чем остаться самому.

Но последнего я не могу себе позволить, как не должен был позволять всё остальное. Меня не должно существовать в её жизни, а её в моей.

И с этого момента так и будет.

ГЛАВА 18

Эления

— А посмотрите, какие красивые вот эти. — Фелисия склоняется к кусту флитантры, крупные цветы которой напоминают нежнейшие белоснежные перья, собранные вместе. — Необычные и пахнут приятно.

— Как по мне, так слишком сладко, — привычно морщится Сивилла.

А я в который раз за это кошмарное утро пытаюсь подавить прокатывающуюся по телу дрожь.

Безумно сладко пахнешь, Эления…

Вместе с этой дрожью меня накрывают воспоминания. О его поцелуях, о том, как он меня касался. Как мне это… нравилось. Наверное, из-за всех стрессов, что обрушились на меня в последнее время, в моей голове произошли какие-то сбои. Как ещё объяснить то, что я вчера испытывала, находясь в объятиях этого мужчины? Тёмного. Мне не было страшно. Наоборот, мне хотелось… большего.

Идиотка.

Ленни…

От того, как он произнёс моё имя, внутри меня будто что-то вспыхнуло. Обожгло, подпалило, и это пламя, растекаясь по телу, концентрировалось там, где я чувствовала его возбуждение.

Это неправильно. Это ужасно. Это просто… кошмарно!

Утро действительно выдалось кошмарным, как и ночь. Сначала я беззвучно ревела в гостиной, сжавшись в комок на диване и кусая рукав кардигана, чтобы не начать реветь уже в голос. Потом с горем пополам перебралась в ванную. Хотела умыться и успокоиться, но вместо этого сползла по стенке на пол и уже там, на полу, продолжила давиться слезами.

Когда Ксанор попытался сделать то, на что я сама, в общем-то, подписалась, я заволновалась, занервничала, испугалась. Разозлилась даже.

А вчера мне просто было плохо. Очень. И одновременно хорошо. Тоже очень.

Вот только никакое сиюминутное наслаждение не стоит того, чтобы потом всю жизнь мучиться угрызениями совести. Гаранор Хорос решил со мной развлечься, как с какой-нибудь Светлой облегчённого поведения, каковой меня, видимо, и считает, а я ему едва это не позволила.