Властелин Ада (ЛП) - Хартнеди Шарлин Страница 38

Это в значительной степени то, что сказал Найт. Я киваю. Я не знаю, что ещё сказать или сделать. Я надеюсь, что ей станет лучше, но я также не хочу, чтобы она страдала.

— В конечном счёте, решать будет доктор Ника, — добавляет Гретхен.

— Доктор Ника — наш ветеринар. Она предлагает свои услуги по себестоимости. Она также специалист по поведению животных, и в этом она великолепна, — уточняет Найт.

— Надеюсь, немного времени и усилий окупятся, — отвечаю я. Я полностью намерена вкладывать и то и другое столько, сколько у меня останется. Столько, сколько ей дадут. Что бы ни случилось дальше.

— Я скрестила пальцы, — Гретхен поднимает обе руки, показывая нам скрещённые пальцы. Затем она садится обратно, придвигая стул к своему столу.

— Мы скоро вернёмся, — говорит Найт.

— Большому Питу и Вонючке сегодня не помешало бы немного размяться. А Волк карабкается на стены… как обычно.

— Вонючка? — я стараюсь не рассмеяться.

Гретхен качает головой:

— Бедняжка. Поступил уже с именем. Его владелец умер от сердечного приступа, и никто из семьи не захотел взять его к себе, — она выглядит расстроенной. Я её не виню. — Я уверена, что его новые владельцы найдут более подходящее имя. Он симпатичный, как нераспустившийся бутон, и у него не должно возникнуть проблем с поиском дома.

— Приятно это слышать, — я улыбаюсь.

Я наблюдаю, как Найт хватает пару поводков.

— Увидимся позже, — кричит он Гретхен.

— Позже! — кричит она, когда мы выходим из офиса и проходим через убежище. Я стараюсь не смотреть на Найта слишком пристально, что оказывается непросто. Он в шортах и майке, которая демонстрирует его мощные руки. Я смотрю вниз на свой наряд, чувствуя себя идиоткой. Мне следовало остановиться на джинсах и футболке.

Мы подходим к клетке овчарки, и мои глаза расширяются:

— Она съела свою еду.

Я не могу сдержать волнения. Она всё ещё ужасно худая. Всё ещё жмётся в углу, но её миска почти пуста. Это прогресс. Я хватаюсь за прутья, чувствуя надежду.

Найт тоже улыбается, когда я смотрю в его сторону.

— Я вижу это, — его взгляд смягчается, когда наши глаза встречаются, и улыбка исчезает с его лица. — Это не значит, что она примет человеческий контакт. Возможно, она просто привыкает к своему окружению. Вот и всё.

— Это значит, что они могли бы дать ей больше времени. Не будь таким негативным.

Я легонько хлопаю его по руке, тут же сожалея об этом. Беззаботность, которая всегда была между нами, исчезла. Атмосфера мгновенно меняется. Его челюсть сжимается. Всё во мне напрягается.

Найт вчера проверял меня. Я видела его. Я наблюдала, как он рассматривал меня. Я видела желание… неприкрытый голод в его глазах на несколько мгновений, прежде чем он смог обуздать свои эмоции. Что ещё хуже — он поймал меня на том, что я тоже его разглядываю. Хотя термин «разглядывала его» слишком банален… Я не сводила с него глаз.

Наблюдать за тем, как он бьёт по груше, было одной из самых сексуальных вещей, которые я когда-либо видела в своей жизни. Без рубашки, только эти спортивные штаны… Бугрящиеся мышцы, его татуировки… он. Возможно, это было осознание того, что мне осталось жить не так уж долго. Может быть, это была возможность избавиться от части ненависти к себе. Я не знаю. Он говорит, что я помогаю ему чувствовать себя лучше, что ж, верно и обратное. Я обнаружила, что хочу того, чего давно не хотела. Такие вещи, как физический контакт. Секс. Я хочу секса. Я хочу Найта так, как никогда никого раньше не хотела. Я не думаю, что когда-нибудь буду хотеть кого-то больше, чем его. Я знаю, что у меня есть только месяц, так что это утверждение на самом деле не в счёт, но я думаю, что оно осталось бы в силе, даже если бы у меня было больше времени. На самом деле, я это знаю.

Вот почему сегодня утром я порылась на дне коробки с надписью «благотворительность» и достала ещё пару шорт и этот топ. Он простой, но облегающий, в отличие от моей обычной одежды. Я оставила волосы распущенными по спине. Я пытаюсь сделать себя более привлекательной. Я пытаюсь заставить Найта снова обратить на меня внимание… всё ещё… как бы там ни было, подходящее слово. Чёрт!

