Ольга Резниченко - Испытание Страница 38

Ответила, ответила ему…

Безумие, сумасшествие, безрассудство…

Дурман дымкой взорвался в голове, прогоняя прочие чувства…

Поцелуи короткими шажками скатились от губ к шее…

Робкие касания языком… Несмелые полукруги…

Сжал, сжал до сладкой боли…

Кончик влажного языка несмело вырисовал на коже тонкую линию… До дрожи, волнения… Возбужденных, коротких вдохов…

Легкие покусывания…

Ловкое движение — и змейка подалась. Отвлеченный, машинальный рывок — и снял с меня куртку.

И снова поцелуй в губы, поцелуй… увлекающий от реальности в бездну удовольствия…

Скользнул ладонью по животу вверх… Нежно, бережно обнял грудь и слегка ее сжал. Поежилась, содрогнулась…

Стон застыл на устах… и немедля был сорванный нежным касаниям его губ.

Едва сознавая свои действия, я нырнула ему под футболку и тут же потянула ее вверх — снять, сорвать, уничтожить… Лишить преграды…

Жадным поцелуем прижалась к отвоеванному счастью… Скользя кончиком языка по теплой кожи, вела дорожку безумия от его ключицы к соскам…

Короткие мгновения… он позволял дарить ему удовольствие… Застыл… Застыл, наслаждаясь…

Но вдруг отстранил, насильно уложил на кровать и тут же повис сверху.

Ласковая, нежная улыбка… глаза в глаза…

— Девочка моя… — рука робко скользнула по моим волосам, щеке… шее.

Резкое движение… — раздвинул мне ноги, опустился между ними на кровать…

Я невольно прикусила губу, пытаясь заглушить боль. Глупую, дурную, не вовремя прихлынувшую боль.

Но еще мгновение… и Луи проник рукой мне под больничный халат, хватая за полы и таща вверх… настырные движения — и снял его с меня… Ноющая боль сменилась на колкости смущения…

Поежилась…

Мгновение, мгновение стеснения — и напористые поцелуи прогнали всё…

Прорываясь вверх, от живота, достигли груди… Лишая рассудка и смущения… Дурманя, сводя с ума… Заставляя отдаться пучине безумия… любви… и нежности. Жадно втянул в себя сосок и ласково коснулся языком, дразня, нежа, целуя…

Взрыв, фонтан, гейзер… помешательства…

Невольно дрогнула… Дернулась в голодном желании…. застонала…

Дурман, глупый дурман радости лишал здравого смысла, лишал даже права осознать полноту всего счастья.

Матуа… МАТУА… Луи.

Луи, Луи, Луи… сейчас я вся под властью того, кто нужен мне больше всего на свете, больше всех… Больше самой жизни…

— Луи… — неосознанно прошептала его имя, отвечая на ласки, на зов упоения. Невольно выгнулась, прижимаясь вплотную к его телу… к голой груди… к животу… Чувствуя его всего…

Жадно обхватила руками за поясницу, пытаясь удержать рядом…

Не слушал, не слушал меня…

Творил свое действие, свою феерию…

Обнял руками за грудь, а поцелуями скатился к низу живота… несмелый полукруг языком вокруг пупка и вдруг ворвался вглубь ямки… Короткое игривое движение и выскочил наружу, прокладывая уже влажную дорожку по животу к груди…. к шее…

Замер…

Глаза в глаза…

Вопрос… Немой вопрос…

Немой ответ… Слова не нужны.

Ведь я давно уже… — Его, а он — Мой.

Бережно обхватил руками меня за бедра и немного потянул на себя…

Резкое движение, дерзкий, сладкий, повелительный рывок — я невольно вскрикнула от прилива удовольствия, умопомрачающего блаженства…

Ворвался, вошел, заполнил меня… собой…

Короткие, смелые движения…

Повелительные ласки,

… подчиняющие, порабощающие, обезволивающие.

Губы сплелись в страстном танце, лишая реальности.

Здесь… И сейчас…

Отдалась, отдалась своему любимому…

Мужчине, своему мужчине… Единственному… неповторимому…

Безвозвратно…

Жадные, бессознательные стоны… мои, его…

Надрывистое дыхание…

Сладкие, страстные движения…

Сумасшествие… и счастье. ДИКОЕ, БЕЗУМНОЕ, БЕЗРАССУДНОЕ СЧАСТЬЕ…

СЧАСТЬЕ БЫТЬ ВМЕСТЕ, БЫТЬ РЯДОМ.

Отныне и навсегда как…

единое ЦЕЛОЕ.

Глава Тридцать Пятая

(Мария)

Пришла в себя…. проснулась, очнулась…. лишь когда стрелки перевалили… далеко за полдень.

Луи уже не было… Уехал.

Уехал от меня…

… НАВСЕГДА.

Навсегда?

Нет.

Нет! Не могу я в это поверить. Принять. Нет.

Я буду надеяться… Год, два, десять. Неважно… Я буду ЖДАТЬ.

… ждать.

Вы знаете, как отбивает свой жестокий, неумолимый такт колеса поезда?

Так дни выбивали чечетку в моем одиночестве, глубоко отпечатывая боль в каждом мгновении.

Время шло. Новости за новостями. Мигель поправлялся с невероятной скоростью.

А я, а я… упорные тренировки, водные процедуры… и я могла уже ходить с "четыреножкой".

Жизнь налаживалась.

Выздоравливало тело.

… гнила душа.

Ха…

От слез там выросло болото, от злости и обиды — водоросли, а чистый, белоснежный песок превратился в ил.

Ненависть, НЕНАВИСТЬ врастала в каждую мою клеточку, порождая там черные дыры, Пустоту…

Пять недель… Тридцать пять дней.

Дней…

Если ждешь кого… они слишком долго тянуться.

А если знаешь, что ждать бессмысленно — время и вовсе останавливается.

Тому факту, что я могу теперь ходить с палочкой… ХОДИТЬ.

… радовались все…, кроме меня.

Его заслуга… его…

Я отдам все, все, что у меня есть… Ходить, бежать, дышать! Все отдам… Я готова УМЕРЕТЬ, лишь бы только его увидеть еще раз. Дайте мне моего ЛУИ, МОЛЮ!!!!!!!!!!!! Молю…

Господи…

Отче наш, Иже еси на небесех. Да святится…

— Вот и всё, моя радость! Теперь ты — вольная птица! — Мило улыбнулась Лили и крепко меня обняла за плечи. — Звони, пиши. Только не забывай.

— Не забуду. Никогда не забуду…

— Смотри мне.

Вчера выписали Мигеля из больницы. Его забрала та… семья.

Отличные люди. Добрые, нежные, заботливые…

Да уж, с моим отчаянием и сломленной душой… я им — не конкурент…

Странно, человек добившийся всего, о чем когда-то так безумно мечтал… Ходить… Готов снова броситься под машину.

Я знаю, что Луи больше не придет…

Нет, я не потеряла надежду. Часть меня все еще искренне верит в чудо, хотя бы мимолетное, нечаянное, крохотное…