В гостях у сказки, или Не царевна лягушка (СИ) - Веселова Янина Янина Страница 4

— Благодарствуйте, — как крьльями взмахнула густющими ресницами пришедшая.

— За стол садись, — коротко велела краса и гордость экстрасенсорного фронта, входя в роль.

— Я хочу, — колыхнула грудью молодка.

— Замолчь, — позавидовала этакому богачеству Марья и приступила к работе. — Сама скажу, чего тебе надобно.

С этими словами она сдернула вышитый еще матерью тетки Феодоры плат с плоской серебряной чаши и шепотом принялась шептать кстати вспомнившуюся Цветаеву.

— В лоб целовать — заботу стереть.

В лоб целую.

В глаза целовать — бессонницу снять.

В глаза целую.

В губы целовать — водой напоить.

В губы целую.

В лоб целовать — память стереть.

В лоб целую.

Оробевшая клиентка при звуке бессмертных стихов замолчала и даже вздохнуть лишний раз боялась. Вот она настоящая сила искусства.

— Черные мысли тебя одолевают, молодуха, — замогильным голосом взвыла Марья, наводя жути на клиентку. — Вознестись хочешь, — понимающе усмехнулась. — Так и шею свернуть недолго.

— И чего, — помертвела та, — отступиться шголь?

— Еще погляжу, — Мария открыла стеклянную ганзейскую шкатулочку, взяла щедрую щепоть печной золы, с таинственным видом сыпанула ее в братину и наново склонилась над столом. — Вижу, что соперницу у тебя имеется.

— Да! — красавица подскочила на лавке, словно ее булавкой ткнули в интересное место.

— Все вижу, все! — взмахнула руками Облигация. — Молодая, красивая тебе дорогу перешла. Сучка бесстыжая на чужое позарилась. Окоротить ее надобно.

— Да!

— Сил на это много уйдет. Особо, ежели захочешь разлучницу совсем изничтожить, — подняла себе цену Облигация.

— Хочу, все отдам, что есть, — закусила удила обманутая в лучших чувствах красавица. — Только изведи ее, а на Степана присуху кинь!

— Все, — успокоила клиенку Мария, — мне без надобности. Я не за деньги работаю, а только из интересу помочь хорошим людям. Вот увидала тебя и поняла: честная баба передо мной. Разве ж можно ее в беде бросить? — задалась вопросом, и сама же ответила. — Никак нельзя!

— Спасибочки, — всхлипнула та.

— Потом благодарить будешь, — перешла к главному чародейка. — Тут такое дело… Хоть и не беру я денег за работу свою, но… Зелья колдовские стоят дорого. Смарагд (тут изумруд) драгоценный да перлы (тут жемчуг) толченые в них добавляют…

— Возмещу все убытки, — обманутую в лучших чувствах ключницу уже было не остановить. Она бухнула на стол мешочек с золотыми.

Маруся ловко сграбастала кошелек, взвесила его в руке, кивнула довольно, прикинув, что на дорогу до Воронежа хватит, и весело загремела скляницами из разноцветного стекла, в огромном количестве громоздящимися на полочках. Выбрав несколько пузырьков покрасивее, она уселась за стол и потребовала с клиентки золотое колечко. Меланья без звука подала требуемое.

Перстенек с лалом (тут рубин) задорно Марье и булькнул в братину.

— Гляди в колечко, — велела Облигация. — Как увидишь в нем лик обидчицы своей, тычь в него спицей, — она вручила ключнице длинную стальную иголку и стала лить в братину одно за другим зелья. Вода в чаше начала менять цвет то, как молоко сделалась, то будто кисель ягодный, а под конец обратно прозрачная стала и светиться начала. Спасибо за это тетке Феодоре, прекрасно разбиравшейся в алхимических реакциях. — Видишь лик ненавистный?! — страшным голосом вскричала Марья.

— Да!

— Коли ее! Уничтожай!

Со всей силы молодуха принялась тыкать спицей в кольцо и ни капли не удивилась, что вода в чаше покраснела как кровь. Даже пахнуло железом, и будто ветром холодным по горнице прошлось.

— Ну все, — совершенно спокойно и даже буднично сказала Марья, в очередной раз убедившись в огромной силе настоящего классической литературы в целом и Алексея Толстого в частности. Уж сколько раз она воплощала в жизнь описанную им сцену гадания Евдокии Лопухиной в романе 'Петр Первый'. И всегда клиентки впечатлялись до полной невменяемости. — Порчу мы на твою врагиню навели. Завтра еще на капище Велесово сбегаем, дары ему да Моране отнесем, а после уж и присухой займемся. Только денежков добавить придется.

