Елена Рома - Рай: правила выживания Страница 40

На концерт я все-таки пошла. Надо же отдать Киру его ручку. Леночка с Владом не пришли, а в остальном… Было почти так, как на репетиции. От команды присутствовал Йожи, Дегри с интересом рассматривал музыкантов и их инструменты, Анастази и Сунибхо вели себя вполне непринужденно, Лайза была в восторге и пыталась подпевать.

Я тоже с удовольствием повторяла уже знакомые незамысловатые слова старинной песенки: «Где же наш последний дом?». И вдруг мне показалось, что человек, давным-давно их написавший, думал о том же, что и я сейчас. Где он, мой дом? Там ли, куда я привыкла приходить с работы, чтобы поспать и надеть свежее белье? А вот о том, куда лежит мой путь, размышлять уже поздно. До Мьенга оставалось несколько часов.

Целовать музыкантов не пришлось, Лайза сделала все за меня с неподдельным энтузиазмом. Я подошла только к Киру и с благодарностью вернула его пишущее средство.

– Ты очень выручил. Правда.

– Маша, мы же друзья, – легко ответил он.

Ей-ё, если выживу, то выясню, какие вы друзья. И, клянусь, просто друзьями вы не останетесь. Если выживу… И найду распрекрасного папу Машеньки, биолога Петрова.

В каюту меня провожал Йожи, скорее по привычке, чем по необходимости. А может, приказ охранять меня на борту каперанг и не отменял?

– Чья сейчас вахта? – спросила я между прочим.

– Вообще – Афонасьева, но Кейст его отстранил. Сам стоит.

Отстранил? Почему? Или… Андерсен до сих пор спит? Может, навестить его каюту еще раз и подбросить ретро-письмо втихаря? Нет, пожалуй, мой муж заслуживает большего. Хотя бы того, чтобы отдать записку ему лично.

О том, что это будет еще и прощанием, я думать себе запретила. А то у Машиного тела и так постоянно глаза на мокром месте. Не хватало еще мне расплакаться при Андрюхе…

Спать не хотелось. Я собрала обе Машины сумки – в багаж-то их уже не положишь… Или пойти поприставать к капитану? Нет, Кейст в навигаторской, выводит сэзэ на орбиту… Ничего не выйдет. И как же хочется… Еще разок взглянуть на спящего мужа.

На Земле мне было как-то некогда: вечная спешка. На работу – к нему – на работу… Работа занимала в моей жизни слишком много места. Никогда не жалела, а вот сейчас… Почему все так сложно? Гады-секретчики! Ненавижу!

Я промучилась еще час, а потом пошла в отсек экипажа. Почему-то сделать вызов по визору мне и в голову не пришло. По дороге завернула в медотсек. Комаровски безмятежно спал, Юджина и Лены рядом не было. Вот и повод – мне нужен Юджин, препараты и инструкции к ним.

Команда не спала, все торчали возле навигаторской, периодически заглядывая внутрь. Кейст и Афонасьев вдвоем стояли у главной приборной панели, а сбоку на мониторе большим шаром светилась зеленая планета. Она действительно была зеленой, а не голубой, как наша Земля. Луны-спутника у Рая не было, а звезда-Солнце, которую мьенги называют Ассын, сияла в оранжевом спектре.

С орбиты на поверхность нас доставит радиоуправляемый астрокар, потому что мьенги очень заботятся о своей планете и не разрешают садиться на нее тяжелым звездолетам. И лишним звездолетчикам.

– Юджин, где препараты и инструкции?

– Машка, что беспокоишься, все отдам перед высадкой.

– Отдай сейчас и объясни хоть в двух словах.

Юджин мученически вздохнул. Было видно, что он не хочет уходить. Какое совпадение, я тоже. Согласившись подождать, когда корабль «встанет» на орбиту, заработала себе лишнее очко в его глазах. И возможность посмотреть, как четко и слаженно работает муж в паре с каперангом. Есть повод гордиться…

Словом, когда ИИ поздравил команду с успешным выходом на орбиту, и Кейст передал вахту Гордону, я стояла в первых рядах, и вместе с парнями присоединилась к поздравлениям. Кейст остался невозмутимым, а вот Андерсен… отвел взгляд.

– Машка, ну вот теперь пойдем, – заорал мне в ухо Плеве.

Он отдал мне препараты и инструкции – зачем я только согласилась быть нянькой для ненормального гения? – и ушел назад, к товарищам. А я, решительно развернувшись, обнаружила за своей спиной Андрея.

– Мелкая…

В глаза он так и не смотрел, и я умилилась – ему стыдно!

– Андрей… Все хорошо?

– Ты мне скажи.

– Я в порядке, – похлопала ресницами я.

– И ты…?

– Мне было очень хорошо, это если ты сам не догадался.

– Я… Не о том, Маша… Просто…

– Да не влюбилась я, не влюбилась, – выдохнула я.

Только сейчас осознав смысл любимой присказки Герасименко «врет, как дышит».

– И геройствовать не будешь? – грозно переспросил он.

– Разве я похожа на героическую героиню?

– Совсем не похожа, – покачал он головой. – Но иногда…

Вот теперь пришла моя очередь мяться. Я достала из кармана комбеза свое бумажное письмо и протянула ему.

– Что это?

Андрей с недоумением завертел его в руках.

– Андрей, если я… не вернусь… Словом, есть вещь, о которой я должна тебе сказать. Прочитай, если… – я замолчала.

– Вернешься, – отрезал он. – Скажешь сама. Если сочтешь нужным.

И медленно порвал мое письмо на мелкие клочки.

Я вернусь. Я должна, потому что… Ты не оставил мне выбора, и… спасибо тебе за это.

В четыре сорок по бортовому времени студенческая экспедиция Аграрной Академии перешла в астрокар, в четыре пятьдесят он отшвартовался от сэзэ, а в шесть пятнадцать благополучно прираился на планете мьенгов.

Часть 3. Миссия: АстразетаРай

С момента высадки на Мьенг прошла почти неделя, произошло знакомство с планетой и ее обитателями, а я так и не сдвинулась с мертвой точки. Надежда обнаружить Петрова живым таяла с каждым днем, ведь он исчез от трех до четырех недель назад. Ни улик, ни зацепок не было! Он просто пропал… испарился.

Впрочем, посол Земли на Мьенге Хон Ван Чи был настроен оптимистично:

– Машенька, я уверен… Уверен, что он скоро вернется. Хотя я бы на месте твоего папы не торопился назад. Все-таки, второй континент – это совершенно уникальная экосистема.

– Ну что ты говоришь, Хон? – добрейшая Ираида Степановна всегда тормозила своего не в меру увлеченного мужа. – Он непременно поторопится, Машенька. Будешь паэлью?

Супруги Чи представляли собой единство противоположностей: он невысокий худощавый китаец с черными глазами-бусинками, она – дородная русоволосая красавица родом из-под Архангельска, он – перемкнувший на Мьенге рисовод, она – историк по образованию и образцовая жена. И только в отношении единственной дочери оба были удручающе единодушны.

Лерочка – красавица и умница, образец порядочности, скопище неимоверных достоинств, и как можно думать иначе?