Освещенные шрамами - Иви Марсо Страница 4

Она прошептала:

— Это ты.

Он не ответил. Только протянул плащ из медвежьей шкуры. Она вдруг отчетливо осознала, что они одни на балконе. Должна ли она закричать, чтобы позвать Марса? Рангар мог сделать с ней здесь все, что угодно. В течение многих лет ей снились сны, в которых «медведи» приходили и похищали ее ночью. Большинство снов были кошмарами. Другие же…

— Здесь холодно, — повторил Рангар. Он говорил странно, и что-то в его речи вывело ее из ступора.

— Ты говоришь на Мирском, — поняла она.

Он кивнул.

Брин моргнула.

— Никто из Барендуров не говорит на Мирском. Отец говорит, что вы упрямы, как быки. И вы не учите его из вредности.

В его глазах что-то мелькнуло.

— Я научился. — Он подошел к ней и, прежде чем она успела отреагировать, накинул свой плащ ей на плечи. Он пах лесом и подвалами замка в середине зимы, темными и глубокими. Плащ оказался таким тяжелым на ее плечах, что она споткнулась в своих высоких туфлях.

— Нет. Не… стоит. — Она прижала руку ко лбу. Брин была совершенно уверена, что должна бежать к Марсу или к отцу. Лорды и леди, разве ей не нужно было к барону из Рума, которого приказали соблазнить? И все же она стояла над мертвыми в саду памяти с принцем, который спас ее от смерти.

Она сняла плащ, посмотрев в сторону двери.

— Мне пора возвращаться.

Рангар сделал шаг влево, преграждая ей путь.

— Постой. — Он был близко и его шепот согревал ее шею. Она закрыла глаза. Сжала руки в кулаки, чтобы напомнить себе, что все это реально. — Боишься, что я перекину тебя через плечо? Украду?

Ее глаза распахнулись. Никто в Мире не говорил так откровенно. Затем его темные глаза сверкнули, и она поняла, что он насмехается над ней. Брин сделала резкий шаг в сторону.

— Отойди, пожалуйста.

Он сделал это, но только на один шаг.

— Ты боишься меня.

Брин тяжело дышала, ее щеки покраснели.

— Нет. — Он ухмыльнулся, и она стала настаивать: — Нет! Я хотела поблагодарить тебя.

Рангар поднял бровь, явно не ожидая этого.

Она внезапно пожалела о своих словах, но все же пробормотала:

— У меня не было возможности поблагодарить тебя за то, что ты сделал. Мой отец сказал, что я не должна это делать, потому что у вашего народа есть какая-то традиция, какой-то закон о том, что я… что я принадлежу тебе. Что я твоя. — . Она вынужденно рассмеялась, но веселье исчезло из его глаз.

— Ты моя, — сказал он.

Она почувствовала, как мурашки пробежали по ее голым рукам. Брин могла закричать. Марс прибежал бы. Он пронзил бы Рангара своим мечом. И все же этот принц Барендур не сделал ничего, кроме как отдал ей свой плащ… вряд ли это можно назвать преступлением. Она посмотрела на его тонкую рубашку и поняла, что он, должно быть, замерз, хотя холод, похоже, его не беспокоил.

— Не говори так, — резко приказала она.

— У моего народа есть вера. Если ты спасаешь чью-то жизнь, эта жизнь твоя.

— Это называется «рабство».

— Нет. Это не то же самое. — Казалось, он подыскивал слово. — Это больше похоже на… подопечного. Ответственность. Десять лет назад ты стала моей подопечной. — Свет из большого зала освещал его лицо. Его шрамы тянулись от лба до подбородка. Ему повезло, что он не потерял глаз. Затем, под влиянием импульса, она спросила:

— Так вот почему ты выучил Мирский? Из-за меня?

Ухмыльнувшись, он шагнул вперед быстрее, чем она успела среагировать, а затем его рука скользнула под плащ ей на плечи, а другая рука прижалась к ее левому боку. Его пальцы точно знали, где находятся ее шрамы.

— Разве ты не чувствуешь этого? — прошептал Рангар.

Она чувствовала его запах, практически ощутила его вкус. Ее голова была легкой от вина, поздней ночи и его прикосновений. Господи, если бы ее мать увидела ее сейчас… Она заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Я понятия не имею, о чем ты.

— Мы с тобой связаны. На наших землях разные законы, но у нас одинаковые души. Ты жива, потому что я последовал за тобой десять лет назад. Потому что уберег тебя, когда твой отец и брат не смогли. И поэтому твоя жизнь принадлежит мне. Мы должны быть вместе. Разве ты не чувствуешь этого?

Его пальцы скользнули к основанию позвоночника, где заканчивались шрамы.

Она чувствовала только мускус его плаща… его тепло… и думала, что, должно быть, похожа на дикарку, одетая в его меховой плащ. О чем подумает Марс, увидя их? В дыхании Рангара чувствовался запах табака.

Брин сжала кулаки. Внезапно, у нее появилось желание коснуться его лица. Эти шрамы, которые она с таким же успехом могла бы оставить на его теле своими собственными ногтями. Лицо, которое было бы таким же потрясающе красивым, как у его старших братьев, если бы не она. Она стоила ему его красоты. Почти стоила ему жизни. И ничего не дала взамен.

Она чувствовала, как кончики его пальцев проникают сквозь платье, касаясь шрамов. Она никогда не была так близка с мужчиной… но нет, это неправильно. Эти же самые руки уже были на ней, десять лет назад, когда он нес ее домой из Священного леса.

Но они больше не были детьми.

Безумный порыв охватил ее, и, прежде чем осознала, что делает, она подняла руку к его лицу, но не коснулась его. Еще нет. Подушечками пальцев она водила над каждым шрамом. Она медленно двигала рукой, представляя себе волка, который сделал это с ним.

Он закрыл глаза.

— Прикоснись ко мне, — приказал он.

Рука Брин задрожала. Ей казалось, что она во сне. Что балкон с видом на гробницы находится в каком-то другом мире, далеко от ее брата, отца и матери.

Она прикоснулась к его шрамам. Провела пальцами по его лбу, глазам, по острым краям скул и вниз к линии челюсти. Его рука сжалась на ее бедре. Он закрыл глаза и прильнул к ее руке. Он издал вздох, похожий на тихое рычание.

Она прошептала, понимая:

— Никто никогда не хотел прикасаться к моим шрамам. — Она провела большим пальцем по шраму на его щеке. — Ты обещаешь, что пришел не для того, чтобы украсть меня?

Рагнар повернул голову так,