Крылья феникса - Матлак Ирина Страница 41

Погруженная и в свои мысли, и в мысли составителя учебника, я не заметила, как пролетели несколько часов. А еще не заметила, как в гостиную вошла Люция, которая была не похожа сама на себя. Скорее на свое блеклое подобие — голубые глаза словно бы стали еще больше, лицо разом осунулось; еще вчера румяные щеки сделались бледными, плотно сжатые губы слегка подрагивали, а пальцы нервно сминали носовой платок.

Ее приход я заметила только благодаря Гаю, который встретил ее буквально на пороге. Все немногочисленные разговоры в гостиной как-то сразу смолкли, и всеобщее внимание обратилось к ней. Судя по поведению остальных, не одна я была осведомлена о постигшем семью Бэйрси несчастье.

Но, несмотря ни на что, я не могла не восхититься выдержкой Люции. Даже с учетом наших взаимоотношений не могла не признать, что держится она отлично. Плечи широко расправлены, подбородок высоко поднят, а глаза горят решительным блеском, как бы предупреждающим, что сейчас ее лучше не трогать.

Тем не менее среди нас нашлась та, которая не могла не насладиться чужой болью. Эмбер, невесть когда успевшая появиться в гостиной, встретила Люцию презрительной ухмылкой и едкой фразой:

— Ну что, похоже, теперь у нас на одну бродяжку больше?

Казалось, Люция сейчас резко сорвется с места, преодолеет разделяющее их расстояние и набросится на теперь уже бывшую приятельницу. Но она сдержалась, только шторм в голубых глазах усилился.

— Нет, бродяжкой мы тебя звать не станем… погорелица подходит больше, — продолжила глумиться Эмбер.

— Еще одно слово, и вы пожалеете, — холодно, но с едва сдерживаемым бешенством произнес Гай.

Эмбер и бровью не повела. Очевидно, она чувствовала себя королевой и упивалась собственной безнаказанностью. Здесь, в корпусе факультета ниллэ, она была одной из немногих, кому повезло родиться в очень богатой семье и одновременно иметь дворянский титул. Выше нее стояла разве что только Алекса.

— Пожалею? — с усмешкой переспросила она. — Да кто ты такой, чтобы мне угрожать? Всего лишь прислуга, отворяющая и затворяющая перед нами дверь.

Судя по поведению дворецкого, дальняя родственница была ему дорога, но свое место в институте он ценил еще дороже, поэтому и не ответил Эмбер в той же манере. Это надо мной — заведомо более слабой — он мог измываться и угрожать. А в ситуации с Эмбер опасался нажить врага.

А вот мне опасаться было нечего.

Уже давно заметила за собой такую черту: если унизить пытались меня, мне по большей части было на это плевать. Но если при мне творилась несправедливость и звучали оскорбления в адрес кого-то другого — внутри все мгновенно вскипало от негодования. И пусть Люция относилась ко мне не лучше той же Эмбер, все-таки зародившееся еще ночью сострадание к ней никуда не делось. В конце концов, я знала ее практически с детства, мы жили в соседних кварталах. Да и вообще слова Эмбер задевали не только Люцию, а всех тех, кто пострадал в ночном пожаре.

Она хотя бы отдает себе отчет, что насмехается и оскорбляет сразу сотни людей? А ведь от огня пострадали не только дома, но и сами жители, — кто-то получил ожоги, некоторые и вовсе попрощались с жизнью…

— Что ж, если тебе так нравится придумывать прозвища, то грех не наградить им и тебя, — произнесла я, поднявшись с места.

Эмбер мгновенно обернулась ко мне, а я, добавив в голос насмешку, продолжила:

— По-моему, «неудачница» подойдет лучше всего. Скажи-ка, Эмбер, ты потому разбрызгиваешь яд, что при своем положении и влиянии родителей сумела поступить лишь на факультет ниллэ? Бедняжка, как, должно быть, обидно родиться с недостаточным для аэллины количеством искр. Вероятно, ты стала большим разочарованием для своей семьи.

Откровенно говоря, я даже не ожидала, что мои слова настолько ее заденут. А особенно — последняя фраза. Еще никогда я не видела, чтобы кто-то буквально в считаные секунды превратился в настоящую взбешенную фурию.

Даже опомниться не успела, как Эмбер сделала то, чего я недавно ожидала от Люции: вскочила с места и набросилась на свою обидчицу. То есть на меня.

Не помню, когда я в последний раз дралась. Кажется, тогда мне было лет десять. В то время, после гибели родителей, я впала в глубокое беспросветное отчаяние, а отношение ко мне опекунов только его усугубило. Я выплескивала накопившийся в душе негатив в стычках с дразнящими меня мальчишками и делала это не один раз.

