Айзек Марион - Тепло наших тел Страница 41

— Иногда и грейпфрут бывает слабоват, — заявляет она.

Нора пробует содержимое своего стакана и отворачивается, прикрыв рот.

— Вот… черт! Сколько ты туда бухнула? — спрашивает она, откашлявшись.

— Всего пару стопок водки, — с детской невинностью шепчет Джули. — Скажи спасибо нашему другу Арчи и "Загробным Авиалиниям".

— Арчи, зашибись!

Я качаю головой:

— Пожалуйста… хватит… звать…

— Ладно-ладно, больше никаких Арчи. За что пьем? Ты решай, Р, выпивка-то твоя.

Держу стакан перед собой. Нюхаю и мысленно убеждаю себя, что я все еще целый, все еще человек, все еще могу чувствовать запахи помимо зловония смерти и потенциальной смерти. Цитрусовый аромат щиплет мои ноздри. Роскошные летние сады Флориды. Кажется, пошлее того тоста, который пришел мне в голову, не бывает. Ну и ладно.

— За… жизнь.

— Ты серьезно? — фыркает Нора.

Джули пожимает плечами:

— Пошлятина, конечно, ну и пусть.

Поднимает бокал и чокается со мной:

— За жизнь, мистер зомби.

— Лехаим! — кричит Нора и пьет до дна.

Джули пьет до дна.

Я пью до дна.

Водка ударяет в голову, как картечь. На этот раз об эффекте плацебо и думать смешно. Я чувствую, что напиток крепкий. Чувствую. Разве это возможно?

Джули набодяживает нам еще. Раз спиртное здесь под запретом, я предполагал, что девушки опьянеют так же быстро, как и я. Но теперь начинаю понимать, что, должно быть, заглянуть в магазин спиртного на вылазке — обычное дело. Пока я смакую свой второй стакан, наслаждаясь удивительным чувством, разлившимся по всему телу, они меня уже обогнали. Весь посторонний шум стихает, и я просто смотрю на Джули — центральный элемент моги размытой картины. Она беззаботно смеется, свободно откинув голову, смех льется из нее ручьем. Кажется, такой я ее еще не видел.

Они с Норой вспоминают что-то смешное. Джули поворачивается ко мне и что-то говорит — целится шуткой при помощи слов и ослепительной улыбки, — но я молчу. Просто смотрю на нее, опершись на барную стойку, и улыбаюсь.

Блаженство. Неужели это оно?

Допиваю и чувствую тяжесть внизу. Мне надо отлить. Мертвые не пьют, так что и мочиться нам обычно не приходится. Надеюсь, я еще помню, как это делается.

Иду в туалет и упираюсь лбом в стену над писсуаром. Расстегиваю ширинку и смотрю вниз — вот и он. Волшебный инструмент жизни и смерти и еб-ли-на-первой-свиданке-на-заднем-сиденье. Висит, обмякший, бесполезный, и молча укоряет меня за плохое обращение. Вспоминаю жену и ее нового любовника, с которым они хлопались друг о друга, как куры на упаковочной линии. Вспоминаю анонимные кляксы из прошлой жизни. Наверное, все они давно мертвы. Или мертвы. Наконец — Джули, свернувшаяся рядом со мной в огромной кровати. Мне вспоминается ее тело в дурацком белье несочетаемых расцветок, ее дыхание у моих глаз, пока я рассматриваю каждую черточку на ее лице, гадая, какие загадки таятся в сияющем ядре каждой клетки ее тела.

В общественном сортире, провонявшим дерьмом и мочой, я стою и думаю: неужели слишком поздно? Или из скрежещущей пасти небес все-таки можно вырвать последний шанс? Я хочу новое прошлое, новые воспоминания, новое знакомство с новой первой любовью. Я хочу начать заново во всем.

Выхожу из туалета, едва держась на ногах. Слышу голоса, они звучат неразборчиво. Джули и Нора увлеклись разговором, перешептываются и смеются. К ним подходит парень лет тридцати и говорит Джули какую-то сальность. Нора бросает на него злобный взгляд и что-то отвечает, кажется, с сарказмом, а Джули велит оставить их в покое. Пожав плечами, тот возвращается к бильярдному столу, где его ждет приятель. Тут Джули выкрикивает какое-то оскорбление, и пока второй смеется, первый с жестокой улыбкой выкрикивает ответ. На секунду Джули замирает. Потом они с Норой поворачиваются к бильярдному столу спиной, и Нора принимается ей что-то нашептывать.

— Что… случилось? — спрашиваю я, подойдя поближе. Оба типа у бильярда смотрят мне в спину.

— Ничего, — отвечает Джули дрожащим голосом. — Все нормально.

— Р, ты не выйдешь на минутку? — просит Нора.

Смотрю на одну, потом на другую. Они ждут. Выхожу из бара на воздух. Меня переполняют чувства. Приваливаюсь к ограде — до улицы семь головокружительных этажей. Почти во всех окнах темно, и только фонари на обочинах мерцают и пульсируют, как живые. Диктофон Джули настойчиво оттягивает мой карман. Достаю и смотрю на него. Не стоит, конечно… но я… сейчас мне это нужно…

Закрываю глаза. Пошатнувшись, опираюсь одной рукой на перила. Чуть-чуть перематываю назад и включаю.

…безумие… а впрочем, почему? Только потому, что он… такой, какой он есть? И вообще, "зомби" — дурацкое слово…

Снова мотаю назад. В голове почему-то крутится, что в пробеле между началом этой записи и концом предыдущей сосредоточилось все то время, что я знаю Джули.

Весь смысл моей жизни в паре секунд шипения ленты.

Жму на "стоп", включаю.

…думает, что никто не знает, хотя все всё знают. Они просто боятся с ним связываться. Чем дальше, тем хуже. Сегодня он заявил, что любит меня. Вот прямо так и сказал. Что я красивая, что во мне заключено все, что он так любил в маме, и если со мной что-нибудь случится, он с ума сойдет. И все это правда. Я знаю, глубоко внутри он именно такой… но чтобы это прорвалось, нужно было напиться до зеленых чертей… Так противно… Тошно.

На пленке долгая пауза. Оглядываюсь на дверь бара, мне стыдно, но я не могу удержаться. Здесь все личное. Знание, которое я должен заслужить месяцами терпеливой близости. Но… мне очень хочется дослушать.

Я думала заявить на него. Явиться в клуб и заставить Рози его арестовать. Я не против выпивки, наоборот, только за, но папа… с ним все по-другому. Для него это не праздник, а, наоборот, что-то мучительное, страшное, он как будто готовится к какой-то чудовищной средневековой хирургической операции. И… да… я знаю почему. Я сама делала вещи и похуже, но он… он просто… — Ее голос прерывается, она шмыгает носом, будто сама себя упрекает. — Господи, — всхлипывает она. — Вот черт.

Еще несколько секунд шипения. Я прислушиваюсь. Вдруг распахивается дверь. Разворачиваюсь и швыряю диктофон в темноту. Но это не Джули. Это те двое, которые играли в бильярд. Толкаясь, они вываливаются наружу и с кривыми усмешками зажигают по сигарете.

— Эй, ты, — выкрикивает тот, который подходил к Джули. Он высокий и смазливый, мускулистые руки покрыты татуировками — змеи, скелеты и логотипы давно почивших рок-групп. Оба направляются ко мне.