Реверанс со скальпелем в руке - Тамара Шатохина Страница 40

— Вас просят выйти, — буквально звенел его голос от радостного возбуждения. И я тоже улыбнулась… настроение тихонько ползло вверх.

— Дешам просит? Скажи — сейчас, скоро… — осторожно поднялась я на ноги. Прислушалась к удаляющимся шагам и, присев, зажурчала в горшок, стараясь, чтобы потише, потом одевалась… Судя по голосу парня, там точно не алярм…

Возле лазарета стояла телега, полная каких-то тючков, а возле нее — хмурый, как туча, доктор.

— Мари… нужно разобрать груз, разделить его на «ваш» и «наш с вами».

— Мой? Лично мой, хотите вы сказать? Любопытно…

Это «любопытно» затянулось почти до обеда. Я улыбалась… почти постоянно улыбалась — для меня ставили палатку. Ходила вокруг, смотрела… У меня будет свое собственное помещение! Пускай и ненадолго, и без надежного засова, зато при часовом. И не то, чтобы я сильно надеялась на них после того случая… Волевым усилием то, что тогда случилось, было затолкано мною в самый дальний угол памяти. Постоянно думать об этом и переживать — просто не выжить! Да и угроза постепенно уходила — никаких сопутствующих «венеркиным» болезням проявлений не наблюдалось.

Утренняя тошнота и головокружение вспомнились и увязались с мыслями о сифилисе как-то вдруг… Я как раз роскошно расселась на кровати, подпрыгнув перед этим пару раз на мягкой тонкой перинке, уложенной поверх сенного матраса. Мечтательно взглянула на высокий потолок палатки… тут оно и мелькнуло.

— Доктор Дешам, мсье! — официально обратилась я, подчеркивая важность момента: — Нам нужно поговорить. Срочно.

— Я отказываюсь это делать, Мари, — процедил он сквозь зубы, — если вы имеете в виду «тот самый» разговор.

— А вы… знаете? — замерла я, чувствуя, как сердце уходит в пятки. И кто еще вот так — знает?

— Я ничего не хочу знать! — отрезал он, — кроме того, что касается моего ремесла.

— А моей жизни? — совсем упал мой голос.

— А что с вашей жизнью? — удивился он.

— Я больна… возможно. Вы должны выслушать меня — как врач.

— За мной, мадам, — отшвырнув какую-то веревку, он широким шагом направился к проходу между редутами. Сцепив зубы, я послушно волоклась следом, — такой Дешам пугал, страшно было потерять его поддержку. Если что, придется уезжать — сразу же.

Он увел меня довольно далеко по берегу реки — по зеленой траве, мимо кудрявых кустиков и солнечных зайчиков на воде. Туда, где точно никто не мог нас услышать. Я не смотрела по сторонам — первый раз в жизни, наверное, было не до красот — совсем. Наконец мы остановились. Нервно расправив складочки на платье, я нащупала скальпель в плотных кожаных ножнах, подаренных кем-то из друзей Ланса и сжала его в руке — стало чуть спокойнее. Но горели щеки и поднималось давление. Решившись, наконец, набрала в грудь побольше воздуха и открыла рот…

— Скажите мне одно, Мари, — перебил доктор, сумрачно глядя на меня: — Вы знаете когда я умру? Можете точно назвать сроки?

И я выдохнула.

Ну не было тут подходящих слов! Скуднейший просто словарный запас — не передает и малой части…! Даже доли! Возмещают как-то интонациями и всё равно…

— Лет сорок еще проживете, как минимум, — возмущенно пророчила я, — что на вас нашло сегодня, мэтр? Вы же прогрессивный, грамотный человек… умный! Вы кем меня считаете? И давно?

— Других объяснений у меня просто нет, Мари. Они… по слухам, являются тем, кому уже пора…

— И вам не стыдно сейчас — совсем? — выдавила из себя я.

— Занятие оккультизмом и черной магией среди знати еще не так давно было обычным делом… — медленно произнес Дешам и вдруг просто взорвался, брызгая слюной: — Да это хоть что-то объясняло бы! И охота на ведьм… официально запрещена и порицается — да! Но она никогда не прекращалась, Мари! А Париж…?! Да он полон призраков! Я сам — лично, видел «красного» человека вблизи анатомического театра Королевской Академии! И не смейте сомневаться — я был трезв и ясно видел, как он ушел в стену. Пропасть между теологией и наукой неуклонно расширяется, и никто уже не верит наличию крохотных человечков, якобы обнаруженных с помощью микроскопа в человеческой сперме. И маленьких осликов — соответственно… Но что-то определенно — ЕСТЬ. И тут — Вы! Со своими странными умениями, Мари! Странными речами и всем своим… поведением. Что прикажете мне думать? — психовал он, — я иссушил себе мозг мыслями — откуда это в вас?! Не нужно о Сибири! Откуда, Мари?! Я готов узнать. Даже ценой жизни.

— Из Сибири, Жак, — устало подтвердила я, — русская школа — я могу поклясться в этом своей жизнью или жизнью нашего короля. Как его зовут, кстати и какой сейчас год?

— Diable, Мари! — выругался Дешам и вскочил, заметавшись по обрывистому берегу, — о чем тогда вы хотели говорить со мной?

— О сифилисе, — мрачно уточнила я.

— Какого опять дьявола?! — взвился снова он.

— Сядьте… будем говорить. Успокойтесь, мэтр, а то вас удар хватит — как моего мужа.

— И почему я не удивлен? — развел руками доктор.

— Садитесь же наконец, — опустилась я сама на бугорок и похлопала по траве рядом с собой, — и я расскажу…

И рассказала…

Психованный и глупо верящий в ведьм и призраков Дешам стал… еще ближе, что ли? Да что там! Я всегда относилась к нему с необъяснимым доверием. В попаданстве собиралась признаться. Но с этим теперь погожу.

Он молчал. Долго. На меня не смотрел. Думал. Потом тяжело поднялся и отряхнул штаны от травы.

— Я узнаю — кто это был.

— Нет, это уже другой вопрос, — не согласилась я, — мне важно одно — подхватила я заразу или нет?

— Вы хотите, чтобы я осмотрел вас? — свел он брови в кучку.

— Я осматриваю себя сама — периодически и при помощи зеркала. Там — чисто, — спокойно докладывала я, — но что-то со мной происходит, Жак. Изменения есть, но я затрудняюсь — ощущения ускользающие, симптомы смазаны. Но сегодня утром я едва не рухнула в обморок, в глазах темнело и были позывы на рвоту. Я бредила кофе… Беременность сразу исключим — Маритт… несчастная я — бездетна. За это и была изгнана мужем из тех самых прекрасных залов в каменный мешок в лесу — без денег и даже панталон. Во мне есть странности, мэтр — признаю. И ничего удивительного — я умирала. Топилась, но чудом выжила.

— Вы что-то там видели, узнали? — осторожно интересовался мужчина.

— А что