По лазоревому ветру (СИ) - Енодина Анастасия Страница 4

Лефириус имел не очень длинные волосы, но чародею хватило их длины, чтобы, запустив в них свои тонкие костлявые пальцы, сжать в кулак и дёрнуть вверх, заставляя принца всё-таки смотреть на него. От этого резкого движения слёзы сами брызнули из глаз пленника, и он скрипнул зубами, правда, скорее, от досады, чем от боли. Но и это хоть немного порадовало Фогуна, и он задал второй вопрос:

-  Где карта?

Принц молча смотрел на освещаемое пламенем факела лицо своего похитителя, и по его туманному взгляду было невозможно понять эмоций, однако чародей смекнул, что и сегодня ему не получить ответов. Фогун отпустил волосы пленника и наотмашь ударил его по лицу. Принц повалился на пол и его рот стал медленно наполняться кровью. Он поморщился от боли и металлического вкуса, которым обладает текущая в венах субстанция, после чего с презрением сплюнул её на пол. В багровой лужице жемчужиной белел выбитый зуб. Чародей напоследок разочарованно несильно пнул принца в живот, и ушёл, погружая помещение в привычную темноту.

***

4,5 года назад, город Оуил

Утро казни было по-осеннему прозрачным и солнечным. Девушка ни минуты не спала, наблюдая через узенькое окошко за небом, за тем, как оно постепенно меняло свой цвет, принося в мир новый день. И всё бы ничего, но это был день её смерти. Иногда она бросала взгляд на флягу, и думала о том, что какое-то глупое упрямство не даёт ей облегчить этот день и себе, и принцу. Но всё же она не притронулась к предложенному зелью и даже не позволила себе допускать предательских мыслей о реальной возможности употребления содержимого фляги. Девушке всё ещё не верилось, что действительно состоится казнь и принцу хватит сил довести начатое до конца, не дрогнув и не решив изменить своё решение или же отсрочить приведение приговора в исполнение.

В назначенный час вместе со стражниками к камере  пришёл и сам принц. Он был безукоризненно одет, и, пожалуй, даже красив в сидящем по фигуре лиловом камзоле, украшенном серебристой вышивкой и какими-то непонятными символами. Ведьма оглядела его с ног до головы: соизволил-таки прийти сюда. Этого девушка не ожидала, полагая, что он занял какое-нибудь почётное место и сейчас рассказывает народу своего государства о своих заслугах. А он пришёл, и вскоре стало ясно, для чего он явился. Пока стражники запирали дверь за девушкой, выдворенной в коридор, Лефириус еле слышно спросил:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Ты выпила хоть глоток? – серо-голубые глаза принца с надеждой смотрели в опухшие от слёз злые зелёные глаза ведьмы.

- Выпей сам, это поможет тебе не видеть и не слышать того, чего ты так боишься, – она говорила громко, не стесняясь стражников и желая поставить принца в неловкое положение.

Однако из фразы, брошенной одним из стражников, было понятно, что принцу не придётся ни с кем объясняться:

- Она ведьма, не слушайте её, Ваше Величество.

Принц широко улыбнулся ему в ответ и пошёл вперёд по освещённому факелами коридору. Он шёл с гордо выпрямленной спиной и с заполненной невесёлыми мыслями головой.

Яркое осеннее солнце освещало городскую площадь, на которой собралось уже много народу, и то из одного закоулка, то из другого торопливо прибывали запоздалые люди. Девушка на какое-то время перестала думать о своей незавидной участи и принялась вглядываться в лица присутствующих. Ей было заметно, что они боялись её, боялись встретиться с ней взглядом, и от этого она вдруг подумала, что в их глазах принц действительно был героем: он освобождал их от страха перед магией, и никто никогда не смог бы упрекнуть его в необдуманном решении. Никто, кроме него самого. Девушка попыталась найти глазами Лефира, но он куда-то пропал, и его нигде не было видно. Ей бы хотелось узнать, чувствует ли он сейчас себя тем, кого видят в нём собравшиеся люди, посмотреть, горят ли гордостью его серо-голубые глаза. Тем временем её подвели к незажжённому костру, сложенному из веток, щедро заваленных сухой соломой. Посреди него высился вбитый в землю столб из старого ствола дерева с обрывками вялой коры. Стояла полнейшая тишина, и никто, даже пленница, не решались нарушить её. Все собравшиеся замерли и с каким-то оцепенением наблюдали за ведьмой, которая, пожалуй, и правда смотрелась устрашающе: её взгляд горел ненавистью, спутанные волосы обрамляли заплаканное лицо, а грязная изорванная одежда добавляла её образу неопрятности и делала его ещё более отталкивающим. Стражники придерживали пленницу за плечи, но руки их были защищены перчатками, и девушка могла даже не оглядываться на лица тех, кто вёл её, чтобы увидеть, что они страшатся её. Девушка не стала усугублять ситуацию и позволила привязать свои руки и ноги к столбу, решив не опускаться до попытки заставить присутствующих сжалиться и позволить ей уйти.

