Чудовище Темного леса - Юлия Александровна Пульс Страница 4

— Помоги мне отомстить. Научи убивать, — сказала вкрадчиво, с мольбой, осознавая, что чудище прониклось моей бедой.

— А ты нахальная, — рычаще хохотнул. — Я же и сожрать могу, — его угроза прозвучала, как шутка, поэтому я улыбнулась в ответ. Ну нет, слова зверя ничуть не пугали.

— Ты обещал, что не покусаешь. Да и сожрал бы уже, если бы хотел. Помоги. Взамен я сделаю все, что скажешь! Проси, что угодно! — развела руками.

Он задумчиво поднялся с табурета и подкинул веток в очаг. Они приятно затрещали, пожираемые языками огня.

— А что ты умеешь, Синти? — сократил он мое так, как это делал Люций, и я невольно заскрежетала зубами, вспомнив, как любимый шептал его, покрывая мою шею поцелуями. Как нежно касался моих губ и страстно стискивал талию. От ностальгии горечь скопилась на языке, и предательски заныл низ живота. Тело хоть и потрепанное по его милости, а все еще жаждало близости с мужчиной, который запал в душу и никак не хотел из нее уходить.

— Все умею, — смело заявила. Скромностью не обладала с рождения. — Я работала в поместье Ретбоун помощницей кухарки, а по сути, всю работу по дому делала. Еще ребенком меня из приюта отправили к ним во служение. Могу убирать, мыть, готовить, таскать тяжести. Я вынослива и терпелива! Никакого труда не боюсь! — горделиво вздернула подбородок.

Он снисходительно оскалился и вернулся на скрипучий табурет. Шумно отпил из кружки и жадно вгляделся в пустое дно. Открыл пасть и выжал на шершавый язык капли остатков.

— Нравится мне твоя благородная цель прибить любовника, — стукнул перевернутой кружкой о стол и взглянул на шкаф с покосившейся дверкой. Облизнул усы, когтем выковырял что-то из зуба и сожрал. — А план-то какой? Ну, допустим, научу я тебя сражаться. Что дальше? — пожал мощными плечами.

— Я знаю поместье, как свои пять пальцев, — начала воодушевленно, вспоминая тайные ходы и лазейки большого дома. — Проберусь к Люцию в комнату и снесу уроду башку одним ударом меча. А потом убью себя и буду такова! — резанула с плеча, чем вызвала у чудовища приступ истерического смеха.

— Говняный план, — фыркнул и почесал мохнатый подбородок. — Ты что же? Местью наслаждаться будешь всего несколько минут? С этим великим чувством надо всю жизнь прожить, иначе, зачем заморачиваться? — а лохмач дело говорил! Об этом я как-то не подумала. Но мне простительно. После поездки спиной по земле вообще плохо соображала. Боль от ушибов и ссадин никто не отменял. Кожа горела огнем, а припухшая лодыжка, падла, противно ныла.

— Другого пока нет, — тяжело вздохнула и развела руками, уверяясь в собственной никчемности.

— А ты как истинная ведьма обратись к темным силам, помогут составить план. Тут и моя тогда помощь не понадобится, — ха! Хорош советчик! Неужели я и правда на ведьму смахиваю?

— Не ведьма я никакая, — недовольно прыснула и отвернулась к зашторенному окошку. Вперилась взглядом в запыленную темную ткань. — Я мешала ему баб всяких иметь, скандалы устраивала. Вот он и вписал мое имя в указ о сожжении. В соседнем поместье кто-то мор на прислугу навел. Выставили так, что атрибуты для смертельного ритуала в моей комнате нашли. Подставил он меня, чтобы избавиться, — было как-то неловко в этом снова признаваться. Поступок Люция был настолько подлым, что меня саму за него стыд одолевал.

— Очень в духе инквизитора, — ничуть не удивилось чудище.

— Тебе откуда знать? — злобно вылетело и не поймаешь. Меньше всего хотела обидеть словом чудовище, которое оказалось человечнее Люция, спасло меня и притащило в свой дом. Но было уже поздно исправляться.

— Иногда мне приходится выходить из леса, чтобы купить кое-что на рынке. Тот еще маскарад с маской и мантией! Так вот меж рядов такого наслушаешься, что уши в трубочку сворачиваются. А об инквизиторе разве что ленивый не говорит. Особенно девки сокрушаются, — я и подумать не могла, что чудовище Темного леса может бродить среди обычных людей. Ох, ё! Куда катимся? А народ и не догадывается, с кем в лавке может столкнуться.

— Да-а-а, весь Валлам под себя подмял. Со смертью Уилла Ретбоуна все изменилось. Хороший он был мужик. Справедливый и заботливый. Жаль его, — сказала искренне и посмотрела на чудовище. Казалось, он даже немного взгрустнул. Хотя с чего бы? Откуда ему знать старшего Ретбоуна?

— Надо тебя приодеть, — резко сменил тему разговора и подскочил с места. Засуетился у сундука, мучая замок металлическим ключом. — А то раскинула прелести. Эгри мне тут смущаешь, — на что волк перекатился на спину и подобно домашнему псу выставил пузо, мол, почеши. Зверь вызвал у меня улыбку и напомнил о любимице. Но слезть с кровати и почухать волка голышом не решилась. Простынь совсем уж тонкая, короткая и прозрачная. Прикрыться и правда стоит, пока кое у кого штаны не вздымились. — Лови! — выудил из сундука нечто непонятное и кинул в меня. Поймала рукой на лету и застонала от боли в ключице. — Извини, — пожал мощными плечами и вернулся на привычное место за столом. Начал пристально наблюдать за тем, как я изучаю выданную вещь.

Это было нечто между ночной сорочкой и рубахой. Балахонистое, с завязками на вырезе горловины. Ткань серая, но сразу видно, что раньше белой была, застиранная сильно. Замытые пятна крови и милая такая оторочка по канту черного цвета. Что ж, лучше, чем ничего. И плевать, что скорее всего снята с трупа. Ох…

— Отвернись, — пригрозила пальцем, на что чудовище закатило глаза, скрестило огромные мускулистые руки на груди и картинно отвернулось. — Ты тоже, — приказала встрепенувшемуся волку. Но на зверя угроза не подействовала. Пришлось явить ему прелести на те несколько секунд, когда напяливала на себя рубаху. — Я тут подумала. Мы не познакомились, — вдруг меня осенило. — Как тебя зовут?

Лохмач повернул голову и посмотрел на меня растерянно. Пожал плечами и свел в кучу густые брови.

— У меня нет имени. Ты первый живой человек, с которым я заговорил в лесу. Так что представиться не могу.

Сердце защемило от жалости к неприкаянному чудищу. Я увидела в желтых глазах тоску и одиночество и поняла, что во мне он нуждается так же отчаянно, как и я в нем. Не просто так злодейка судьба притащила меня к порогу его дома. А значит,