Твоё слово (СИ) - Лисканова Яна Страница 38

— Согласитесь, следить за мной будет совсем не сложно в ситуации, когда я сама буду писать вам о том, что происходит в моей жизни! — привела я новый аргумент в сторону дружеской переписки.

Граф слегка приподнял бровь, но взгляд даже не блеснул интересом.

— Мне не нужна переписка с вами, чтобы следить за вами.

— А зачем, — я проглотила наскоро дожеванный кусок бекона, — зачем это делать за казенный счет, тратить чье-то время и средства, если я сама же предлагаю вам регулярные отчеты о себе!

— Не уверен, что вашим отчетам можно будет доверять, — пояснил он.

— Как грубо! — вскинулась я и ударила себя в грудь, — я журналистка! Честная журналистка! Я пишу только правду и ничего, кроме правды!

— Не спорю, — кивнул следователь, — к нашему глубочайшему сожалению, в ваших работах мы не нашли ни слова лжи, — я самодовольно завалилась на подушки, попивая кофий и кивая в такт его словам, — но в преувеличениях, приуменьшениях, вырывании из контекста, перекручивание фактов и прочих методах донесении своей точки зрения не прибегая ко лжи, вы — профессионал почище герцога Мирная.

— А это кто? — уточнила я.

— Он работает над максимально понятными широкой общественности формулировками вещей, необходимых к публикации.

— Занимается пропагандой на благо Империи? — попыталась я перевести на понятный мне язык.

— Если вам так будет понятнее. И вообще, за все, что вы натворите в будущем, ответ теперь нести ему — он пусть за вами и следит.

Я уже начала думать над следующим аргументом, как в дверь робко поскреблись и, чуть отворив, в щелочку прошептали:

— Простите, что отвлекаю, Ваша Светлость, но там Его Высо…

— Пуская, — махнул рукой граф.

Через секунду двери стремительно распахнулись и на пороге появился мой вчерашний то ли сон, то ли явь. В отличие от вчерашнего вечера, омраченного ложными обвинениями, жесточайшим допросом и часами паники и отчаяния в одиночной камере, сегодня я, спокойная, выспавшаяся и накормленная могла рассмотреть мужчину более внимательно и без сбивающих с толку фантазий. Он был среднего роста, приятно крепко сложен, красиво аккуратно и дорого-богато одет — но при этом почему-то не производил впечатления, что чистюля и аккуратист, как, например, красавчик-следователь, у которого, наверное, глаз начнет дергаться, если от долгого сидения штаны помнутся. Лицо у мужчины было, скажем так, на любителя, но при этом завораживало, и не пялиться было сложновато. Открытый чистый лоб, тяжелые надбровные дуги, светлые брови вразлет будто тянулись к вискам, как и глубоко посаженные ярко сияющие расплавленным золотом глаза — вообще лицо было довольно хищным и чуть вытянутым вперед; сами черты резкие, но, в противовес, впечатление производили довольно мягкое. Думаю, дело было в том, что хотя мужчина в данный момент был не очень спокоен, по жизни, я могла сказать довольно уверенно, Раш был спокойным и вежливым не совсем человеком. По скулам и линии волос блестела мелкая золотистая полупрозрачная чешуя, уходящая в волосы, конечно же такие же роскошно золотые. Вот тут мне вполне по-женски захотелось удавиться от зависти, потому что по плечу струилась длинная густая коса, которую хотелось то ли полапать, то ли мстительно вырвать ко всем чертям. И приклеить ее себе на затылок вместо моего мышиного хвостика.

Рассматривать его было довольно весело, потому что он весь состоял из каких-то противоречий: не сказать что красивый с точки зрения общепринятых стандартов красоты, но даже красавчик-следователь просто-напросто терялся на его фоне; хищная, внушающее неясные опасения внешность, но впечатление он производил вполне располагающее. Я разглядывала его долго, жадно и ни капельки не стесняясь — в конце концов, я давно мечтала узнать, как же он выглядит.

