Огонь души (ЛП) - Фанетти Сьюзен Страница 41

Не раздумывая ни о чем и не видя ничего, кроме мужчины перед собой, Астрид испустила боевой клич и прыгнула на него.

16

Пронзительный вопль расколол воздух, и Леофрик развернулся, инстинктивно потянувшись к тому месту, где у него обычно висел меч, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Астрид прыгнула — налетела — на отца Франциска, ударив его всем весом и свалив на пол.

— Астрид, нет!

Ее руки вцепились в жирную шею епископа и ударили его головой об пол. Леофрик подбежал к ней, но не раньше, чем стражники, всегда стоявшие у дверей королевских покоев, ворвались в комнату и попытались стащить ее.

Она сопротивлялась изо всех сил, визжа, как дикое животное, и Леофрик закричал:

— Нет! Нет! Нет! — когда один из стражников ударил Астрид кулаком в лицо. Она упала на спину, потеряв сознание, а Леофрик бросился на пол и поднял ее.

Рана на виске кровоточила. Он прижался щекой к ее губам и не дышал, пока не почувствовал, как ее дыхание ласкает его кожу. Она была жива.

— Отведите ее в темницу, — приказал отец позади него.

Стражники тут же двинулись к ним, и Леофрик отпрянул назад, крепче сжимая руки Астрид и закрывая ее своим телом.

— Нет! Отец, нет!

Отец и сын пристально смотрели друг на друга, и Леофрик чувствовал смущение стражников, но знал, что они не будут долго колебаться.

— Ваше величество, пожалуйста. Она только начинает понимать нас. Вы знаете, почему она напала на отца Франциска.

Он бросил быстрый взгляд на епископа. Эдрик помог ему подняться, и теперь этот жирный святоша притворно охал, ощупывая свою шею.

Он снова переключил внимание на отца и увидел, что король тоже смотрит на своего духовника.

— Ты знаешь, отец, — повторил Леофрик. Он снова выдержал каменный взгляд отца.

— Тогда верните ее в ее комнату. Под охраной. Пока мы не примем решение о ее судьбе.

— Спасибо, отец, — Леофрик встал, держа Астрид на руках.

— Только не ты. Ты останешься.

Король кивнул стражникам, и те двинулись, чтобы отнять ее у него.

Он не позволил им схватить ее.

— Осторожно! Вы будете нести ее бережно.

Мужчины снова посмотрели на короля, который снова кивнул. Один из стражников с совершенно пустым выражением лица, но с осуждающим взглядом протянул руки, и Леофрик положил на них неподвижное тело Астрид.

— Бережно, — повторил он.

Он смотрел, как Астрид уносят прочь. Двое новых охранников уже заняли посты за дверью, и дверь снова закрылась.

Теперь Леофрик остался наедине со своей разгневанной семьей — и епископом, — а Астрид осталась наедине с разгневанными стражниками. Следующие мгновения могли решить ее судьбу — а, возможно, и его…

Бросив последний напряженный взгляд на Леофрика, король подошел к епископу.

— С вами все в порядке, отец?

Франциск жалобно застонал и схватился за голову.

— Вы должны понять, сир. Она — животное. Никакая забота не может сделать ее человеком.

— У нее есть все основания ненавидеть тебя, Франциск! — крикнул Леофрик, отступая от остальных. — Никто в этой комнате не имеет сомнений насчет того, почему она хотела причинить тебе боль. Отец, я знаю, что ты это видишь.

Король опустил голову, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы Леофрик понял — он снова чувствует вину за страдания Астрид.

Однако епископ еще не закончил. Он перестал причитать, сел прямо и уставился на Леофрика.

— Я выполняю дело Господа, ваша светлость. Ни мне, ни вам не пристало подвергать сомнению его пути.

— Но есть ли тот, кому пристало подвергать сомнению твои дела? Есть, и это король. — Леофрик подошел к отцу. — Отец, я знаю, ты чувствуешь, что это неправильно. Я стоял на коленях рядом с тобой в часовне. Я стоял рядом с тобой в Черных Стенах. Ты это чувствуешь.

Он знал, что это правда. Он видел вину и досаду отца, и это было единственным объяснением той снисходительности, которую он проявлял до сих пор. Король не видел Астрид, но снова и снова думал о ней, об их пленнице — и если бы он действительно верил словам епископа, то Астрид была бы убита, в Черных Стенах или на плахе, давным-давно.

