Серебро и тайны - Сильвия Мерседес Страница 39

Я осторожно вдохнула и тихо сказала:

— Та, что любит другого.

Женщина моргнула и прижала ребенка сильнее в груди.

— Другого?

— Да, — я сглотнула. В реальности слезы обжигали уголки моих глаз. Не так я ожидала признаться… я вообще не собиралась признаваться. Но это уже не было важно. — Я люблю другого. И любовь достаточно сильна, чтобы рисковать ради него свободой и силой.

Я шагнула к женщине, к красивому изображению на берегу бесконечной воды. Она стала пятиться, а потом уперлась ногами и застыла. Я приближалась, пока мы не оказались на расстоянии руки друг от друга.

— Посмотри мне в глаза, — сказала я. — В сердце и душу. Прочти правду моих слов. Я не люблю твоего сына. Я люблю смертного мужчину и… если поможешь, я покину твой мир и выйду за него, больше не вернусь.

Женщина-фейри склонила голову, длинная изящная шея изогнулась, она посмотрела на мое лицо. Ее взгляд ужасал. Я подавила желание моргнуть, отпрянуть. Но я стояла. Я должна была. Женщина заглянула в мою голову, глубже, искала мои тайны, о которых даже я не подозревала до этого дня.

Глубоко в золотом лесу за мной снова зазвучал охотничий рожок.

Женщина вскинула голову, словно дикая кошка прислушивалась, ее губы растянул оскал. Она попятилась, сжимая ребенка, отчасти отвернулась от меня.

— Я не вижу лжи в твоей душе, — признала она, ворча. — Твои угрозы и обещания — правда. Скажи, чего ты хочешь от меня? Как мне не дать тебе забрать все, что для меня дорого?

Вот этот момент. Важный момент. Решение моей судьбы и Келлама. Мне нужно было все сделать правильно. Разум опустел, онемел. Мне не хватало ума для этого.

И я просто сказала:

— Скажи его имя.

Она пронзила меня взглядом, готовая разрезать меня на кусочки.

— Не могу. Я могу произнести его лишь раз.

— Знаю, — сказала я. — Но мы близко к тому моменту, да? Возьми меня туда. Позволь услышать.

В золотых кошачьих глазах мерцали ненависть и неуверенность.

— У тебя будет власть над ним.

— Власть, чтобы я не стала Охотницей Игендорна.

Вот. Последний бой, бой между двумя сильными любовями древней женщины: любовью к ребёнку и короне. Шумный конфликт в разуме, сложный, но до боли простой.

Я ждала, отсчитала пять медленных вдохов. Я потом использовала последнюю стрелу.

— Ты любишь. Ты отдала бы сама корону достойной невесте. Скажи, я такая?

— Нет, — слово вылетело шипением из-за зубов женщины-фейри, будто у змеи. И я поняла, что победила.

Женщина повернулась, держа ребенка, и пошла во тьму, в воду. Она не говорила со мной, не позвала меня, но я пошла в воду за ней, подняв юбку, ужасно шумя, пока женщина шла тихо. Я шагала за ней, пока вода не достала до пояса, мы зашли еще глубже. Волны сомкнулись над нашими головами.

И я оказалась в темноте и тепле. Мир был сразу огромным и маленьким. Не было чувств, мыслей и страхов. Только уют, питание. И где-то пульс, в котором я узнала биение сердца. Сердцебиение огромной вселенной.

А потом — поток. Вода лилась, пульс усилился. Давление, страх без причины. Я ощущала это, но далеко, словно мысли и чувства не принадлежали мне. Я испытывала их со стороны, но каждую деталь запоминала.

Я вырвалась на поверхность воды, голова поднялась с брызгами. Я выдохнула, кашляя, сплюнула темную жидкость. Стряхнув волосы с лица, я растерянно моргала.

Женщина сидела неподалеку в мелководье. Ее лицо было утомлённым, в морщинах боли и поте, но красивое, как и вся ее красота, почти ангельское. Она что-то держала в руках, я моргнула пару раз и узнала. Ребенок. Маленький, розовый, мокрый и кричащий. Все еще соединенный с матерью пуповиной.

Женщина улыбнулась. Это было так красиво, что я чуть не отвернулась. Но не могла. Мне нужно было увидеть. Услышать. Я сделала три шага в темной воде забытых воспоминаний, прислушиваясь.

Женщина не заметила меня. Она убрала ребенка от голой груди, подняла его, чтобы ухо было на уровне губ. Она улыбнулась и закрыла глаза.

И она прошептала его имя.

33

Фэррин

Мои глаза открылись.

Я смотрела на зеленый купол надо мной, плотно сплетенные ветки в мягком сиянии кристаллов, которые медленно крутились в воздухе надо мной. Вес будто лежал на моей груди, давил на легкие. Я лежала пару мгновений, гадая, могла ли вдохнуть раньше, чем тьма сомкнется и заберет меня.

А потом легкие с болью раскрылись. Я охнула, повернулась на бок, кашляя, вдыхая и кашляя. Я зажмурилась, прижала ладони к груди. В легких не было воды, было нечего откашлять. Моя голова медленно прочистилась. Я поежилась, опустила голову, разум возвращал равновесие в реальности.

Я открыла глаза и увидела круг рун вокруг себя. Каждая была сломана длинными полосами. Работа Игендорна.

Я резко села, повернула голову. Мой взгляд упал на огромную кровать, но я уже знала, что лорда фейри там не было. И его не было видно в комнате. Он пропал, оставив меня лежать на полу.

Он знал, что я сделала? Когда он проснулся и увидел меня в круге рун, он понял, что я попыталась сделать. Но он мог не понять, как глубоко я зашла в его разум. Он мог не понять, что я нашла. Иначе не оставил бы меня лежать тут, пока он ушел… ушел…

Семь богов, который час?

Я вскочила на ноги, путаясь в гадком лавандовом платье. Нежная ткань рвалась вокруг моих ног, хрупкая, как увядший цветок. Я посмотрела на потолок, пыталась заметить небо среди веток и листьев, но они были слишком густо сплетены, чтобы что-то различить. Я повернулась и разглядывала стены. Где была дверь? Я не видела ее, не помнила, где она была.

Я стала ругаться, бросилась к стене, попыталась раздвинуть ветки.

— Выпустите меня! — закричала я. — Пожалуйста!

Близился рассвет. Точно. Я ощущала приближение нового дня.

Келлам.

Келлам.

Я с криком бросилась на стену, боролась, пытаясь пробить путь. Ветки царапали мои руки, платье. Кровь текла по моей коже, а слезы — по лицу.

— Прошу! — снова закричала я.

А потом меня охватило спокойствие. Я вспомнила.

Я отодвинулась от стены, расправила плечи и подняла голову. Я вдохнула и медленно выдохнула, успокаивая колотящееся сердце. Я очень осторожно и четко сказала:

— Откройся