Легенды рябинового леса (ЛП) - Вильденштейн Оливия Страница 4

Я отвела взгляд.

— Они также заворачивали своих больных в рябиновую кору и помещали их в парилки. Очевидно, рябиновый дым творил чудеса с новыми болезнями, которые поселенцы привезли с собой из Европы.

Глазами я проследила вишнёвый узор на керамической чаше, которую нарисовала во время вечеринки по случаю седьмого дня рождения Касс. Она стояла посреди нашего деревянного журнального столика, ярко-красная рана в нашей гостиной в военно-морском стиле.

Айлен присела на корточки перед камином, поднося длинную спичку к пушистому ворсу, который она соскребла с фильтра нашей сушилки. Огонь разгорелся и поглотил серый пух, прежде чем перекинуться на бревна.

— Я разжигаю костёр из рябиновых дров в честь Холли. Очевидно, дым поможет направить её к Великому Духу.

Холли решила стать фейри. Я сомневалась, что Великий Дух хотел иметь с ней что-то общее. Но, может быть, наш Великий Дух был всепрощающим.

Айлен села на пятки и уставилась на белый огонь.

— Безумно думать, что такое большое племя было полностью уничтожено. Что мы последние. И мы даже не чистокровные Готтва. Такое ощущение, что мы почти последние в своём роде. Может быть, так чувствовали себя динозавры.

Я улыбнулась её сравнению. Но потом я подумала об этом и сказала:

— Или ты могла бы посмотреть на это так, как будто мы первые в новом роде.

Она улыбнулась мне.

— Посмотрите, кто стал оптимистом.

Оптимист? Я была оптимистом? Или я была просто научным наблюдателем?

Айлен подошла ко мне, поцеловала в лоб и сказала, что идёт спать. После того, как она закрыла дверь в комнату для гостей, я села на диван и стала смотреть на огонь. Я думала об Эйсе, но мысли о фейри действовали мне на нервы. Мой взгляд поднялся к стене над камином, где мама повесила медный таз моей бабушки.

Каждое лето бабушка Вони варила варенье в этом тазу, наполняя дом запахом сиропа и сока. Она всегда добавляла съедобные цветы в свои варенья. Поиск цветов был моей работой. Она совала дневник, заполненный акварельными рисунками съедобных растений, в мои маленькие ручки и отправляла меня на поле Холли собирать их. Иногда Блейк ходил со мной. Мы воображали, что отправились на поиски сокровищ. Мы бродили по полю, проверяя и перепроверяя страницы, надеясь найти точные совпадения. Когда нам это удалось, мы чувствовали такой восторг, как будто выиграли приз.

Наполнив сумку лиловыми цветами анжелики или лепестками календулы, мы лежали в траве и смотрели, как неутомимые пчёлы потягивают нектар и пьяно носятся по потрескивающему воздуху.

Огонь вспыхнул, унося меня прочь от гудящего голубого поля, прочь от Блейка. Обугленное полено упало и зашипело, разбрызгивая искры по ковру. Я вскочила, вытащила противопожарную заслонку, которую Айлен забыла поставить на место, и смахнула пепел с ковра щёткой для камина.

Убедившись, что через экран больше не полетит пепел, я спустилась в подвал. Мне потребовалось две попытки, чтобы найти холодильную камеру, в которой находилась Холли. Они развернули одеяло вокруг её тела, но не сняли с неё белую хлопчатобумажную ночную рубашку.

Вид её такой хрупкой скрутил мои внутренности. Я полностью выдвинула ящик и посмотрела вниз на пожилую садовницу. Я не была уверена, было ли это из-за того, что Эйс сказал мне, что она превратится в пепел, но казалось, что её кожа приобрела серебристый блеск.

— Что с тобой случилось, Холли? — пробормотала я, блуждая глазами по её неподвижному лицу. — Ты действительно подхватила что-то такое человеческое… как ветрянку?

Я не получила никакого ответа. Не то чтобы я этого ожидала. Мой взгляд скользнул вниз по её рукам. Они были покрыты теми же рубцами, что и её лицо. Даже длинный шрам, тянувшийся от костяшки большого пальца до запястья, был покрыт розовыми бугорками. Странно, но какой бы инфекцией она ни заразилась, она не распространилась на грудь и ноги. Я была почти уверена, что ветряная оспа не была локализованной болезнью, но, возможно, она влияла на фейри иначе, чем на людей.

