Веди меня через бури горы Химицу - Мицуно Вацу Страница 4

– А ну, слезь с меня! – забрыкался парень, непроизвольно входя в меня ещё глубже.

– Не двигайся, – рявкнула я, упираясь ладонями ему в грудь.

– У тебя руки ледяные!

Писк Финна, вероятно, был правдой. Его грудь даже через рубашку казалась слишком горячей. «Это я так замёрзла, что ли?» – отстранённо подумала я, действительно чувствуя расползающийся по телу холод. Постепенно он подобрался к животу и ниже, приглушая боль.

А вот Финн почему-то закричал.

– Слезь с меня! Слезь! Твою мать, больно же!

– Я ничего не делаю, – тихо ответила я.

Финн всё-таки сумел столкнуть меня с себя. Его съёжившийся и посиневший член трясся так же, как и его руки, пока парень пытался застегнуть штаны.

– Дрянь, ты что со мной сделала? Намазалась там что ли чем-то?! Тварь!

– Почему ты позвал меня на ярмарку?

– Что?! – закричал Финн.

– Почему ты впервые позвал меня на ярмарку? – тихо повторила я.

Он смерил меня испуганным и одновременно злым взглядом.

– Потому что проспорил! В карты проиграл! Ясно?! Вот и пришлось окучивать седую бабку, которая глаза открыть нормально не может! – Финн сжал руками пах прямо через штаны и захныкал. – Да что ж так больно-то, как будто отморозил!

И, ещё раз рявкнув на прощание «Тварь!», он убежал.

Несколько минут я сидела на сене, не шевелясь. Холод, охвативший тело, был приятным и сдерживающим все мысли. Сдерживающим боль.

«Летом не должно быть так холодно, – думала я. – Может, заболела?» Будто в ответ на мои мысли, на нос упало что-то холодное и мокрое. Затем на щёку. На голые бёдра. Медленно протянув вперёд дрожащую ладонь, я заторможенно смотрела на снежинки, падающие на неё и не тающие. «Какой бред – снег в августе». Это было безумием даже для английской погоды.

Постепенно на улице становилось всё холоднее, а моё тело наоборот согревалось. И вместе с теплом в него возвращалась боль.

Я медленно натянула штаны, замечая несколько кровавых следов, оставшихся там, где я сидела. «Значит, женщиной я всё-таки стала. Вроде, кровь это означает. Хотя, может, мы просто всё сделали неправильно, и крови быть не должно…» Исполнение моего упрямого желания познать физическую сторону отношений мужчины и женщины не было утешением, да и чувства триумфа я, конечно, не испытывала. Ведь оказалось, что становление женщиной к любви не имело никакого отношения.

Когда я уходила с конюшен, снег ещё таял на прогретой летним солнцем земле. Но чем дальше становился злосчастный стог сена, тем холоднее был воздух, и всё чаще снежинки оставались белеть под ногами.

– Мяу?

Нао ждал меня там же, где я его оставила. Его белая шерсть, казалось, стала ещё более пушистой и блестящей. Я опустилась перед котом на колени, хватая его и прижимая к груди.

– Спасибо, что не пускал, Нао. А я глупая.

Кот замурчал, утыкаясь мордочкой мне в шею.

– Прости, что пришлось ждать под снегом, – прошептала я.

В ответ на это Нао опёрся на моё плечо и попытался поймать лапой снежинку. С третьего раза у него получилось, и он показал мне свои белоснежные клыки. Это выражение кошачьей морды было так похоже на улыбку, что мне самой захотелось улыбнуться. Так я и сделала, не пролив по Финну Дэмсмолу ни одной слезы.

Глава 2

Снежный сон в летний вечер

Коттедж Сакура был классическим английским домом, в котором с одинаковой вероятностью мог жить зажиточный сельский арендатор или второй сын какого-нибудь обедневшего аристократа. Правда, вся классика заканчивалась на каменном фасаде и прямоугольных окнах, а стоило шагнуть внутрь, как причины, по которым дом носил экзотическое название, становились понятны.

Хотя планировка двухэтажного коттеджа и оставалась типично британской, все двери внутри больше напоминали раздвижные ширмы из тонкой матовой бумаги. Ни в гостиной, ни в приёмной, куда гости (которых, к слову, у нас почти никогда не было) попадали через парадные двери, не было привычных англичанам излишеств в виде портретов, ковров, каминов, трофейных чучел и прочих элементов декора. Все помещения были обставлены аскетично: несколько цветочных композиций, которые мама называла икебанами, прятались от прямого взгляда в неглубоких альковах, перед камином стоял низкий квадратный стол, окружённый маленькими подушками, а на стене вдоль лестницы висело всего два акварельных пейзажа, изображавших горы.

Мама не раз рассказывала мне, что таким странным домом милостивый граф позволил ей сохранить в чужой стране кусочек своей родины. Мне было сложно понять её. Я никогда не была в Месте-Где-Восходит-Солнце и, по увиденным в окнах чужих домов интерьерам, считала, что намного удобнее было бы иметь нормальные диваны, кушетки и столы со стульями. Поэтому моя комната на втором этаже была, хоть и небольшой, но нормальной: с кроватью, приличными шкафами, письменным столом и примыкающей ванной. Мамина же комната сочеталась с другими помещениями: спала она на футоне – толстом матрасе – вместо кровати, вещи хранила в тансу – большом передвижном сундуке, а больше в её комнате никаких предметов и не было. Конечно, в доме была ещё спальня графа, где они с мамой проводили ночи, когда он приезжал, но о ней ничего особенного сказать было нельзя – она была обычной, как моя.

Кстати, о сакуре. Я такие деревья сама никогда не видела, но изображения веточек с розовыми цветами встречались почти в каждой комнате дома. Они были блёклыми и почти незаметными, но название коттеджа оправдывали.

Вернувшись домой с Нао на руках, я сняла у порога испачканные в земле туфли. Это тоже было уникальное правило коттеджа – внутри нельзя было ходить в уличной обуви. Только в носках или мягких тапочках.

– Вернулась, значит, – холодно сказала миссис Тисл, поджидавшая меня у лестницы. – Мало того, что пропустила наш урок каллиграфии, так ещё и слонялась непонятно где, одетая непонятно во что.

– Можно поговорить с вами в моей комнате? – тихо спросила я.

Гувернантка непонимающе нахмурилась, мигом растеряв весь грозный вид. Обычно наши с ней перебранки проходили на повышенных тонах, поэтому её удивление моему спокойному ответу было вполне логичным.

Однако я действительно нуждалась в миссис Тисл как никогда.

– Если ты хочешь извиниться, это не избавит тебя от наказания, – пробормотала она, так и не сумев придать голосу той твёрдости, с которой произносила первую фразу.

– Извиниться не хочу. Но мне нужен ваш совет и, возможно, помощь. А после наказывайте, как пожелаете.

– Мина, что случилось? И почему у тебя вся рубашка мокрая? – нахмурилась миссис Тисл.

– Там снег, – ответила я, отпуская Нао на пол.