Кейт Тирнан - Дитя эльфа Страница 40

– Прекратите! – закричала я, размахивая руками. – Я не хочу этого слышать!

Что удивительно, все трое остановились, посмотрев на меня. Я схватила черные кожаные штаны Скай и, как я надеялась, ее рубашку. Наклоняясь над кроватью, я сильно схватила ее за руку.

– Ты идешь со мной! – твердо сказала я, и она послушалась, едва не упав с кровати.

Я потянула ее в коридор, а оттуда в ванную, где я грубо натянула на нее вещи. Как раз когда ее руки оказались в правильных рукавах, я услышала, как во входную дверь ворвался Хантер, выкрикивая имя Скай.

Я вывела ее, протягивая ему ее ботинки и жакет.

В этот же момент со спальни появились остальные комедианты. Лицо Рейвин было все еще искаженное от злости, но Киллиан выглядел уже чуть менее веселым. Увидев его, Скай рассмеялась, и когда Хантер начал тянуть ее до двери, она крикнула:

– Набросься на него, Рейвин! Он классно целуется!

Я прикрыла лицо руками. Они мне были так противны. Неужели все сошли с ума? С презрением посмотрев на Киллиана и Рейвин, я вышла из дома, чтобы узнать, нужна ли Хантеру помощь запихнуть Скай в машину.

Он как раз наклонял ее. Она выглядела утомленной и измученной, но уже точно не несчастной. Он обернулся ко мне, на его лице был гнев.

– Ну что, теперь ты счастлива со своим очаровательным братцем?

Мой рот открылся.

– Я не…

– Когда он научится принимать во внимание других? – крикнул он. – Он думает, что это игра, творить магию в такой ситуации? Он думает, что это смешно – сделать такое со Скай?

Я стояла в шоке, когда он залез на водительское место и громко захлопнул дверь.  Я знала, что ему было плохо из-за Скай, но мне казалось, как будто он винит меня в таком поведении Киллиана. А я ведь была самой невиновной в этой противной сцене!

Бесполезные гневные слезы начали падать по моим щекам, когда Хантер исчез в ночи.

Я рассталась с любимым человеком, чтобы защитить его от зла, заложенного во мне с рождения, и тут меня обвиняют из-за родственников, когда я даже  не имела никакого дела до их поступков. Я рисковала своей жизнью, чтобы попытаться спасти Старлокет, а он думал, что я хорошо провожу время, играя с этими тремя идиотами.

Все еще плача, я начла переходить дорогу, чтобы добраться к DasBoot, когда прямо передо мной засигналила машина, от чего у меня едва не случился сердечный приступ.

Я отскочила на тротуар как раз в тот момент, когда мимо меня на большой скорости пронеслась машина с прыщавым подростком за рулем. Я наблюдала, как он сбавил скорость, и, высунувшись из машины, показал мне средний палец.

Наверное, в девятый раз за сегодняшний вечер у меня упала челюсть. Даже не задумавшись, я быстро подняла руку и пробормотала всего пять слов. Мгновенно его машина закрылась, он начал терять над ней контроль; машина повернула на бок и направилась прямо в ограждение рядом с глубокой канавой. Я была потрясена.

– Нул ра, нул ра! – быстро произнесла я, и следующую секунду подросток получил контроль над машиной и сразу же остановился. Мгновенье спустя он снова завел ее и продолжил ехать, но уже медленно.

У меня подкосились ноги, и я села на бордюр. Что я наделала? Я едва не убила кого-то, потому что была расстроена из-за Хантера. Невообразимо. В прошлом месяце я видела две смерти. Что со мной было не так, конечно, кроме того, что я дочь Кьярана? Может, так я и перейду на сторону зла? Посмотрев направо и налево, я перешла улицу и села в машину. Я довольно долго плакала, слишком расстроенная, чтобы куда-то ехать, и тут я услышала голос, голос Кьярана, говорящий мне: «Источник силы».

Глава 16

Перевертыш

Вчера я получил твое письмо, и благодарю тебя за беспокойство обо мне. Отвечаю на твой вопрос: этот хоспис совсем не похож на тюрьму; пока мы твердо стоим на земле и не бредим, нам много чего разрешают. Здесь нет опасных личностей для себя или кого-то другого, хотя мы все испытываем муки. Я благодарю Бога, что имение отца Бенедикта способно финансировать мое пребывание здесь. Мне позволили носить сутану, и за это я тоже благодарен.

Я не хочу отвечать на  другие твои вопросы.  Прости меня, брат, но я не могу об этом даже думать.

Саймон (брат Синестус) Тор Колину, июль 1771 г.

На старом методистском кладбище было темно и холодно, пронзительный ветер хлестал сквозь низкие сосны и всё еще зеленые кедры, окружавшие его. Я шла вперед, сильно выбросив сенсоры, и почувствовала Кьярана, ждущего меня.

– Спасибо, что пришла, – спокойно и выразительно сказал он. Внезапно я снова разрыдалась, смущаясь из-за того, что он видит мои слезы, и его руки обняли меня; он прижал меня к своему жесткому твидовому пальто и стал гладить мои волосы.

– Морган-Морган, – бормотал он. – Расскажи мне всё. Позволь мне помочь.

 Я не могла вспомнить, когда в последний раз папа успокаивал меня, когда я плакала. Я была слишком спокойной для этого. Я плакала тихо, одна в своей комнате.  И теперь объятие Кьярана казалось настолько приятным и утешающим.

– Помочь? – я задыхалась. – Помочь с тем, что я Вудбейн и католичка, с тем, что у меня есть друзья и среди ведьм, и среди людей? Помочь с Киллианом, Скай и Рейвин? Кэл  и Селена умерли, мне стало спокойно, но все же иногда я скучаю по Кэлу. Точнее по тому Кэлу, который не пытался меня убить. – Я снова зарыдала, но Кьяран продолжал держать меня, позволяя мне опереться на него. – Кроме того, у меня ведь такие хорошие родители, и я чувствую себя последней мразью, потому что хочу узнать своего биологического отца! – Я всхлипнула и вытерла нос тыльной стороной перчатки. – А знаешь, как бы я хотела узнать Мейв лично, но это невозможно, ведь ты убил ее, ублюдок!

Я быстро подняла кулак и ударила Кьярана по груди. Он немного наклонился назад, но я была слишком близко к нему, чтобы вложить в удар все свои силы. Я снова замахнулась, но он поймал меня за запястье, сильно сжав его, и остановил меня.

 – Я так сожалею об этом, Морган, – сказал он, его голос сорвался. – Каждый день своей жизни я мучаюсь из-за смерти Мейв. Она – все то лучшее и худшее, что когда-либо случалась со мной, и не проходит и дня, когда бы я не чувствовал боли и мучения из-за того, что случилось. Единственное, что хорошо в том, что ее больше нет, – это то, что она не может чувствовать боль; теперь она  не уязвима, и ее больше нельзя ранить.

Я оперлась на высокую надгробную плиту и спрятала лицо в своих руках.

– Это слишком тяжело, – закричала я. – Слишком. Я не смогу этого сделать. Я не смогу вынести это.