Синтия Хэнд - Неземная Страница 4

С моей дурной удачей, мне ни за что не удастся вовремя спасти парня в лесу, потому что я точно зацеплюсь волосами за сучок за милю или две от нужного места.

— Клара, твой телефон звонит! — крикнула из кухни мама. Я подпрыгнула от неожиданности. Передо мной на столе лежал дневник. На раскрытой странице был тщательный набросок юноши: его затылок, шея, взъерошенные волосы, едва видное очертание щеки и ресниц. Не помню, чтобы я рисовала.

— Слышу, — закричала я ей в ответ. Затем закрыла дневник и сунула его под тетрадь по алгебре, а потом сбежала по лестнице вниз. В доме пахло выпечкой. Завтра День Благодарения и мама во всю пекла пироги. На ней был перепачканный мукой старомодный передник времен 50-х (который она приобрела как раз в 50-х, хотя в то время и не была домохозяйкой). Мама протянула мне телефон.

— Это твой отец.

Я подняла брови в немом вопросе.

— Не знаю, — ответила она, отдала мне телефон и вышла из комнаты.

— Привет, пап, — выдохнула я в трубку.

— Привет, — и пауза. Как обычно. Три слова и у нас заканчиваются темы для разговора.

— Что случилось?

И снова пауза на несколько секунд. Я вздохнула. Годами я репетировала речь о том, как я зла на него за то, что он бросил маму. Когда они расстались, мне было три года. Я не помню их ссор. Все, что осталось в моей памяти от того времени, когда они были вместе — лишь несколько кратких воспоминаний. День рождения. Полдень на пляже. Вот папа бреется, стоя у раковины. А затем, ужасный день, когда он уехал. Я стояла рядом с мамой, которая держала на руках Джеффри и плакала, глядя вслед его машине. За это я не могу его простить. Не могу простить ещё за очень многое. За то, что сбежал от нас на другой конец страны. За то, что не звонил. За то, что не знал, что говорить, когда все-таки звонил. Но больше всего — за то выражение лица, что появляется у мамы, когда она слышит его имя.

То, что произошло между ними, мама обсуждает с не меньшей неохотой, чем свое предназначение. Но вот что я знаю: моя мама настолько близка к образу идеальной женщины, насколько это только возможно в этом мире. Она, между прочим, тоже полу-ангел, хотя мой отец и не знает об этом. Она красива, умна, у неё есть чувство юмора. Она просто волшебная, а он бросил её. Всех нас бросил.

И поэтому в моих глазах папа всегда был полнейшим дураком. Наконец, он сказал:

— Я просто хотел узнать, что у тебя все в порядке.

— А почему, собственно, что-то должно быть не в порядке?

Он кашлянул:

— Ну, я знаю, подростком быть нелегко. Школа. Парни.

А вот сейчас разговор перешел из категории необычных в разряд очень странных.

— Ну, да, — сказала я. — Иногда бывает нелегко.

— Мама говорит, с отметками у тебя все хорошо.

— Ты разговаривал с мамой?

Опять пауза.

— Ну и как там жизнь в Большом яблоке[2]? — спросила я, чтобы увести разговор подальше от себя.

— Как обычно. Яркие огни. Большой город. Вчера в Центральном парке видел Дерека Джетера[3]. Ужасная жизнь.

Да, он может быть и очаровательным. Мне всегда хотелось разозлиться на него, сказать, чтобы не утруждал себя попытками наладить со мной отношения, но у меня никогда не получалось. Последний раз я видела его в то лето, когда мне исполнилось четырнадцать. Всю дорогу я практиковалась в своей фирменной речи под названием «Я тебя ненавижу!»: в аэропорту, в самолете, на выходе из самолета, в зале прибытия. А потом я увидела, что папа ждет меня у багажной ленты, и вдруг стала дико счастливой, бросилась к нему в объятия и стала рассказывать, как дико скучала.

— Я вот думаю, почему бы тебе и Джеффри не приехать ко мне в Нью-Йорк на эти выходные.

Мне было прямо смешно, он не мог выбрать более неудачного момента:

— Я была бы рада, но у меня тут, типа, происходит кое-что важное.

Ну, например, мы тут пытаемся определить, где случится лесной пожар. Который, кстати, является одной из причин моего рождения здесь, на Земле. Но я и за тысячу лет не смогу всего этого отцу объяснить.

Он молчал.

— Мне жаль, — сказала я и удивилась от того, что мне было действительно жаль. — Если что-нибудь изменится, я обязательно дам тебе знать.

— А ещё мама мне сказала, что ты сдала экзамен на курсах вождения, — кажется, он старался сменить тему.

— Да, я прошла экзамен, выполнила параллельную парковку и все такое. Мне 16. Я авто-совершеннолетняя. Только вот мама не дает мне водить машину.

— Ну, может быть, пришло время нам подумать о собственной машине?

У меня просто челюсть отвисла. Мой папочка полон сюрпризов.

И тут я снова почувствовала запах дыма.

Наверное, в этот раз пожар был дальше от меня. Я не видела огня, не видела загадочного незнакомца. Порыв сухого ветра ударил мне в спину, растрепав волосы, собранные в хвост. Я закашлялась и отвернулась, от чего волосы упали на лицо. И тут я увидела серебристый пикап. Я стояла всего в нескольких шагах от того места, где он был припаркован, на кузове серебряными буквами было написано «Аваланш». Большой пикап с коротким крытым кузовом. Каким-то образом я знала, что это машина того самого парня из видения.

«Посмотри на номера», — сказала я самой себе, — «сконцентрируйся на этом».

Номер был довольно красочный, почти весь синий: небо в облаках. С правой стороны изображены горы с плоскими вершинами, которые выглядели смутно знакомыми. Слева — силуэт ковбоя, сидящего верхом на лошади, вставшей на дыбы, и поднявшего в воздух руку со шляпой. Я видела такой раньше, только не могла вспомнить, какому штату он принадлежит. Затем я постаралась рассмотреть цифры на номерах. Но сначала смогла разглядеть только крупные цифры на левой стороне номеров — 22, а затем и остальные четыре знака с другой стороны от ковбоя: 99CX.

Казалось, я должна быть безумно счастлива, безмерно рада, что мне так легко достался столь важный кусок информации, но видение все продолжалось. Я повернулась и быстро пошла от грузовика в заросли деревьев. По земле стелился дым, где-то рядом раздался хруст, будто сломалась ветка. А потом, как и всегда, я снова увидела моего незнакомца, стоящего ко мне спиной. Внезапно взвившийся огонь полыхнул над горами. Опасность была столько очевидна и близка. Печаль поглотила меня стремительно, словно кто-то опустил занавес. Перехватило горло. Мне хотелось позвать его по имени, и я шагнула к нему…

— Клара! С тобой все в порядке? — раздался голос отца.

Я снова оказалась в реальном мире. Облокотившись на холодильник, я смотрела, как кружится колибри у кормушки, повешенной на окне мамой, наблюдала за мельтешением его крылышек. Птичка стремительно подлетала к кормушке, хватала кусочек и столь же стремительно отлетала назад.