Она вдруг остро пожалела, что не выпила предложенное зелье: страх скорой и неизбежной, при том такой незаслуженной и мучительной смерти полностью охватил её душу. Ведьма попробовала пошевелиться, но её руки и ноги уже были прочно привязаны к столбу, и она могла лишь мотать головой или кричать. Но она предпочла ничего не делать, хотя это было чрезвычайно трудно в создавшейся ситуации и стоило немалых усилий воли. Зато она, наконец, нашла глазами принца, стоящего вместе с отцом и фрейлинами в первых рядах, и принялась прожигать его ненавидящим взглядом. Он заметил этот взгляд сразу, поскольку неотрывно глядел на пленницу с самого начала, и теперь не знал, куда деться от столь выразительного взора. Принц нервно сглотнул, отвёл взгляд и посмотрел под ноги, на выложенную крупными булыжниками мостовую.

- Вы избавили нас от ведьмы, это поступок, достойный принца Северного Догорма, – заметила одна из сопровождавших его дам. – Вам совершенно незачем прибедняться и прятать взгляд – вы герой сегодняшнего дня и по праву в центре внимания.

Лефириус вымученно улыбнулся ей в ответ, проклиная тот день, когда в его голову пришла идея о создании этого треклятого указа. Теперь же он был вынужден снова смотреть на девушку, обвиняемую в колдовстве и думать о том, как же она была права, говоря, что это мероприятие будет для него нелёгким.

Происходящее вокруг мало интересовало молодого человека: все его мысли были обращены к девушке, и он практически не воспринимал ничего, кроме её ненавидящего взгляда. Король, не обратив внимания не терзания принца, вызвался сказать слово, взойдя на импровизированную деревянную трибуну, и на время оставляя своего сына в толпе.

- Сегодня – начало новой эры! С сегодняшнего дня все чародеи, колдуны, оборотни, вампиры, волшебники и маги убедятся в необходимости соблюдать законы Северного Догорма! – его бархатный раскатистый голос разносился по всей площади, и болью отдавался в сердце принца: если бы он даже захотел (а он был близок к этому) остановить казнь, ему бы просто не позволили этого сделать, сославшись на то, что он попал под чары ведьмы, или и вовсе обвинили в предательстве. В любом случае, положительного результата для девушки бы это не принесло ровным счётом никакого.

Внезапно принц осознал, что вокруг него люди расступаются, и он стоит прямо напротив приготовленного костра. Он вопросительно обвёл взглядом всех вокруг, но люди смотрели на него с восхищением и благоговением, а понять, что происходит, никак не удавалось.

- Лефириус, мы все ждём, – немного раздражённо произнёс король, и, встретившись взглядом с непонимающими глазами принца, понял, что тот всё прослушал. Король вздохнул и торжественно повторил, словно так и было задумано: - Тебе, как создателю необходимого нашему государству указа, предоставляется честь самолично поджечь очищающий костёр, - он строго посмотрел на принца и чуть склонил голову, выказывая своё восхищение им, чтобы все видели, что король горд за своего сына.

Лефир нервно сглотнул и облизнул пересохшие губы, оглушённый одобрительными криками и аплодисментами. В эту минуту ему казалось, что все знают, что он чувствует на самом деле, присутствуя на этой площади, и издеваются над ним, делая эту казнь ещё более невыносимой.  Сотни пар глаз смотрели на него, и он просто был не в силах отступить. Минутный поиск выхода из ситуации привёл к неутешительному выводу, что поджечь костёр у ног пленницы ему в любом случае придётся. Можно было бы сказать какую-нибудь красивую речь, перекладывающую честь поднести огонь к соломе на кого-то другого, но этот вариант показался принцу проявлением малодушия. Он уверенно сделал несколько шагов к девушке, быстро преодолевая расстояние до костра, и встретился взглядом с зелёными глазами, выражающими отчаяние и страх. Лучше бы они по-прежнему выражали издёвку и презрение. Лучше бы продолжали смотреть с ненавистью или с вызовом. Почему-то принцу было жаль, что он упустил, не заметил тот момент, когда взгляд девушки столь разительно изменился. Внезапно он подумал, что она была единственной, кто увидел и понял, какими трудными для него были эти несколько шагов и каких усилий они ему стоили.