Марта Акоста - Ночной полдник Страница 4

Возле бассейна красовалась квадратная сцена с темно-красным бархатным балдахином. В центре ее возвышался квадратный стол, увенчанный огромной мраморной купелью. Напротив сцены стояли два ряда черных стульев с резными спинками.

Что они замышляют — непонятно, ясно только, что это не простая церемония присвоения имени.

Малышка спала, а я принялась обрабатывать выпавший сучок наждачной бумагой, чтобы он был гладким по краям, затем проделала то же с краями отверстия. Когда я засунула кругляшок в дырку, стараясь не загнать его слишком глубоко, а потом подцепила и потянула на себя, он поддался очень легко.

Я не собиралась пропускать шоу только из-за того, что никто не выдал мне билет.

Глава вторая

При чем тут вообще кровь?

Вернувшись домой, я уложила ребенка спать, а потом отдалась на милость Эдны, которая руководила подготовкой комнат к приезду гостей. Родители Уинни, Сэма и Освальда займут спальни на втором этаже. Кузен Освальда Гэбриел переберется в комнату прислуги, что соседствует с кухней. Все остальные родственники остановятся в городе, в старой викторианской гостинице.

Меняя постельное белье, расставляя цветы и жужжа пылесосом, я сосредоточила свои мысли на том, какое несметное множество преступлений против моды я рискую совершить на свадьбе у Нэнси. К сожалению, женские журналы не дают советов тем, кто нуждается в снаряжении для званого вечера, гости которого ценят родословную куда больше грудастости.

Очередной раунд взбивания подушек и полировки мебели я решила предварить звонком Нэнси, а потому направилась в кабинет.

— Нэнсюха, это я, Милагро.

— Милагро! — пропела она. — Я с трепетом жду нашей встречи. Все будет tres[10] чудесно, и через какие-нибудь несколько дней я окажусь на вершине плашенства!

— Блаженства, то есть. Ты выпила, что ли?

— Пока нет. Просто мне так нравится — «плашенство» звучит почти как планшевый, у меня платье такого цвета. Оно обалденное, к тому же шипящие очень сексуальны.

— Я с тобой полностью согласна — по поводу шипящих, а не по поводу планшевого. Мне казалось, все будет пюсовым.

— Как же можно! Ты ведь сказала, что пюсовый — это блошиный цвет. Фу! Все будет peche,[11] планшевым и плашенным.

— Кстати, об одежде. Что я должна надеть?

— Да что хочешь! В любом случае все взгляды будут обращены на красавицу невесту. Я наконец-то познакомлюсь с твоим таинственным Осборном?

— Его зовут Освальд, и он все же не сможет приехать.

— Ой, Мил, quelle pathetique![12] Я говорю, как Лесли Кэрон,[13] правда? — осведомилась Нэнси. — Поскольку медовый месяц мы проведем во Франции, я взяла напрокат «Жижи».[14] Знаешь, что больше всего шокирует в этом фильме, кроме того, конечно, что Луи Журдан нарочито одевается на правую сторону?

— Что?

— Когда герой собирается сделать невинную, девственную Жижи своей любовницей, Морис Шевалье говорит: «На несколько месяцев она послужит тебе неплохой забавой».

— Я понятия не имела, насколько это циничный фильм! Ужасно, что некоторые считают девушек всего-навсего временной забавой.

— Поэтому нужно заранее заключить договор о разделе имущества.

— А теперь ты сама говоришь цинично!

— Au contraire, mon petite chouchou.[15] Я очень полагаюсь на бессмертную и романтическую любовь Тодда к деньгам моего папочки, — заметила Нэнси будничным тоном. — В списке приглашенных на свадьбу я приписала к твоему имени «плюс один человек». Только не приводи своих претенциозных кавалеров.

Под словом «претенциозный» она имела в виду «безработный».

— В какую часть Франции вы едете? — поинтересовалась я. — Куда-нибудь на Ривьеру?

— Нет, на французский остров с тропическими пляжами. На Тибет.

— Не смеши меня, — попросила я, но было поздно — я уже смеялась. — На Таити?

— Неинтересно, когда ты все так быстро угадываешь, — расстроилась Нэнси и тут же пустилась в детали, касавшиеся ее пляжного гардероба. А потом сказала: — Мил, ничего, что ты не будешь подружкой невесты? Тодд до сих пор печалится из-за того, что Себастьян не приедет.

— Нэнсита, я и так рада, что буду присутствовать на дне твоего плашенства, — заверила ее я.

Некоторое время назад мы пережили период ссоры, поскольку жених Нэнси состоял в связи с ОТБРОСом и КАКА. Теперь мы старались наладить отношения. Ради Нэнси я очень надеялась, что Том и впрямь не такой уж тупой, дорвавшийся до власти и зажравшийся осел, каким кажется на первый взгляд.

Закончив свои дела, я отрапортовала об этом Эдне, которая была на кухне. Обычно в этот час мы отправлялись на террасу, где все вместе предавались мирному espiritu de los cocteles, [16] но сегодня напитки и ужин дожидались гостей.

Эдна осмотрела меня с головы до ног и заявила:

— Юная леди, приведите себя в божеский вид, пока еще никто не приехал.

— Постараюсь, Эдна, даже учитывая некоторые обстоятельства.

— Какие еще обстоятельства?

— То, что меня так никто и не пригласил на крестины ребенка, и то, что у меня есть только рабочая одежда.

— Рабочая одежда? Напомните-ка мне, кто вы по профессии.

— Ваш намек на то, что я ужасно одеваюсь, возмущает меня до глубины души. Все те немногие вещи, что у меня есть, превратились в лохмотья из-за праведных трудов в саду.

Эдна издала какой-то непонятный презрительно-ядовитый звук, нечто среднее между смешком и имитацией рвоты, и тут на пороге возник Освальд. Эдну он чмокнул в щеку, а меня подверг более обстоятельному влажному приветствию.

— Твоя бабушка довела меня до истощения, заставляя заниматься непосильным трудом, — пожаловалась я.

Освальд опустил руку и, ущипнув меня за попу, констатировал:

— Да ладно, бабуле еще есть над чем поработать.

Эту фразу они оба сочли смешной.

Тут раздался телефонный звонок.

— У меня такое чувство, Освальд, что это снова звонит твоя мать, — сказала Эдна, направляясь в кабинет, к телефону.

Уинни и малышка появились в тот самый момент, когда домой приехал Сэм. Он очень похож на Освальда, только у него более узкий нос, более округлый подбородок и более гладкие скулы. У Сэма большие грустные карие глаза и вьющиеся каштановые волосы, которые он постоянно пытается усмирить.

Когда Эдна вернулась на кухню, мы все увлеченно болтали.

— Что, моя мама зависла на какой-нибудь распродаже? — поинтересовался Освальд.

— Это была не твоя мать, — спокойно возразила Эдна. — Это был Иэн. Он едет сюда.