Не та девушка (СИ) - Васина Илана Страница 39

Мой взгляд падает на огромную картину, изображающую отчима в полный рост. Он нарисован таким самодовольным и напыщенным, будто вживую наблюдает за происходящим и злорадно усмехается над моими проблемами.

Во мне опять вскипает гнев. Все проблемы из-за тебя, тщеславного сластолюбца! Подбегаю к портрету, снимаю его со стены и лицом вниз опускаю на пол. Полежи-ка тут рядом с поверженным слугой и не мешай мне думать!

Когда опускаю картину, случайно ловлю на себе взгляд Гьёрна. Он теперь совсем по-другому на меня смотрит. Ненависть уступила место отчаянию, из глаз брызжет почти животный страх.

От удивления замираю. Что изменило его настрой? Вдруг вспоминаю. Гьёрн упомянул, что за портретом отчима есть потайная дверь, где скрывается пояс с исцеляющей магией. Он боится, что я заберу артефакт, на который он возлагал такие надежды. Может, если я найду его, то разберусь, как им пользоваться?

Подхожу к стене, с которой я только что сняла портрет. Каменная кладка выглядит надежной и цельной. Хотя в таком полумраке с единственной свечой много не разглядишь! Попробую наощупь.

Подушечками пальцев принимаюсь шарить по холодным камням и шершавому известняку. Время каплями утекает сквозь бесплодные поиски. В какой-то момент, когда я уже близка к отчаянию, палец проваливается вглубь вслед за мелким камушком. Слышу шум заработавшего механизма, и то, что раньше казалось цельной стеной, распадается на две части.

Теперь в стене есть проход, зияющий чернотой прямоугольник. Беру свечу. Захожу туда, где сразу в нос бросается запах сладко-кислой гнили. Быстро оглядываю небольшое, кубическое помещение высотой в человеческий рост.

Здесь есть небольшой стол, на котором ютятся закупоренные сосуды и мисочки. В одной из них — желто-зеленый порошок. Так вот чем, получается, отчим маму травил?!

Миски, сосуды по очереди выношу на подоконник и, открыв окно, выбрасываю наружу. Слышится звон бьющегося стекла. Отлично. Под таким дождем от отравы ничего не останется.

Небольшую часть порошка высыпаю в просмоленный конверт, предназначенный для голубиной почты. Складываю бумагу в трубочку, фиксирую её форму и отправляю к себе в карман. При первой же возможности узнаю об этой субстанции как можно больше. И противоядие ей найду обязательно!

Захожу в потайную комнатку снова и вижу, наконец-то, зачем я сюда изначально шла. На теперь уже пустом столе стоит серебряная шкатулка. Открываю — и ахаю! Внутри находится свернутый змейкой золотистый Пояс. Он скромно переливается в неярких лучах свечи.

Беру его правой рукой и выношу наружу. Стоит мне выйти, как стена медленно, но верно въезжает на старое место.

Итак, пояс в моих руках. Как использовать этот артефакт?

Ощупываю его, осматриваю, однако лечебную кнопочку я здесь вряд ли найду, ведь магия так не работает. Нужны заклятия и определенная техника применения.

Ставлю свечу неподалеку от Хродгейра на полу. Одной рукой держу пояс, кончиками пальцев другой едва касаюсь его головы вокруг раны.

Внутри разрастается отчаяние. Желание помочь умирающему настолько сильное, что теряю голову. Начинаю разговаривать с поясом, как будто он живой, как будто может меня услышать и отреагировать.

Мои слова текут вперемешку со слезами, пока объясняю, как дорог мне полукровка! Потерять его я никак не могу! Лучше уж себя отдать, исчезнуть, перестать дышать, чем ему позволить уйти так рано и глупо в следующий мир!

Зачем мы тогда встретились? Зачем он меня к себе привязал, приручил терпеливо, все границы в сердце одну за другой разобрал, камень за камешком? Ведь не для того, чтобы покинуть меня здесь и сейчас, когда без него жизни не представляю!

На миг мне кажется, он меня слышит, этот золотой пояс, зажатый в моих пальцах. Будто между нами появилось взаимопонимание, как между старыми друзьями, что давно не виделись. На секунду даже ощущаю в душе некий покой, схожий с утешением.

Всхлипываю, вытираю тыльной стороной ладони мокрое лицо, а слезы все не перестают. Когда жидкость иссякает в глазах, иссякает и надежда на магию. Пояс мне не помог.

