Оберег для царевича (СИ) - Яна Епринцева Страница 4

— Садитесь, поедем дальше, до деревни ещё далеко, — сказал он, обращаясь к обеим сёстрам.

Мила живо полезла на повозку, а вот её сестра не спешила принимать предложение странного незнакомца. Он и до этого не вызывал у неё доверия, а теперь и подавно. Особенно девушку беспокоило, что он мог так достоверно изображать мёртвого. Парень не дышал, она была в этом уверена.

«Хотя, если он из мира лесных обитателей, то в этом нет ничего удивительного. Вот только зачем духу золото? Наверное, он не совсем потусторонний, а только на половину, бывают же такие случаи. Чистокровный дух не падает без чувств и не станет разъезжать по округе в повозке», — думала она.

Парень вновь обратил своё внимание на Олесю. Он сверкнул глазами из-под капюшона и кивнул в сторону телеги, где уже расположилась Мила.

— Чего ждёшь? Садись. Тех, кто пытается присвоить моё, я так просто не прощаю. И с тебя спрошу должок, как придёт время. А пока можешь не беспокоиться. Отвезу к дому, как договаривались, — сказал он.

Не зная, что предпринять, Олеся решила не злить необычного незнакомца и сделать, как он велит. Она забралась на покрытые сеном доски и умостилась рядом с притихшей Милой. Та сидела бледная, как мел, и испуганными глазами смотрела на молодого человека.

Повозка тронулась и покатила по дороге в сторону деревни. Лошадка бойко перебирала копытами, а колёса удивительно легко скользили по мокрой дороге.

— Он тебя в тюрьму сдаст! — зашептала Мила на ухо сестре. — Я тебе говорила — не трогай его кошелёк! А теперь что?

— Если бы в тюрьму! Ты видела его зубы? — прошептала в ответ Олеся.

— Ну, видела. Зубы как зубы. Ничего необычного, — ответила девушка.

— Значит, плохо смотрела! Острые, как клыки у собаки! Только у пса четыре клыка, а у него полон рот!

Мила побледнела сильнее. На глазах у неё навернулись слёзы.

— Что ты выдумываешь и пугаешь меня? Обычные зубы, — так же шёпотом сказала она.

Олеся не стала спорить. Она боялась, что их услышит странный попутчик.

Через некоторое время дорога стала шире, и повозка выкатилась на опушку. Отсюда уже была видна деревня. Деревянные домики, окружённые плетнями, уютно устроились посреди небольших садиков, утопавших сейчас в разноцветной листве.

Олеся немного приободрилась. Если это и был лесной дух, то сейчас он не собирался сводить с нею счёты. Иначе ему не было смысла привозить их в деревню. Наоборот, он затащил бы девушку в чащу или болотную трясину и растерзал там своими острыми зубами.

Лошадка неспешно трусила по деревне. Из дворов слышался лай собак, крики петухов, а иногда детский смех. Ребятишки, не боясь дождя, бодро скакали по лужам и гоняли по траве мокрых уток.

Возле одного из домов Олеся соскочила с деревянных досок, на которых сидела, и жестом показала Миле сделать то же самое. Ей не терпелось поскорее убраться подальше от страшного человека с его повозкой и меланхоличной лошадью.

Острозубый парень потянул за поводья, приказывая лошади остановиться.

— Когда обратно в город пойдёте? — спросил он, глядя на Олесю.

Та опустила голову и молчала. Она не собиралась попадаться ему на глаза вновь. Но неожиданно вмешалась Мила:

— Завтра утром пойдём.

Олеся сверкнула в её сторону глазами. Ей хотелось треснуть сестру как следует, чтобы не распускала язык.

— Вот и хорошо! На рассвете я как раз буду проезжать через вашу деревню обратно. Подвезу вас. А ты, — показал он на Олесю, — отдашь мне долг.

— Какой такой долг? — воскликнула она. — Деньги вернула в целости, ничего не взяла! Можешь пересчитать.

— Нет, моя дорогая! Деньги ты вернула, но этого мало. Мне нужно от тебя кое-что ещё, — сказал он, сверкая острыми зубами. — Да ты не бойся, не съем я тебя.

Хрипло засмеявшись, он надвинул капюшон на лицо и отвернулся. Тронув поводья, странный парень покатил дальше. Девушки же поспешили в дом.

В маленькой уютной комнатке было тепло. Мать растопила печку, готовясь к их приходу. На столе стояли пироги, видимо испечённые совсем недавно. Пахло сдобой и мёдом.

Увидев мокрых с головы до ног дочек, женщина всплеснула руками. Мила же с порога бросилась к ней с объятиями и поцелуями. Она обожала мать и та отвечала ей взаимностью.

— Нет, нет! Иди, переодевайся! Где вы так испачкались? Как в болоте искупались! — закричала женщина, но всё же поцеловала свою любимицу.

Олеся первым делом отдала матери свой заработок. Та быстро спрятала монеты, даже не посчитав. Она не сказала девушке ни слова. Принимать от неё деньги было для женщины привычным делом.

Затем Олеся взяла ведро и поспешила к колодцу. Нужно было наносить воды и выстирать свою грязную одежду, другого платья в материнском доме для неё не было.

Принеся воды, она разделась, оставшись в длинной нижней рубашке, завязанной у ворота атласными лентами. Достала корыто и, сложив в него свои вещи, принялась отстирывать их от грязи.

Мила же переоделась в чистое платье, свалив грязное в кучу в углу комнаты. Её одежда в доме имелась. Теперь она сидела на лавке рядом матерью и уплетала пирог. Девушка жевала и одновременно пыталась рассказать о происшествиях, которые случились с ними в лесу.

Вера, как звали мать девушек, только охала и качала головой. Узнав, что в руках у одной дочери был кошелёк с золотом, она пришла в ужасное волнение.

Олеся в это время выстирала одежду и развесила возле печки сушиться. Сев на лавку рядом с сестрой, она сказала:

— Видишь, как опасно отпускать Милу в город. Вот и пусть живёт с тобой. А ещё лучше нам всем остаться в деревне.

Матери эти слова не понравились:

— Ишь какая! Остаться в деревне! А жить на что? Отец твой умер, оставил нас без денег, без поддержки! Если ты сядешь дома, кто работать будет?

Олеся опустила голову. Она очень не хотела возвращаться в маленькую холодную каморку под лестницей, в которой жила в городе. А ещё меньше хотелось ей работать кухаркой у старого скряги, к которому её пристроила тётка, сестра матери. Хозяин боялся заплатить ей лишнюю копейку и трясся над каждой крошкой хлеба, волнуясь, что девушка съест больше, чем полагается.

Мало того, что она сама ютилась в этой убогой комнатушке, так пару месяцев назад мать отправила к ней сестру. Заявив, что в городе ей будет лучше, чем в деревне. Женщина очень надеялась, что в столице найдутся желающие засватать её любимую дочку. Деревенские парни, да и