Невеста по контракту, или Избранница герцога - Мила Синичкина Страница 39

— Свет ему там организуйте, лавку и еду с питьем, раз мы родня, — дополняю приказ.

— Я буду жаловаться! На тебя найдут управу! — кричит громче двоюродный братец.

— Не найдут, имею право воспитывать родственников, как пожелаю, согласно старому закону о полномочиях главы семьи. Ведите его уже, вам тоже ничего не будет, — добавляю раздраженно слугам, которые неуверенно переминаются с ноги на ногу.

Но в итоге начинают двигаться, все же своя шкура ближе, и они в курсе, что я в любом случае обладаю большим могуществом, нежели Карл, даже не беря в расчет семейный расклад.

— Артур, я не помогал твоей жене сбежать, честно! — братец испуганно надрывается, когда мои парни берут его бесцеремонно под локти. — И мать твоя не предупреждала, зачем ей экзотический цветок! Я ей говорил, что он опасен! Она уверяла, что экземпляр будет стоять в личной оранжерее.

О, а это интересно. Значит, все–таки цветок — дело рук матушки, как и предполагала Грейс, а я не верил.

— Благодарю за содействие следствию, но пока все же посиди в подземелье. Ничего личного, Карл, — хлопаю его по плечу и кивком головы велю выводить брата.

Сам остаюсь, быть может, еще что–то найду, зацепку какую–то. Но нет, пока пусто. По–прежнему лишь записка Филипа с требованием выдать ему семейные книги и провести с ними непонятный ритуал в обмен на возможность увидеть Грейс. Да, именно так, даже не саму супругу он мне вернет, а лишь даст на нее посмотреть.

А не обнаглел ли он в конец? Так и до казни недолго, король согласится со мной, что преступник вроде Филипа очень опасен.

И какой такой ритуал? Я не маг, не сталкивался с подобным, Филип бредит? Даже название ритуала написал — «На отказ от рода и передачу всего с этим связанного конкретному наследнику». Он с ума сошел? Зачем бы мне от рода отказываться?

Ладно, с этим позже, сначала матушка. Она, конечно, Карлу благоволит, но кто знает, может, уже и с Филипом связалась. Раньше она цветы ядовитые никому не подсовывала, или я просто не в курсе.

— Маменька, — захожу в ее покои без стука, — я так скучал! Хорошо, что ты на месте, никуда не уехала.

— Куда мне ехать? — она смотрит на меня с непониманием. — Родственники разъехались, нормальную свадьбу вы не захотели организовывать, а поместье по–прежнему на мне, твоя Грейс что–то не проявляет рвения. Оставили все на больную мать, — укоризненно качает головой.

— А ты цветочком подлечись, глядишь, выздоровеешь сразу.

— Каким? Ты о чем, сын? В моей оранжерее лечебных растений нет.

— Тем, который меня чуть на тот свет не отправил. Ох, мама–мама, разочаровываешь ты меня, — качаю головой. — Тебя, что ли, тоже в подземелье запирать, все равно нет времени с вами со всеми разбираться.

— К–какое подземелье? — испуганно спрашивает маман. — Тебя твоя супруга подговорила? Пойдешь против родной матери?! Да я всегда за тебя, все для тебя, а ты!

— Еще ведь и следила за нами наверняка, тебе ж подготовиться надо было, — продолжаю рассуждать вслух, не обращая внимания на выпады мамы.

— Я лишь хотела подготовиться к вашей встрече! А цветок, это случайность, сынок, испугалась, что забудешь меня, выгонишь, — маман меняет тактику.

— К Филипу примкнула тоже из страха быть брошенной? Решила мальчику двух матерей организовать?

— Вот еще! Зачем мне ребенок твоего отца! Он оскорбил меня им, век бы не видела ни Филипа, ни его мать!

Тут, кажется, правда. Одной проблемой меньше.

Но в этот момент меня снова начинает одолевать чужая паника, не до матери. Другая проблема никуда не делась. И от этого страшно уже мне.

Глава 52

Грейс

— Ты что, ирод, делаешь?! Я ведь супруга твоего брата, ты не можешь со мной так поступать, — пытаюсь воззвать к разуму Филипа. — Артур обязательно появится, и выйдет ужасно неловко, если ты станешь приставать ко мне.

— Да когда еще он появится, хотя записку я оставил, да, — кивает единокровный брат Клемондского. — Впрочем, кажется, забыл сообщить, где именно нас с тобой искать, так что, боюсь, твой супруг опоздает на самое веселье.

— К–какое веселье?

Филип более не кажется мне адекватным, скорее сумасшедшим. Хорошо, настоящий брак у меня случился не с ним, а с его братом по отцу, есть надежда, что плохие гены достались ему от матери. Плодить потомство с ненормальным — плохая идея.

Тьфу ты! Нашла, о чем думать. В голову отчего–то полезли глупости про детей от Артура. Видимо, психика меня так бережет, чтобы от страха разум не теряла.

— Обычное, — неприятно ухмыляется Филип и становится за моей спиной. — Вот сейчас мы тебя от стула отвяжем и перейдем туда, где поинтереснее.

— Стой! — воплю истерично. — Мне тут нравится, зачем меня отвязывать? У окошка поставь, буду на птичек смотреть.

— Здесь нет птичек. А до окна сидя ты не допрыгнешь, — озвучивает он очевидное.

— Значит, просто буду ждать Артура. Ты ведь меня из–за него сюда перенес, из–за той книги? Наверняка объяснил, куда нести, не мог же ты меня без цели похитить, — говорю, силой воли добавляя в свой голос уверенности.

Причем больше убеждаю себя, а не Филипа. Он–то точно должен знать, что и для чего сделал. Если, конечно, хоть немного в себе, а не совсем того. Но в этом случае мне очень не повезло.

Лучше об этом не думать.

— Из–за книги, да, — отвечает Филип задумчиво, — но теперь Артуру придётся кое–что выполнить, один ритуал, он несложный. Зато он увидит тебя! Правда, здорово?

Филип наклоняется ко мне и обдает своим горячим дыханием.

— П–просто увидит? — спрашиваю отстраняясь, насколько это вообще возможно в моем привязанном положении.

— Хм, вопрос интересный, — Филип, к счастью, отстраняется, — думаю, да. Я ведь заберу его власть, лишу рода и всего имущества. Зачем ему супруга? Он не сможет тебя содержать. Попробую ваши магические клятвы перенаправить на нового герцога Клемондского, то бишь меня.

— А так можно? Карл голосованием собирался становиться главой вашего рода.

— Карл, ха, — презрительно выплевывает Филип, — у него нет и малейшей капли магического дара, а хитрости и того меньше. Им мадам Белатрис успешно управляет. Да и не смог бы я голосованием, я ведь из незаконного потомства.

— Так ты страдаешь, что являешься по сути бастардом, ясно, — тяну издевательским тоном.

— Замолчи! — тут же ярится Филип и больно