Тем более, пока я нагло пялилась, невежливо ухмылялась, и вообще всячески заставляла его чувствовать себя не в своей тарелке, у меня было время прикинуть, что происходит и как себя вести. Очевидно, резкая перемена моего приговора была связана с «Его Высо…», и думать о том, какие жизненные обстоятельства занесли сиятельную рептилию из Верхней Империи в грязный кабак, где я не так давно чуть не стала представительницей древнейшей профессии, было пока рановато, а вот о том, почему он вообще сюда пришел — самое оно. Точнее, ну я не дурочка, конечно же из-за меня. Но вот зачем ему я, «проблемный ребенок» — теперь уже совершенно очевидно проблемный — мне было не понятно.

— Госпожа Солнцева, я пришел справиться о вашем самочувствии, — кашлянул он, осторожно вылавливая мой взгляд, — госпожа Киныси, ваша четвероюродная пра-пра-пра-пра… кхм, бабушка очень о вас волнуется. И Дор с Бором, и Лука. Все ждут вашего возвращения с большим нетерпением.

— О, — многозначительно кивнула в ответ я, поддерживая игру, — передайте ей, что я чувствую себя отлично, милый граф прекрасно обо мне позаботился. Он был так мил, что даже все это время скрашивал мое одиночество, — я осторожно глянула на скучающего следователя, — видимо, беспокоился, что я переволновалась из-за всей этой ситуации… Мы так мило пообщались, что даже дали друг другу обещание писать письма! — нет, ну а вдруг прокатит?

— Как мило с его стороны, — Раш подозрительно посмотрел на раздраженно цыкнувшего в мою сторону графа Сибанши, — вы оставите нас ненадолго?

— С удовольствием, Ваше Высочество, — чуть более поспешно, чем следовало бы, подскочил граф, но я резко вскинулась вперед, обхватив его за бедра.

— Подождите! — оба мужчины поражено застыли, глядя на меня, как на привидение.

— Госпожа Солнцева, — прошипел следователь, — отпустите меня. Вы ведете себя неприлично!

— Ра… э-э… Ваше Высочество, а можете вы нас оставить на минутку? — спросила я у Раша, — мне нужно кое-что спросить у Его Светлости... Как у будущего друга по переписке! — я не очень понимала, к чему все эти расшаркивания между нами троими, но это, вроде, было забавно.

— Совсем сдурела, паршивка, — дал мне подзатыльник граф, первый не выдержав этого цирка, — ты кого из комнаты выгоняешь, блаженная?

— Все в порядке, — произнес Раш, глядя на графа, — я вас оставлю. На минуточку.

Он улыбнулся совершенно спокойно, развернулся и вышел, хлопнув дверью так, что где-то что-то хрустнуло. 

— Что с тобой не так? — со всей возможной любезностью спросил мужчина, не поворачивая в мою сторону головы.

— Я его совсем не понимаю! — тут же начала объяснять свою проблему, — что ему от меня надо?! Он заботился обо мне все это время, они все заботились. Ну ладно, у всех свои странности! Но до того, как вы пригласили меня погостить в Башне Порядка, они мне, в общем-то, все по очереди высказались на тему того, какая я проблемная, и как они устали!

— Их можно понять, — кивнул граф, устало развалившись в кресле.

— Вполне, — согласилась я, — так разве не логичнее бы было меня вообще отсюда не вытаскивать?

— Я бы на их месте так и поступил.

— И я тоже, — я кивнула, радуясь, что мужчина, кажется, уловил мою мысль, — если тебя что-то утомляет, от этого надо избавляться, а тут случай такой удобный подвернулся! Почему они тогда ждут меня и волнуются? — я вздохнула, почесав висок, — я всегда думала, что все вот эти вещи — ну там дружба, любовь, сочувствие, забота — просто социальные конструкты для наивных, возведенные в абсолют посредством массовой культуры… Что наша потребность в близких связях во многом обусловлена нашей верой в то, что без этого никак, что так должно жить; а наши представления о том, как эти близкие связи строятся — просто принятые в обществе и закрепленные в культуре стереотипы.

— Я не понял около половины тех слов, которые ты произнесла, — усмехнулся граф, — и советую тебе их больше не произносить, но общую мысль уловил. Ты считала, что некоторые способы взаимодействия, принятые в обществе — выдумка этого самого общества, — я кивнула, — хорошо. А что ты думаешь теперь?

— Не знаю… — я потерянно посмотрела на мужчину, — я не знаю, я запуталась.