Охотники за душами - Крис Брэдфорд Страница 39

Пошатываясь от боли, Феникс с трудом находит меня глазами.

– Дженна… БЕГИ! – кричит он, и кровь хлещет из распоротой губы. Охотники бьют его вчетвером – целый шквал пинков и ударов.

Дэмиен словно бы забыл обо мне, залюбовавшись избиением Феникса, я в самом деле могла бы убежать. Следовать инстинкту самосохранения. Поступить так, как приказывает мой Защитник, как прежде, в парке…

Но только в этот раз я не побегу. Мне очень страшно, я совсем не умею драться – но никак не могу бросить Феникса.

Я подбираю с земли длинную палку, бросаюсь вперед, замахиваюсь со спины и изо всех сил бью ею по голове светловолосого. C глухим ударом он валится ничком на землю.

Я пытаюсь ударить девушку с кастетом, которая безжалостно избивает Феникса. Однако она ловко блокирует мой удар, подставив предплечье, и палка ломается надвое. Отбросив свое бесполезное оружие, я изо всех сил луплю ее руками и ногами, но с тем же успехом можно было бы пытаться побить бронированного тигра. Она с легкостью отражает все мои бестолковые удары, а потом берет меня за горло и одной рукой приподнимает над землей. Я беспомощно болтаюсь в ее руках, хватая ртом воздух, а остальные охотники тем временем продолжают избивать Феникса. Потом она грубо бросает меня на землю, рядом с моим окровавленным другом.

Дэмиен с невозмутимой небрежностью поднимает отброшенный в сторону черный камень и взвешивает его в руке.

– Вот, значит, что вы здесь искали. Хм-м… обсидиан. И как его только занесло в Англию семнадцатого века?

Плотно сжав губы, Феникс пытается вывернуться из рук Охотников. Дэмиен стоит над ним, широко расставив ноги, и крепко держит в руке обсидиановый осколок.

– А красиво будет убить тебя твоим же оружием. Есть в этом некая поэтическая справедливость, не так ли?

Он опускается на колени, так что ноги оказываются по обе стороны от груди Феникса, и затягивает заклинание:

– Рура, ркумаа, раар ард рурд…

Я мгновенно узнаю древнюю ритуальную песню.

– НЕТ! – в отчаянии выкрикиваю я, – Прошу, не надо!

Но Дэмиен и не думает останавливаться, он обеими руками заносит над головой каменное лезвие. Феникс не в силах остановить его, он смотрит на меня c нечеловеческой тоской во взгляде, и в то мгновение, когда наши глаза встречаются, я понимаю, что он не воскреснет после жертвоприношения. Никогда, ни в этой жизни… ни в следующих.

– Прости… – c трудом выговаривает он окровавленным ртом. – Я тебя подвел…

Его взгляд начинает терять осмысленность, я отчаянно всхлипываю и всеми силами тянусь к нему – но девица с кастетом хватает меня за волосы и тащит в сторону.

– Нет! Не подвел! – Я пытаюсь вывернуться из ее хватки. – Ты никогда меня не подводил!

– Квард ур роу ра датсрк, Ра-Ка! – Голос Дэмиена звучит еще исступленнее моего. Охотники вступают в песню, жуткое пение словно лишает воли.

– РА-КА! РА-КА! РА-КА!

Черные тучи скрывают солнце, нас накрывает тень. Температура резко понижается, кажется, что плеск озерной воды затихает где-то вдалеке, смолкает крик гусей, не трещат сверчки. Кажется, что весь мир задерживает дыхание. Слышен только неостановимый хор, на фоне которого пугающе вдохновенный голос Дэмиена выпевает:

– Уур ра урдар боуркад…

– РА-КА! РА-КА! РА-КА!

Сквозь стоящую в глазах пелену слез я вижу, как обмякает тело Феникса – пение ввело его в подобие какого-то дьявольского транса. Дэмиен выше заносит клинок, сейчас он пронзит сердце Феникса…

– БРОСАЙ ОРУЖИЕ! – раздается чей-то резкий голос. Внезапно нас окружает отряд полицейских.

Но Дэмиен только перехватывает каменный нож покрепче: он явно не собирается подчиняться приказу.

25

Покачиваясь на ходу, полицейский фургон направляется из Арундела в сторону Лондона. Вместе с другими задержанными я сижу в наручниках на твердой пластиковой скамье в хвосте машины. В фургоне все или пластиковое, или из крашенного серой краской металла, окна из бронированного стекла затянуты металлической сеткой – настоящая клетка на колесах. У задних дверей, отделенный от нас решеткой, с каменным лицом сидит полицейский, в руках у него электрошокер. Я уныло смотрю в окно. Сгущаются сумерки, облака на западе кажутся красно-фиолетовыми.

После всего случившегося я до сих пор не могу поверить, что арестована. Разумеется, я лишь жертва обстоятельств, но полиция обращается со мной как с преступницей, меня обвиняют в попытке ограбления, в «воспрепятствовании осуществлению правосудия» и в сопротивлении при аресте. Хоть я и знаю, что решительно ни в чем не виновата, но мне все равно стыдно, и я ничего не могу с этим поделать. Кажется, как будто я подвела родителей. Страшно представить, какие у них будут лица, когда они увидят меня в наручниках, в тюрьме…

И еще меня пугают Охотники. Дэмиен и его шайка сидят на противоположной скамье, прямо напротив меня. Руки их скованы наручниками, на глаза, как обычно, надвинуты капюшоны, головы опущены – только Дэмиен сидит прямой как палка и неотрывно смотрит на меня. Кажется, что воздух вокруг него холодный и неживой, словно тьма из его пустых глаз понемногу наполняет пространство. Рядом с ним меня немного подташнивает, такое ощущение, как будто меня медленно убивает радиация. Должно быть, страшно умирать от лучевой болезни.

– А знаешь, ты довольно красивая, – внезапно выдает он. За последние полчаса он не произнес ни слова.

Я ерзаю на скамье, безуспешно пытаясь укрыться от его волчьего взгляда. Он наклоняется ближе, я чувствую сладковатый острый запах его кожи.

– Это качество у тебя сохраняется от одной жизни к другой, – замечает он словно бы искренне. На его губах играет хитрая улыбка, и на мгновение я почти вижу, каким симпатичным парнем он мог бы быть – если бы не абсолютное зло, пронизывающее насквозь всю его душу.

– Ой, как это мило с твоей стороны, – отвечаю я со всем возможным ехидством.

Дэмиен склоняет голову набок:

– Интересно, это как-то связано со Светом в твоей душе? Даже жалко ведь будет ее уничтожать…

Прикованный рядом со мной Феникс вдруг вскидывается, словно верная сторожевая собака.

– Заткнись! – бросает он Дэмиену сквозь выбитые зубы. – Тебя давно током не било?

До этой минуты я была уверена, что он все еще не пришел в себя после побоев и транса во время жертвоприношения. Правый глаз у него заплыл и по цвету напоминает фиолетовое небо за окном, губа рассечена, и ему, очевидно, больно сидеть: похоже, во время драки на спине снова открылись раны от дроби… Но он жив! Пару часов назад я и надеяться на это не могла! Если бы один из полицейских нажал на курок мгновением позже, Феникс уже был бы мертв, смертельный обсидиановый клинок пронзил бы