Двуликие. Игра на опережение-2 - Анна Шнайдер Страница 40

— Думаешь, я поступаю правильно? — спросил Велдон, попытавшись пошевелиться — но вновь, как и в прошлые разы, у него не получилось.

— Ты про Шайну или про что-то другое? — уточнила Триш, серьёзно глядя на него.

— Про парад.

— О, — грустная улыбка коснулась губ, — интересный вопрос. Но, Вел, разве я могу судить твои решения и поступки? Разве я сама не ошибалась слишком часто?

— Ну не после смерти же.

— Полагаешь, это имеет значение? — Она качнула головой. — Увы, но нет. И я не знаю, что тебе сказать. Ты ведь и сам понимаешь, что проклятье вряд ли снимется. Тогда ради чего?..

— Чтобы заставить играть в открытую, Риш. Неужели не понимаешь? Всё это время он прятался под чужой маской. Я хочу заставить его сбросить её. Ну и заодно немного запутать ему карты.

Она молчала, по-прежнему не высказываясь ни за, ни против. Но Велдон и сам понимал, что это невозможно — его план был настолько противоречивым и рискованным, что казался безумным.

— Почему «Кара Джейл»? — поинтересовался император, и она улыбнулась.

— Это касается только Эмирин.

— Отчего ты не хочешь рассказать мне?

— Не хочу… — Эхом повторила она и вздохнула. — Вовсе нет. Просто — зачем тебе? Это не имеет особого значения.

— Настолько не имеет значения, что Эмирин, услышав имя «Кара Джейл», расплакалась?

Лицо Триш изменилось, дрогнуло, из спокойного неожиданно став взволнованным.

— Расплакалась?..

— Да. А не должна была? Расскажи мне, Риш, я хочу понять.

Она кусала губы — совсем как живая…

— Ты подарил мне эту книгу, помнишь? «Тёмноэльфийские амулеты и артефакты». Поищи там.

Ответить Велдон не успел. Слепящий свет, окружавший фигуру Триш, вдруг вспыхнул, закрашивая белым всё вокруг, и сон ушёл в прошлое, оставив в груди горькое ощущение тайны, которая вскоре будет раскрыта.

Шайна Тарс

Каждая встреча с Нордом приносила в мою жизнь так много нового — и знаний, и чувств, — что после них я ощущала себя переполненной мыслями и эмоциями, живой и настоящей, хоть и уставшей сверх меры. Вот и сейчас, вернувшись в академию и умывшись перед сном, я залезла под одеяло и вместо того, чтобы спать, какое-то время прокручивала в голове всё, что Норд делал или говорил, и всё, что я наблюдала.

Дворец… Конечно, я видела немного, даже не одну десятую часть — скорее, одну сотую или тысячную. Но и то, что видела, было удивительно красиво и величественно, как в музее. Странно было предполагать, что кто-то может здесь жить. Наверное, это как всё время ходить в вечернем платье — впечатляет, но утомляет. И мне, когда я вернулась в академию после небольшой экскурсии Норда по нескольким дворцовым помещениям, примыкающим к библиотеке, захотелось вновь очутиться в Тихоречном, где мы жили вместе с мамой. Между этими местами был огромный контраст. Обоими я восхищалась, но если красота Тихоречного была для меня живой, природной, то дворец был прекрасен абсолютно безжизненно. Я невольно подумала об императоре, который сидит там безвылазно, и в который раз пожалела его. Я бы точно свихнулась.

Уже засыпая, я вдруг вспомнила сегодняшние слова Коула: «Пожелай увидеть меня, Шани», но эльф во сне мне был не нужен — все мысли занимал Норд.

Наверное, поэтому он мне и приснился…

.

Поначалу я не поняла, где оказалась — место было незнакомое, точнее, выглядело незнакомым, потому что через несколько мгновений я осознала: это стадион академии. Здесь проходили спортивные соревнования, занятия по физической подготовке, показательные дуэли. Первокурсникам там побывать пока не довелось, хотя преподаватель по физподготовке уже грозился, что скоро начнём бегать на длинные дистанции, и занятия будут проходить на стадионе.

Сейчас я узнала это место благодаря характерным деревянным трибунам с резной поверхностью, а ещё — зданию академии, которое возвышалось за моей спиной. Я сидела в первом ряду, рядом с Триш, и смотрела, как на стадион выходят участники какого-то соревнования. Судя по разной форме, это были студенты не только нашей академии, но и других учебных заведений.

Норда я нашла быстро и изумлённо открыла рот, увидев его совсем не таким, каким знала теперь. И дело было не столько в молодости, всё же не так и сильно он с тех пор изменился, сколько в выражении лица. У нынешнего Норда оно было безумно уставшим, полным горечи и безнадёжности — как осенний лист, безусловно красивый, но знающий, что там, на земле, его ждёт смерть и тлен. Норд из прошлого был полон жизни и энтузиазма, он улыбался, оглядываясь вокруг — с нетерпением, гордостью и даже какой-то насмешкой, будто осознавал собственное превосходство над остальными. Это был словно другой человек… Человек, у которого впереди целая интересная жизнь, и он её предвкушает. Мой Норд ничего не предвкушал, он просто существовал. Не как человек, а как часы, которые продолжают идти, потому что их завели, но без всякого желания.

Мне стало горько и больно от осознания этого, а ещё подумалось — из-за чего так вышло? Почему жизнерадостный, весёлый и гордый парень, которого я вижу в воспоминаниях Триш, превратился в смертельно уставшего мужчину, которого не радует ничего, кроме моих визитов? Что могло случиться? И мама… имеет ли она к этому отношение?

Между тем трибуны свистели, кричали и хлопали, и в ушах у меня звенело от звуков, но я всё равно услышала, как кто-то спросил маму:

— Эй, Лаира, будешь делать ставки?

— Да ну-у-у, — зафыркала Триш. — Не интересно. Все знают, кто победит.

— Не скажи, это первые соревнования между тремя академиями! Откуда ты знаешь, может, в Гротхэме или Стейнли есть боевики талантливее нашего Норда?

Триш снова зафыркала, да так презрительно, что я удивилась — ну правда, разве можно быть настолько уверенной в победе кого бы то ни было? Она вела себя, как влюблённая девушка, которая не сомневается в том, что её возлюбленный круче гор — и это было бы смешно, если бы меня не затошнило от подобной мысли. Нет, глупость… Триш была влюблена в Велдона. А Норд, видимо, настолько хорош в боевой магии, что она верит в его непобедимость.

Впрочем… через несколько минут верила не она одна. Ведущий, объявив первую пару