Белая ведьма для алого дракона - Рина Мадьяр Страница 4

Вероятнее всего во мне говорила сущность белой ведьмы, которая жила внутри Линель. Я всё время находилась среди безжизненных стен офисов и многоэтажек. Но только здесь ощутила потребность в природе.

На широком каменном подоконнике, в трещине между плитами, торчал сухой, пыльный стебелек какого-то сорняка, давно истлевший. Серый. Мертвый. Как все вокруг. Как и я в эту минуту.

Неужели это конец? Неужели они победят так легко? — пронеслось отчаянно.

И вдруг в кармане книга задрожала. Не просто тепло, а легкая, едва уловимая вибрация, словно живое сердце под обложкой. Импульс, сильный и необъяснимый, заставил меня протянуть руку и коснуться кончиками пальцев ломкого, мертвого стебелька в трещине камня.

И случилось невозможное.

Под моим пальцем, у самого основания сухого прутика, треснул серый камень. Неглубоко, но явно. И из трещины, с тихим, нежным хрустиком, пробился крошечный, яростно-зеленый росток.

Он был тоньше волоса, но невероятно живым! Он вытянулся на сантиметр, развернув два микроскопических листика-семядоли к скупому свету. И запах чистый, острый, неоспоримый запах свежей земли и молодой жизни, ударил мне в ноздри, сметая пыль и запах старой бумаги вокруг.

Я вскрикнула, отдернув руку, как от огня. Сердце забилось, как бешеное. Что?! Я уставилась на крошечное чудо, не веря глазам. Магия? Та самая сила? Она… живая? И она отвечает на мой ужас?

— Баронесса? — Сухой голос Годрика врезался в сознание, как топор. Он снова назвал меня баронессой, игнорируя то, что я стала женой герцога. — Вы что-то обнаружили? Или цифры представляют непреодолимую сложность? — Он смотрел на меня с ледяным презрением, совершенно не замечая чуда на подоконнике. Камень в трещине и зеленую искорку жизни словно видела только я.

Я резко вдохнула, отрывая взгляд от ростка и переводя его на черные, бездушные глаза управляющего. Отчаяние схлынуло. На его месте зажглась крошечная, но неумолимая искра гнева и воли.

— Цифры, мастер Годрик, — мой голос прозвучал ниже и тверже, чем я думала возможным, — требуют сосредоточенности. И времени. Я приступлю немедленно. К завтрашнему полудню вы получите мою подпись.

Я взяла стопку бумаг, почувствовав под пальцами шершавость пергамента. Они были моим щитом и мечом в этом месте, полном врагов.

И где-то в глубине, рядом с трепещущей книгой и хрупким зеленым воином в камне, зародилась новая, дикая уверенность. Я не одна. И я не сломлюсь.

Один росток против целого замка камня. Но это был мой росток.

Он вдохнул в меня надежду. И я приступлю к делу! Цифры меня не обманут. Вместо того чтобы сейчас впопыхах разбираться с пока непонятными мне терминами я решила довериться числам.

К счастью несмотря на беспорядок на столе здесь нашлось всё необходимое, кто-то явно подготовился. Сделать сверку и выводы не составит для меня слишком много проблем.

Отчаяние отступило, смытое волной ледяной, профессиональной ярости. Глаза Годрика, черные и оценивающие, как у стервятника, все еще сверлили меня с его позиции за массивным дубовым столом герцогини – явно моего стола.

Унижение было намеренным, острым. Но оно лишь подлило масла в огонь внутри.

Хорошо, мистер Годрик, подумала я, ловя его презрительный взгляд. Сиди в кресле моей власти. Посмотрим, как долго ты там просидишь, когда твой карточный домик из вранья и некомпетентности рухнет.

Запах свежей земли от крошечного ростка, пробившегося здесь, в этом оплоте чужой надменности, смешивался с пылью пергамента. Он прояснял ум, затачивал интуицию.

Я взяла несколько чистых листов бумаги, достала чернила и перо. Первым делом решила разобрать беспорядок, который он свалил на меня.

Я быстро сгруппировала отчеты по амбарам. Знакомый ритм мыслей успокаивал. Я наконец приступила отчётам.

Перо скрипело по бумаге. Я чувствовала на себе тяжелый взгляд Годрика. Он наблюдал, как я работаю, вероятно, ожидая слез или растерянности. Но я погрузилась в поток цифр.

Амбар №3, пшеница. Складываю, вычитаю... и вот оно! Дыра. Яркая, жирная. Расчетный остаток – 1750 бушелей. Фактический – 1650. Сто бушелей испарились! Списаны на "усушку", но норматив соблюден, я несколько раз это проверила. Значит – воровство или подлог.

Я позволила себе едва заметную улыбку. "Ошибки стоят золота, баронесса?" Да, мистер Годрик. И я только что нашла вашу первую дорогую "ошибку".

Вдох. Запах ростка, земли. Спокойствие. Перехожу к Амбару №5, ячмень.

И снова – неучтенная партия! Пятьдесят бушелей, поступившие в конце месяца, волшебным образом исчезли из итогов. "Забыли"? Или сознательно вычеркнули, чтобы потом "лишнее" ушло в чьи-то карманы?

Работала я быстро, методично. Амбар №2, еще "забытый" ячмень. Амбар №7, овес – грубая арифметическая ошибка, прикрывающая недостачу.

Системный беспорядок или намеренное разворовывание под прикрытием бардака. И все это под неусыпным оком верного управляющего Изабеллы.

Вот на чем держится ее "безупречное" управление?

Время текло. В какой-то момент даже Годрик оставил меня одну, когда за окном стало настолько темно, что вообще ничего не было видно.

Наконец, я отложила перо. Передо мной лежали не просто проанализированные отчеты. Лежали разоблачения. На чистом листе я вывела четкие, неоспоримые пункты, которые завтра и предоставлю Годрику. И у меня к нему будут не претензии, а вопросы. Достаточно неудобные вопросы!

Глава 5

Полдень. Солнце где-то за толщей облаков и каменных стен не давало тепла, лишь подчеркивало серость кабинета.

Дверь открылась ровно в назначенный час. Годрик вошел с привычной ему чопорной важностью, его каменное лицо не выражало ничего, кроме привычного презрения.

— Баронесса, — его голос скрипел, как несмазанная дверь. — Предполагаю, объем работы оказался... чрезмерным для неподготовленного ума. Где ваши выводы? Или, быть может, вам требуется еще день? Или неделя? — В уголках его жесткого рта заплясали едва заметные морщинки усмешки. Он уже предвкушал мое поражение, мое унижение перед Изабеллой.

Я медленно подняла лист с выводами, не сводя с него глаз. Взгляд спокойный, как поверхность замерзшего озера. Внутри же бушевал огонь, подпитываемый каждым его пренебрежительным «баронесса».

— Ваши предположения ошибочны, мастер Годрик, --- мой голос прозвучал ровно, громче, чем я ожидала. Он резал тишину кабинета. — Вот мои выводы. И вопросы. — Я протянула лист.

Он нехотя взял его, его взгляд скользнул по строчкам. Сначала рассеянно, с тем же презрением. Потом задержался.

Брови поползли ввысь, глаза сузились, бегая по цифрам.Я видела, как бледнеют его щеки под сероватой кожей, как сжимаются челюсти. Тишина натянулась, как тетива.

— Что... что это? --- он пробормотал, голос потерял скрипучесть, стал глухим, сдавленным. Его палец, костлявый и желтый, ткнул