— Добавлю, — удовлетворенно вьдохнула молодка. — Обязательно. Ой! — вскрикнула она снова. — Гляди!

— Чего еще? — устало спросила Мария Афанасьевна. — Чего?! — не веря себе она склонилась над столом. Никогда ни до, ни после, не видела она ничего подобного. И не приведи боги еще разок увидать!

В серебряной чаше закипала кровавая вода, с каждой секундой становясь все прозрачнее. В тот момент, когда она вскипела ключом, на дне чаши проявился ведьмовской лик. Страшная, косматая, безумная старуха. Нос на губу свесился. Изо рта желтый клык торчит. Седые косматые брови насуплены.

— Чародействуете? — прошамкала она. — Черное дело замышляете, душегубицы? А знаете, на кого замахиваетесь? Нет? То-то и оно. Дуры вы! Курицы мокрые! Жабы!

— погрозила крючковатым пальцем безумная ведьма.

— А?.. — пискнула клиентка.

— Что происходит? — помертвевшими губами шептала хозяйка дома.

— Справедливость вершится, — донеслось со дна чаши, и началось светопреставление.

Из братины вырвался столб кипятку и, рассыпавшись мелкими брызгами, обрушился на застывших от ужаса женщин. Шум, крик все заволокло паром… Марье даже показалось, что пахнуло банным березовым духом. А потом как громыхнет! Что было дальше, не запомнилось. Вроде бы ее приподняло, перекувырнуло и даже прихлопнуло, но это не точно. Вот сознание Маша потеряла стопроцентно, а когда очнулась, пришел песец.

Она поняла это, как стоило только увидеть вьлезающего из-за печки кудлатого мужичонку.

— Ты кто такой? — хотела спросить неудачливая ворожея, но получилось только квакнуть. Басом. Крикнула: 'Караул!1А по горнице снова разнеслось кваканье. Марья смолкла, поняв, что дело нечисто, и решила бежать. Куда там… Ноги, руки не слушались, получалось только моргать. В ужасе.

— Помалкивай ужо, не позорьси, — засмеялся, заперхал незваный гость и подошел ближе.

К удивлению Марьи, он оказался огромным, прямо-таки великаном. И как только за печкой помещался? А может это она стала меньше, мягко стукнуло в голову. Вон потолок каким далеким кажется. И чаша с отразившейся мордой… Сейчас она по размерам напоминала таз для варенья. 'Это что же получается? — задрожала несчастная. — Это колдовство?'

— В первый раз вижу, чтоб жаба краше бабы бьла, — прерывая душевные терзания пойманной на горячем Облигации, нагло заявил кудлатый и тыкнул в Машу пальцем, здоровенным как скалка тетки Феодоры. — К тебе это не относится, ты раньше фигуристее бьла, — обратился бородатый наглец к клиентке. Как там ее? Малашка вроде.

— Натуральнее, — раздалось откуда-то сбоку, и Марья скосила глаза, стараясь разглядеть, кто же это. К ее удивлению, получилось. Оказывается, вещала та самая уродливая ведьма, с которой вся эта чертовщина и началась. В данный момент она молодела прямо на глазах. Разгладилась и посветлела кожа, а волосы, наоборот, потемнели, зубы… Мать моя! У нее выросли ровные белые зубки.

Засмотревшись на такое чудо, Маша даже бояться перестала.

— Правда твоя, матушка, — обрадовался бородатый, обращаясь к омолодившейся ведьме.

'Так это одна шайка-лейка! — догадалась Маша. — Запечный красотку из миски прекрасно знает/ 'Получается, что я кому-то дорожку перешла. Мамочки…' — снова квакнула она, чем привлекла к себе внимание.

— За то, что словом и делом покусились вы на царевну Тридевятого царства, — особа из чаши перестала улыбаться. — За то черное колдовство, которым пытались вы извести Любушку нашу, быть вам жабами и три года жить на болоте!

— Жабы на болоте не живут! К тому же у них особое строение глаз, позволяющее видеть лишь объекты, находящиеся в движении. И не стоит забывать, что земноводные не понимают человеческую речь! — по въевшейся в кровь учительской привычке Маша изготовилась к коротенькой, но познавательной лекции, дабы исправить примитивнейшие ошибки, допущенные девушкой, и даже уже открыла рот… А потом до нее дошло.