Даже смешно, что сейчас об этом вспомнила… и удивительно, что навыки — если это можно так назвать — никуда не делись.

Разум еще не успел понять, что происходит, а рефлексы уже сработали, и я инстинктивно закрыла голову руками, уворачиваясь от пальцев, готовых вцепиться мне в волосы. Вокруг раздавались чьи-то голоса, кто-то кричал, кто-то визжал на одной ноте, подбежавший к нам Гай пытался оттащить от меня Эмбер. А я, не верящая, что этот абсурд происходит на самом деле, просто пыталась защищаться. Может, я и не леди, но решение конфликтов с помощью кулаков считала делом последним.

Правда, в какой-то момент, когда разошедшейся, словно бы обезумевшей Эмбер удалось больно меня задеть, я не сдержалась и ударила в ответ. А потом те самые навыки проявились в полной мере, и я, сделав резкую, не слишком честную подсечку, повалила ее на пол.

Оказавшись сверху, придавила ее шею локтем и, глядя в глаза, отчетливо произнесла:

— Научись подавлять свою злобу, Эмбер Шайдар. Иначе когда-нибудь сама же от нее пострадаешь.

Убедившись, что сопротивление сломлено и снова нападать она не станет, я поднялась на ноги. Распластавшись на полу, Эмбер тяжело дышала, не сводя с меня горящих ненавистью глаз.

Никто не шелохнулся. В гостиной повисла абсолютная тишина, в которой мои шаги прозвучали громким набатом. Взяв со стола свой учебник по этикету, я отряхнула платье и грациозно изобразила выученный реверанс. После чего, ни на кого не глядя, вышла из гостиной.

Утро второго выходного дня началось со стука в мою дверь. Накинув на плечи шаль и на ходу поправив волосы, я открыла нежданному визитеру и обнаружила, что им является Гай.

— Вас вызывают в кабинет директора, — официальным тоном сообщил он.

Впервые за все время я не чувствовала от него в свой адрес ни презрения, ни злости. Конечно, дружелюбием там и не пахло, но, во всяком случае, какой бы то ни было негатив отсутствовал тоже.

Собираясь в ускоренном темпе, я гадала, зачем понадобилась леди Лейдаль. А еще раздумывала над тем, успею ли прийти в беседку, где меня будет ожидать лорд Снэш, к назначенному часу. Оставалось надеяться, что надолго директриса меня не задержит.

Чтобы после не возвращаться и не тратить время зря, я прихватила с собой сумку, куда положила дневник.

До директорского кабинета меня сопровождал проводник, привычно летящий впереди и указывающий дорогу. Как и накануне, институт казался совершенно пустым — мало кому хотелось вставать пораньше, когда представился шанс законно выспаться.

В приемной директората сидела пожилая секретарь, которая спросила мое имя, сверилась с какими-то бумагами и лишь затем позволила мне войти.

Кабинет леди Лейдаль в каком-то смысле напоминал ее саму: сдержанный, утонченный, вся мебель подобрана с безупречным вкусом, как и детали, каждой из которых отведено свое место.

Я отметила это машинально, прежде чем посмотреть в сторону письменного стола и увидеть, что помимо директрисы здесь присутствует еще один человек. Напротив нее стояла Эмбер, обернувшаяся при моем приходе и наградившая меня взглядом, полным торжества. Именно в этот момент я поняла, по какой причине меня сюда позвали. И поняла также, что ничего хорошего мне это не сулит.

— Проходите, мисс Трэйндж, — пригласила леди Лейдаль. — Дождавшись, пока я встану рядом с Эмбер, она продолжила: — Мне доложили об инциденте, произошедшем между вами двоими вчерашним вечером. Это недопустимо. Подобное поведение просто неприемлемо в стенах нашего института. Оно порочит само звание ниллэ, которая всегда, при любых условиях и в любой ситуации должна являть собой образец выдержки и спокойного достоинства. Как правило, с подобными случаями разбирается декан, но я посчитала нужным поговорить с вами лично. Вы проучились в институте всего неделю, а уже успели ввязаться в такой возмутительный скандал. Повторюсь, это неприемлемо. Вы обе будете наказаны. Но вы, мисс Трэйндж, — ее взгляд остановился на мне, — вы будете наказаны особенно. Ваше вчерашнее поведение возмутительно! Вместо того чтобы ценить выпавший вам шанс и предоставленные возможности, стараться учиться и быть за все благодарной, вы проявили вопиющую наглость и невоспитанность. На глазах у всех позволили себе оскорбить, а затем избить свою однокурсницу! Назовите мне хотя бы одну причину, по которой после этого я не должна исключить вас из Института аэллин?