Моя мама мало чему научила меня об осмотре трупов — в основном потому, что я всегда прижимала ладони к ушам и громко напевала, когда они с папой обсуждали это, — но я видела достаточно шоу криминалистов, чтобы определить признаки борьбы.

Не осмеливаясь прикоснуться к Холли, на случай, если это инфекционное заболевание, я проверила её шею на наличие синяков, но ничего не обнаружила. Мой взгляд скользнул вниз к кончикам её пальцев. Из того, что я могла видеть, под её ногтями не было никаких следов. Хватило бы у неё сил вцепиться в нападавшего?

Я огляделась вокруг, пытаясь найти перчатки, чтобы переложить её, когда заметила движение на лестнице. Я дёрнулась в сторону так быстро, что врезалась в металлический стеллаж. Моё сердце колотилось так же громко, как хирургические принадлежности позади меня, и моя отмеченная рука вспыхнула.

— Каджика, — воскликнула я, прижимая руку к сердцу.

— Я не хотел тебя пугать, — сказал он, подходя ко мне. Его тёмно-карие глаза были розовыми от лопнувших кровеносных сосудов, а ботинки были испачканы грязью. Я заметила дыру в рукаве его толстовки и грязную царапину на щеке.

Я заглянула ему за спину, наполовину ожидая, что появится Эйс… наполовину желая, чтобы появился Эйс. Несмотря на то, что моя метка связывала меня с Крузом, всегда появлялся Эйс, потому что мы с Крузом не были в хороших отношениях. Он знал, что ко мне нельзя подходить.

Однако на этот раз Эйс не появился. Постепенно мой бешеный пульс успокоился, и я оттолкнулась от стеллажа.

— Ты что, подрался?

— Нет.

Каджика провёл рукой по своим шелковистым чёрным волосам. Костяшки его пальцев были ободраны и покраснели.

Я подошла к нему и взяла его за руку, чтобы осмотреть костяшки пальцев.

— Тогда почему у тебя кровоточит рука? Почему у тебя порван свитер?

— Она ушла, Катори, — пробормотал он.

Я посмотрела на него снизу вверх. Я была высокой, но он был выше. Намного выше.

— Я знаю, Каджика.

— Ты знаешь?

Я нахмурилась и наклонила голову в сторону Холли.

— Она здесь.

Он оглядел тускло освещённую комнату.

— Где?

Разве он не мог видеть Холли? Я указала на неё.

— Прямо здесь.

— Я говорю не о Холли. Я говорю о Гвенельде. Когда я вернулся в дом, Холли была мертва, а Гвенельда исчезла, — его вздох отразился от дверей из нержавеющей стали. — Что, если она…

— Убила Холли?

— Нет! — он выдернул свою руку из моей и расправил плечи. — Нет. Гвенельда не убийца. Она заботилась о Холли. Больше, чем ей следовало бы.

У меня пересохло во рту.

— Почему она не должна была заботиться о ней?

Секунды тикали. Я слышала, как они щёлкают в часах, которые мама прибила к стене. Ей так нравилось проводить время с мёртвыми, что она часто теряла счёт времени. Трупы успокаивали её. Я никогда этого не понимала. Я имею в виду, да, они были тихими, но они также были пустыми, зловонными оболочками. Инстинктивно я понюхала воздух. Запах влажной земли смешивался с запахом остывших углей.

Либо плоть Холли впитала дымный аромат камина в её спальне, либо её собственный огонь почти погас.

— Почему она не должна была заботиться о ней? — повторила я.

Каджика уставился на меня своими покрасневшими глазами.

— Ты знаешь почему.

— Потому что они были врагами? — некоторое время я молчала. И он тоже. — Кем это делает меня, Каджика? Кем, чёрт возьми, это делает меня?

Он закрыл глаза и сделал хриплый вдох.

— Пожалуйста, Катори, я не хочу, чтобы мы спорили об этом. Не надо заводить это снова. Ты другая. Ты не такая, как они.

— Но я и не такая, как ты.

— Может быть, однажды ты станешь такой, как я.

Я повернулась обратно к Холли. Я не хотела спорить о своей природе. Не рядом с Холли. Несмотря на то, что её уже не было в живых, она заслуживала уважения. Мёртвые заслуживали уважения живых.

— Катори…

— Ты на сто процентов уверен, что Гвенельда её не убивала? — спросила я, стараясь контролировать свои голосовые связки настолько, насколько это возможно для человека.