Жесткая реальность обрушивается на меня всей своей чугунной тяжестью. Когда не умеешь магией пользоваться, она бесполезна. И дар твой ни к чему, и пронзительное желание помочь здесь бессмысленно!

Значит, придется спуститься к Ингвер на кухню. Разбудить ее, умолять позаимствовать мне целебную мазь и куда-нибудь спрятать полукровку. Буду просить, клянчить, если придется, пообещаю ей все травы лесные притащить на подносе, лишь бы согласилась помочь!

Шанс на ее согласие совсем крохотный. Ведь она никогда еще не шла против воли хозяина. И все же без ее помощи теперь не обойтись, поэтому поднимаюсь и бреду к двери. Берусь уже за ручку, когда понимаю, что не могу Хродгейра оставить здесь одного. Я ведь не знаю точное время парализующего заклятия. А вдруг уйду и эти замороженные разморозятся?

Пока раздумываю, чем бы мне связать собаку и ее хозяина, слышу шорох за спиной со стороны раненого. И еще один. А потом кряхтение.

Оборачиваюсь резко и ахаю, глазам своим не веря!

Глава 44

Хродгейр медленно поднимается на ноги. Лицо точно заспанное и движения ему не свойственные. Неуверенные, как после долгого сна. Переводит взгляд с меня на Гьёрна, недоверчиво ощупывает свою рану на затылке и бормочет:

— Это старик меня приложил? Видать, не до конца иссохла его древняя плоть!

Затем запоздало хмурится:

— Как ты оказалась здесь, фэйри? Ты обещала ждать меня около лошадей!

Как, как! По воле судьбы, не иначе! Бросаюсь к полукровке, чуть попискивая от затопившего меня ликования. Обнимаю его, живого и в сознании. Судя по настороженному, скупому отклику он не вполне понимает мою бурную радость! Ничего страшного! Пусть думает, что я сошла с ума, пусть! Я так счастлива, что мне без разницы, как я выгляжу! Главное, он цел и почти невредим!

С внимательным трепетом вслушиваюсь в ровное биение сердца. Он практически с того света воспрял! Значит, пояс все-таки сработал! Отстранившись на пару шагов, пытаюсь оценить его состояние. Стоит крепко, больше не пошатывается. Уточняю:

— Ты можешь двигаться?

— Шутишь! — усмехается он. — Я полон сил, как будто заново родился. Горы сверну, если надо.

— Горы не надо… А вот на лошади верхом скакать нам скоро придется!

Его лицо внезапно каменеет, когда взгляд натыкается на пояс, зажатый в моих пальцах. Настороженно мерит меня взглядом и, ничего не говоря, протягивает мне открытую ладонь. Мол, поясок-то мне верни!

Медлю. Безуспешно пытаюсь справиться с досадой. Этот мужчина вообще умеет не о деле думать? Также молча, как он стоит, впечатываю пояс в его ладонь, а потом у меня словно лавина срывается с языка. Я не в силах остановить ни слова, ни слезы градом из глаз:

— Как ты можешь думать про пояс?! Ты сейчас чуть не умер! Я так за тебя боялась… Этот Гьёрн… Он хотел нас убить! Сначала тебя, потом меня… Я еле смогла остановить старикашку с кинжалом у твоего горла. С трудом нашла пояс. Этот пояс — чудо какое-то… Он согласился тебя исцелить! Я не знала, что делать… Просто убедила его, что тебе нельзя умирать, и он тебя исцелил! Ты не двигался и кровь все текла… Я не могла сдаться… Продолжала надеяться… У меня чуть сердце не остановилось при виде твоей раны!

Когда начинаются мои бессвязные откровения, Хродгейр заключает меня в объятия, и последние слова я ему с жалобными всхлипываниями высказываю в холодную кольчугу. Прямо в сердце шепчу. Он гладит меня по спине, нацеловывает затылок, и тоже что-то в него нашептывает на эльфийском. Кажется, «бедная моя», «крепко же тебе досталось» и «нам пора идти, родная».

До меня не сразу доходит смысл последних слов. А когда доходит, я отрываюсь от его груди и с недоверием вглядываюсь в янтарные глаза. Как «пора»? Мы так просто оставим прежнюю жизнь этому монстру? Только сейчас вспоминаю: Хродгейр был без сознания, когда управляющий признавался в содеянном.