Я осознаю, что пялилась на него, и мои щёки вспыхивают. Я быстро оглядываюсь назад, в клетку. Он заметил, так что уже слишком поздно. Я хочу, чтобы земля разверзлась.

— Думаю, нам следует поговорить о… нас, — произносит Найт.

О, нет! Отстой!

Я должна вести себя так, будто не понимаю, о чём он говорит? Я хочу это сделать. Мои руки сомкнулись на прутьях клетки. Костяшки пальцев побелели. Я выдыхаю воздух, который задерживала, и киваю.

— Ладно. Я думаю, нам следует… поговорить.

— Ясно, что между нами что-то происходит, — начинает он. — Есть такая атмосфера. Нужно быть слепым, чтобы не заметить, насколько ты… великолепна, — он втягивает воздух через нос. — Я не слепой, Шеннон. Я заметил. Я пытался игнорировать это, но это есть… Сексуальное влечение между нами, и оно никуда не денется.

Ух! Найт нырнул прямо в это. Я не уверена, что сказать в ответ.

— Это та часть, где ты рассказываешь мне, что происходит у тебя в голове. По крайней мере, часть того, что происходит, — он одаривает меня полуулыбкой. Она милая. Она сексуальная. У меня в животе всё переворачивается.

— Да… Думаю, я чувствовала то же самое по отношению к тебе. У меня прошло много времени, и со всем происходящим… — я качаю головой.

Некоторое время он ничего не говорит. Мы оба не сводим глаз с собаки. Она съёжилась в углу. Её трясёт — это началось после того, как мы приехали сюда. Она всё ещё не доверяет людям.

— Я думаю, вопрос в том, — продолжает Найт, возвращая меня к разговору, — что мы собираемся с этим делать, если что-нибудь случится?

Моё сердце бешено колотится. Он предлагает то, что, как я думаю, он мог бы предложить?

— Мы собираемся согласиться с этим или проигнорировать это?

Я смотрю на него. Он смертельно серьёзен. Найт поворачивается ко мне, всё ещё прислонившись к клетке. Он складывает руки на груди. Я ищу юмор, но не вижу его. Он говорит серьёзно. Он предлагает нам… «пойти туда». Заняться сексом.

По какой-то причине я никогда не ожидала, что это произойдёт. Я лишена дара речи. Мои мысли мечутся.

— Я скоро умру, — наконец выдавливаю я.

— Ты ещё не умерла, — он берёт меня за подбородок. — Ты не умерла, Шеннон. Ты очень даже жива.

Он проводит большим пальцем по всей длине моей челюсти, а затем по краю нижней губы. Клянусь, мне приходится сдерживать стон, когда он отпускает меня.

Проблема в том, что я уже испытываю чувства к этому мужчине. Я уже на полпути к тому, чтобы влюбиться, и если я влюблюсь, то не захочу уходить. Я примирилась со своей судьбой. Я не могу отдать своё сердце. Не сейчас!

— У меня не так много времени, — повторяю я, но он не понимает, что я имею в виду.

— Тем больше причин максимально использовать оставшееся у тебя время, — он сжимает рукой низ моей рубашки и притягивает меня немного ближе. Его взгляд прикован к моим губам. Он хочет поцеловать меня. Затем, в последний момент, он отпускает меня, и на этот раз я действительно стону. Совсем чуть-чуть. Его взгляд становится диким, когда возвращается к моим глазам. — Есть так много вещей, которые я хочу сделать с тобой, — его голос низкий, хриплый.

Мой клитор делает то, чего никогда раньше не делал. Такое ощущение, что ко мне почти прикасаются… там, внизу. В этот момент я чувствую, как он набухает у меня между ног. Я чувствую свои половые губы, своё лоно. Все мои женские части. Они напрягаются. У меня такое чувство где-то внизу живота. Я так возбуждена прямо сейчас, что готова закричать «да»… и неоднократно. Прямо сейчас искать какое-нибудь уединённое место и умолять его показать мне одну или две такие вещи. Мне приходится прикусить язык.

Затем он говорит что-то, что отрезвляет меня:

— Для меня важно, чтобы мы остались друзьями. Я ценю нашу дружбу, и, если секс разрушит её, тогда, — он качает головой, — может быть, нам не стоит спать вместе. Мне нужно, чтобы ты знала, что я не могу вступать ни в какие отношения. Не в общепринятом смысле. Даже с кем-то, у кого мало времени. Это был бы секс… просто секс. Мы оба взрослые люди. Мы можем исследовать наше влечение и не позволять ему заходить дальше. Было бы глупо влюбляться, — его глаза затуманиваются, и он хмурится.