Отец Франциск тоже знал, что это правда. Когда он снова посмотрел на Леофрика, его глаза были холодны и темны, но, повернувшись к королю, он смягчил взгляд.

— Я говорю правду во имя Господа, сир, и творю дело Господне. Я отдал бы свою жизнь во имя этой цели. И я говорю вам, что дикарь всегда останется только дикарем.

— Но, ваше преосвященство, — нахмурившись, ответил Эдрик. До сих пор он молча наблюдал. — Она ведь человек, не так ли? И одна из нас? Разве апостол Павел не завещал нам нести свет темным людям? Неужели Господь откажет ей в спасении?

Леофрик увидел свет, ведущий из этой внезапной темноты. Его брат нашел в словах Франциска трещину, нашел ошибку в его священной логике. Король должен был ее понять.

И действительно, король понял.

— Отец, вам нужно позаботиться о своей голове.

Осознав свое поражение, епископ занервничал:

— Я в порядке, сир, клянусь. Она дикая, но не настолько сильная, чтобы причинить вред слуге божьему.

— Оставьте нас. — Король отошел к своему столу и больше не обращал на епископа ни малейшего внимания.

В его молчаливом отрицании было больше, чем уже сказали слова, и отец Франциск понял это. Он побледнел и приоткрыл рот, его взгляд перебегал с короля на принца Эдрика, на Леофрика. Наконец он собрал все свое достоинство и поклонился.

— Ваше величество.

Он попятился и вышел из комнаты, и королевское семейство осталось в одиночестве. Отец Леофрика повернулся к нему.

— Правда в том, что ты не можешь заполучить эту женщину. Она не может быть для тебя ничем, и что бы я ни решил для нее, я хочу, чтобы ты в ее судьбу не вмешивался.

Вот о чем они спорили, когда Франциск вошел в комнату. Король с присущей ему проницательностью увидел то, что Леофрик в себе только подозревал: он любил Астрид. Но король не видел того, что видел Леофрик: возможности для брака.

— Она не доверяет никому, кроме меня, отец. Ты сам это видел. Только я могу помочь ей стать частью нашего мира. Может быть, она примет крещение.

Отец вздохнул.

— Ну а дальше? Ты не можешь жениться на дикарке. Что хорошего в этом союзе для королевства?

Леофрик пошел на страшный риск.

— Возможно, она уже носит моего ребенка.

Он не знал, правда ли это; он излился в Астрид только один раз, в ту первую ночь, и она отстранилась, прежде чем он закончил. Но она могла быть беременна. Он надеялся, что она беременна.

В комнате, казалось, стало нечем дышать. Отец и брат уставились на него, широко раскрыв глаза и рты. Они явно не разделяли его надежд.

Наконец король вздохнул.

— Твои распутства должны прекратиться, Леофрик. Ты уже не мальчик. У тебя есть обязанности, ты должен думать не только о себе. И почему ты решил, что я решу помиловать ее из-за ее беременности? Лучше покончить с ней сейчас, пока об этом ребенке не стало известно.

— Отец! — вмешался Эдрик, его голос был полон шока. — Она может нести в себе семя этого дома. Нам нужен наследник.

— И ты обеспечишь его — и не одного. Ты — наследный принц. Мы найдем тебе принцессу, и ты дашь королевству наследников.

Эдрик покачал головой.

— После того, как я похоронил трех невест, даже дикарка Леофрика будет для меня отличной партией. Ни один отец не заключит союз, который обернется смертью его дочери. А так считают все. Я слышал достаточно, чтобы сказать, что это так. Так почему бы нам не заключить союз с дикаркой и не показать этим, что она покорена и приручена? Разве это не было бы еще одним доказательством победы над варварами? Разве это не даст нам преимущество над ними, если они вернутся?

Астрид разъярилась бы от таких слов, если бы могла услышать и понять их. Но для ушей и разума Леофрика это означало надежду. Это было то, чего он хотел. Была ли это победа его отца или нет, он хотел, чтобы Астрид была рядом с ним, в его руках, в его постели, в его стране. Это была его и ее победа над всеми остальными.