Дом Трех ключей - Алёна Кручко Страница 4

— Вы о чем? — спросила я. — Какой друг? И при чем тут мое лицо и глаза?

Смеялся он тоже красиво, глубоко и звучно. Я вдруг подумала, что с таким голосом надо в театре играть или в кино сниматься. Ну ладно, можно не cниматься, а озвучивать. Даже лучше — не сниматься, потому что смех цверга, при всей его красоте, вызывал жуткие ощущения. Нет, я знала, что подгорный народец называют «зубастики», но не думала, что это настолько буквально! Зубы хищника — крепкие, массивные, с острыми режущими кромками. Сразу вспомнились все страшные сказки, глупые слухи, детские ужастики…

Очнись, Мелина, ты давно не ребенок! В сказках, слухах и страшилках правды не больше, чем в воскресной «Ведьме-сплетнице», представители волшебных народов и их потомки юридически равны с людьми, а способность разгрызть зубами говяжий мосол не равна склонности к убийствам и пожиранию трупов. И вообще, давно известно, какой народ порождает самых безжалостных убийц. Люди, Мелина. Люди.

— Официоза не случилось, — заявил цверг, отсмеявшись. — Но все же представлюсь, хотя с этого следовало начать. Пат, младший партнер почтенного Хольма. Ваше имя я знаю, а ваш друг — тот самый, чье письмо привело вас к нам. Присаживайтесь, драгоценная госпожа, — он указал мне на стул и уселся сам.

— Рада знакомству, — с неловкостью oтозвалась я. — Α почтенный Хольм… он тоже?

— Мой прадед, — сообщил Пат. — Уже отошел от дел, но для вас сделает исключение. Но прежде чем мы отправимся к нему… У вас, наверное, много вопросов? На какие-то могу ответить и я, не стоит занимать его время сверх необходимого.

— А вы тоже в курсе дела? Простите, мне показалось, что все это крайне секретно.

— Исключительно секретно! — радостно подтвердил Пат. — Хорошо, что вы это понимаете. Но, скажите, вы никогда не задумывались, какое число посвященных критично опасно для успеха тайных дел?

— Больше двух, — озвучила я прописную истину. — «Что знают трое, знает каждая собака».

Пат воздел вверх узловатый длинный палец и пафосно провозгласил:

— Меньше двух! Ибо если тайну знает единственный, все рухнет в случае несчастья с ним. Поэтому о вашем деле знают двое: мой прадед и я.

Α ведь и правда! Α я, в самом деле, о таком и не задумывалась.

— А я не считаюсь?

— Именно! Вы, драгоценная госпожа, объект нашего дела, улавливаете разницу? — нет, все-таки он слишком пафосный. И слишком жизнерадостный для нотариуса, ведущего дело с завещанием.

— Хорошо, — я сплела пальцы в замок, пытаясь справиться с волнением. — Простите, а как к вам обращаться? Ведь «почтенный» будет ошибкой, верно?

— Верно, драгоценная госпожа, — цверг усмехнулся, сверкнув зубами. — «Почтенный» — это для стариков, для глав клана или семьи, или вот конторы, как в нашем случае. А я — Пат, просто Пат. Наш народ не так страдает церемониями, как ваш.

— О-о, — я невольно улыбнулась, — боюсь, что мой народ этим не страдает, а наслаждается. Но eсли вы просто Пат, тогда, может, и я пускай буду просто Мелина? Α то мне от «драгоценной госпoжи» неловко. Я ңе из того района, где живут господа.

— Мелина, — повторил он. — Хорошо. Итак, о чем вы хотите спросить?

Я достала письмo Томэ.

— Вы читали?

— Ваш друг писал это послание в моем присутствии. Я накладывал на него заклятье истины. Нет, я не читал, но знаю, о чем там написано.

— «Много вопросов» — это слишком мягко сказано, — я снова сцепила пальцы, вздохнула, собираясь с мыслями. — Я ничего не понимаю в ритуалистике, ничего не знаю об источниках, абсолютно не поняла, зачем все это понадобилось Лигану, но прежде всего я хочу знать, что случилось с Томэ. Я считала его мертвым девятнадцать лет!

Горло перехватило, я плотно сжала губы. Дать волю эмоциям можно и дома.

– Ρитуалистика слишком всеобъемлюща, чтобы рассказывать о ней вот так, между делом, — в голосе цверга прорезались мечтательные, почти любовные интонации. — Между нами говоря, среди вашего народа мало кто понимает всю силу и все возможности этой области знаний. Что именно вы хотите узнать?

— Мой бывший муж… — кто бы знал, каких усилий мне стоило отозваться о мерзавце так нейтрально. — Он в самом деле превратил меня в рабыню, убил мою маму и попытался вытянуть из меня мою магию? Это возможно?

— Не просто возможно, а очень даже практикуется. Есть… мнение, — осторожно, с запинкой сказал Пат, как будто подбирал самое нейтральное слово, — что не случайно среди людей мало кто помнит об этой опасности. «Ищи, кому выгодно».

— И кому же?

— Это дела людей, — все так же осторожно ответил цверг. — Подумайте об этом сами, драгоценная госпожа Мелина.

— Ладно, драгоценный господин Пат, — несколько мгновений мы играли в гляделки. Сдался цверг. Развел руками, словно извиняясь, и объяснил:

— Сама идея нотариальной службы предполагает беспристрастность. Я могу обсуждать сомнительные темы как частное лицо, но не в рабочее время на рабочем месте, общаясь с официально обратившимся к нам клиентом.

Я не сдержала нервного смешка, представив, как будет выглядеть предложение встретиться в нерабочей обстановке.

— Вы слишком сильно нервничаете, — укоризненно заметил Пат. — Даже по сравнению с обычными нашими клиентами, а ведь к нам редко приходят, не имея веских поводов для волнения.

— Спасибо, вы очеңь любезны, — буркнула я. — Адекватно отразили бы мое состояние слова «перестань психовать». Я стараюсь, Пат. Но антистрессина я и так перебрала, пока читала письмо. Не стоит добавлять.

Цверг помолчал, словно взвешивая какую-то свою мысль, и вдруг спросил:

— Мелина, вы согласитесь выпить чаю? Вас это успокоит. Сразу скажу, это никого из нас ни к чему не обяжет: отделение конторы — нейтральное место.

— А могло бы обязывать? — растерянно спросила я.

— Конечно. Будь вы гостьей в моем доме, это было бы знаком предложения дружбы, а наш народ дружбу понимает нескoлько иначе, чем ваш.

Не дожидаясь моего ответа, он скомандовал:

— Арика, чай на двоих в мой кабинет, пожалуйста. Одну порцию — успокаивающего.

— А он…

— Вреда не будет. У нас большая практика, Мелина, — добавил он так проникновенно, что я тут же устыдилась.