Пленники чести - Александр Шатилов Страница 39

Но неожиданно мёртвая волчица стала меняться у него на глазах, шерсть исчезла, лапы превратились в руки и ноги, и вот уже перед Коршуновым лежал не зверь, а очень красивая молодая женщина. Иван Андреевич весь затрясся и отпрянул от трупа.

— Не может быть! Не может быть! — воскликнул он, не веря своим глазам. — Что я наделал! Нет, это не я… Нет!

Небо над ним резко потемнело. Неизвестно откуда взявшийся ветер ударил ему в лицо, растрепав волосы. Коршунов поднял голову, и крик ужаса повис над лесом.

Но вернёмся к Натали и Александру. Они оба не были увлечены охотой, но прогулка от этого не была для них менее интересной. Напротив, молодые люди беседовали, не замечая вокруг себя абсолютно ничего. Вихрь и Донна чинно вышагивали под седоками, чувствуя своим природным инстинктом ту божественную нить, которая связывала молодых наездников. Александру и Наталье было даже не важно, куда везут их лошади, лишь бы быть рядом, лишь бы звучал голос ненаглядной половинки. И весь мир вокруг становился теплее, ярче, ближе и добрее, когда они смотрели друг другу в глаза. Солнце играло на каждом листке, на каждом клочке изумрудного мха. Лёгкий ветерок сдул с клёнов листья и засыпал их багровым дождём. Вихрь и Донна тёрлись боками, ступая по бронзовому ковру меж янтарных деревьев. Никакая роскошь дворянских имений не могла сравниться с красотой осеннего леса. Солнце преобразило всё вокруг, и даже нежные чувства молодых людей словно стали ещё сильнее. Им казалось, что невидимый скрипач играет лишь для них одних трогательную романтическую мелодию осени, от которой хочется и смеяться и плакать, а сердце сладостно замирает от волшебных звуков скрипки. Скрипач неутомим, он играет и играет, касаясь смычком нежности душевных струн. И так ехали они вдвоём, и весь мир казался им раем.

Между тем Карл Феликсович искал по всему лесу Александра Ивановича, чтобы поговорить с ним касательно Натальи Всеволодовны. Он не знал, что сила любви уже навеки сковала этих двоих, и уже ничто не разлучит их, кроме смерти. Он всё мечтал, как Александр Иванович флегматично уступит ему Наталью, или сначала поупорствует, но Карл Феликсович отыщет такие доводы, что тот непременно отступится от барышни, не исключал он даже дуэль. Всё был готов теперь отдать, продать, разбить и уничтожить этот щеголеватый франт, лишь бы только быть рядом с ней, с богиней, что навечно поработила его сердце, никому дотоле не принадлежавшее. Её волшебный голос и нежный взгляд блестящих глаз покорили его. Он жил лишь мыслью о том, как предложит Наталье Всеволодовне руку и сердце, а если она не согласится, то он убьёт себя на её глазах.

Но Карлу Феликсовичу не везло. С полчаса он рыскал по лесу, точно голодный вепрь, однако не обнаружил ни следа. Уже совсем отчаявшись, он направил коня к ручью, и в тот момент до него донёсся звонкий голосок, который он не смог бы спутать ни с каким другим звуком во вселенной. Он поехал на это голос. Ветви плакучей ивы свисали до самой земли, скрывая его вместе с конём. Ручеёк мелодично звенел, сбегая по камням к подножию старого холма. Карл Феликсович осторожно отодвинул ветви в сторону, и его взору предстала самая страшная в его жизни картина. Такого он не мог вообразить и в кошмарах: Александр Иванович и Наталья Всеволодовна стояли друг против друга, чуть не светясь от счастья, они держались за руки и говорили друг другу нежные слова любви. Карл Феликсович был потрясён до глубины своей души, он буквально был уничтожен, раздавлен, стёрт в порошок, всем его мечтам и надеждам пришёл конец. О, как он жалел, что не прихватил с собой пистолет! Он бы сейчас же пристрелил этого проклятого офицерика, и её бы тоже за то, что предала его идеал, которому он слепо поклонялся, ну и в довершении пустил бы пулю в себя, чтобы больше не мучиться. Хотя нет, себя он не смог бы убить, сил бы не хватило, себя ведь жалко, других не жаль, других убивать можно, но не себя. Да и её бы не смог убить, руки бы задрожали, стань он перезаряжать пистолет. Он смог бы только сделать её несчастной, а заодно и себя. Тут страшная злоба ударила в голову Карла Феликсовича, как ударяет молодое вино, растворяя последние крупицы сознания. Бессилие и ненависть душили его, как душит удав беспомощного кролика, и уже никуда не уйти от этой змеи, крепко обвилась она множеством колец, и гибель близка. Пошатнувшись, точно от удара, Карл Феликсович выкрикнул нечеловеческим голосом «Нет, ненавижу!», всадил со всей силы шпоры в бока бедному своему коню и помчался прочь, так быстро, что деревья мелькали вокруг, как искры. В этот же момент раздался выстрел. Это был тот самый, последний в жизни выстрел Ивана Андреевича Коршунова. Александр Иванович и Наталья Всеволодовна отпрянули друг от друга и стали растерянно озираться. Они не заметили ни Карла Феликсовича, ни чего ещё, что могло бы их напугать. Вдалеке послышались звуки трубы егеря Макара, с веток сорвались и понеслись прочь птицы, подул ветер, и деревья застонали под его могучими порывами. Снова стало темно и пасмурно.

— Что это было? — удивлённо спросила Наталья. — Неужели гром?

— О нет, Натали, это должно быть кто-то стрелял. Быть может, одному из наших знакомых повезло подстрелить к обеду какую-нибудь дичь, — ответил Александр.

— Что же мы стоим, милый друг? — воскликнула девушка, подбегая к своей Донне. — Я хочу посмотреть на этот трофей. Ну же, нехорошо бросать наших добрых друзей и родственников в одиночестве!

И она резво вспорхнула на спину Донны, которая послушно понесла её на зов трубы. Александр поспешил за ней, правда, у него возникло какое-то странное предчувствие, точно не одни они были в этом лесу. Ему показалось, будто нечто наблюдало за ними, и это вряд ли был человек. Проскакав с четверть мили, молодые люди встретились с той группой господ, которая должна была по плану Коршунова обходить зверя слева. Старик Макар флегматично посмотрел на барышню и низко поклонился ей, не слезая с седла. Тут же подъехал господин Симпли, а следом за ним плёлся Алексей Николаевич.

— А кто из вас, господа похвастается трофеем? — с любопытством спросил Александр Иванович, поравнявшись с господами.

— Вы, верно, шутите, поручик! — возмутился Алексей Николаевич. — Тут и стрелять-то некому, мы вроде борзых, загоняем волка для дорогого генерала.

— Ну, полно вам, дружище, — перебил его господин