Когда настанет время возмездия (СИ) - Ирсс Ирина Страница 41

— Ники… — он вздыхает, качая головой и смотря куда-то вверх надо мной, словно там написаны варианты слов, которыми сможет выразиться. — Ники просто своего рода друг, принцесса. Тут нет смысла ревновать.

Странно, но до этого момента я вообще не злилась, а теперь? Друг? В настоящем времени? Меня охватывает недоумение и лёгкое, нервирующее раздражение. Он даже не пробует что-то объяснить, а нагло уходит совсем в другую степь разговора.

Я бросаю самое что ни на есть ревнивое обвинение.

— «Просто» друзья не спят друг с другом, Алек, подыщи более правильное название вашим отношениям.

Я специально делаю акцент на настоящем времени, уповая, что Алек расслышит его в моих словах, и отворачиваюсь от него, удивительно легко освобождая свою руку, которую он практически перестал держать, больше сосредотачиваясь на сказанном и интонации, которой всё произнесла. Затылком я так и продолжаю ощущать его взгляд на себе, пока прокладываю путь до входной двери.

— Ты всё-таки ревнуешь, — не вопрос, но звучит удивлённо.

Алек так и остаётся на месте. И его взгляд… он так ярко ощущается на коже, словно в затылок попала стрела с привязанной нитью, которая натягивается и натягивается с каждым моим следующим шагом.

Я фыркаю, надеясь, что это звучит достаточно громко, чтобы донеслось до его сверхъестественного слуха. И это работает, Алек начинает наконец идти за мной, как раз вовремя, чтобы не разрушить весь мой напыщенный образ, когда бы мне пришлось просить его дать ключи, чтобы открыть дом. Специально замедляюсь, неспешно поднимаясь по ступенькам, чтобы он со мной сравнялся. Алек всё ещё поглядывает на меня, но уже не ожидающе, а больше заинтересованно, пытаясь разгадать, о чём я могу думать. Когда он открывает дверь и пропускает меня внутрь, с сожалением отмечаю, что в доме стоит ощутимая прохлада, создающая впечатление, что дом пустовал не несколько дней, а не один месяц. Мне сразу хочется включить свет и найти какой-нибудь свитер, разогреть чайник и закутаться в плед, но самое лучшее — обнять под этим пледом Алека, забраться под его руку и прижаться так плотно, что станет в один миг тепло и уютно. Но… пока осуществимо только включить свет и отправиться, не снимая куртки в кухню, чтобы налить воды в чайник и поставить его греться.

Алек по-прежнему молчит, стоит в дверном проёме кухни и, скрестив руки на груди, наблюдает за моими действиями. На его лице красуется знакомая самонадеянная ухмылка, которую не видела очень давно. Однако моя реакция на неё не изменилась — я хочу стереть её кулаком. И она нервирует меня, нервирует, нервирует…

— Да, я ревную! — не выдержав, выпаливаю я, резко разворачиваясь и складывая на груди руки. Но если у Алека они там покоятся для удобства, то у меня только для ограждения и защиты, что тоже злит меня, потому что на его фоне я выгляжу неуверенной и беснующейся. — Доволен?

Алек имеет наглость самодовольно кивнуть.

— Ещё как! Не всё же мои нервы проверять на прочность.

Я разве что не ахаю вслух, хотя округлившиеся от такого нахальства глаза и так красноречивей некуда. Демонстрационно разворачиваюсь обратно, запальчиво и шумно доставая из ящика две кружки.

— Смотри как бы мои истончившиеся нервы не дали слабину, а на твоём прекрасном лице не остался след от результата проверки.

Теперь Алек смеётся в голос, а меня буквально перетряхивает. Ещё до того, как его руки обхватывают мою талию, я чувствую спиной тепло от его приблизившегося тела, что мгновенно отзывается предвкушающей дрожью.

— Ну, наконец-то, я вытащил из тебя хоть один комплимент, и ты признала, что у меня прекрасная внешность, — шепчет он томно над моим ухом, опаляя дыханием все нервные окончания.

Мне приходится прикрыть глаза и сосчитать до пяти, чтобы совладать со всеми взыгравшими желаниями. Плохо работает, но хотя нахожу способ избавиться от искушения забыть всё на свете, лишь бы его губы продолжали прикасаться ко мне этими лёгкими, но будоражащими поцелуями. Выскальзываю из его рук в сторону, и сразу направляюсь в гостиную, чтобы просто создать расстояние, но Алек бесшумной тенью следует за мной. Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы знать, что на его губах так и сверкает улыбка.

— Ты бы не мог… — с придыханием начинаю я, проводя рукой по волосам, но Алек даже не дослушивает.

— Не мог, — перебивает он, а потом добавляет, — да и не хочу.

Во мне всё закипает, резко разворачиваюсь к нему лицом и вижу ту самую распаляющую меня ещё больше усмешку.

— Ты всерьёз думаешь, что это смешно?

Он пытается сделать невозмутимое лицо.

— Абсолютно нет, это — очень мило, принцесса.

Мило? Мило?

— Да ты… ты… — Алек выгибает бровь, с явным интересом ожидая, что я выдам, — знаешь, кто ты…

Нет, не знает, но ему ооочень любопытно, потому что бровь поднимается всё выше, вместе с тем, как всё более явственно расцветает выражение насмешки на его лице.

Алеку весело.

Что ж, сейчас мне тоже будет весело. Шагаю в сторону и хватаю с дивана маленькую подушку, тут же отправляя её в Алека, от которой он быстро отмахивается и тут же задорно посмеивается.

— Обожаю, — выдаёт он с акцентом обольстительности, а его тёмные глаза начинают с озорством поблёскивать.

Я не заставляю Алека ждать, когда в него отправиться вторая подушка и третья, и четвёртая, и… Подушки заканчиваются, но не смех Алека, а ни одна из них так и не долетела до цели. Следующее, что попадается мне на глаза — светильник на тумбочке, но он такой красивый и хрупкий, что мне требуется время, чтобы подумать, заслужил ли он быть разбитым или нет. Этой заминки хватает Алеку, чтобы подобраться ко мне. Внезапно его обворожительная улыбка оказывается напротив моих глаз, когда он перехватывает мою талию в объятиях и оттягивает на себя, разворачивая спиной к тумбочке.

— Пожалей дом, принцесса, нам в нём ещё жить.

Скосив взгляд, пытаюсь смотреть хоть куда, лишь бы не на его привлекательные, манящие губы. Что это вообще за несправедливость такая — робеть от этой обонятельно искренней улыбки?

— Он бы послужил на благо полезного дела, например, усмирить твоё завышенное самомнение, — бормочу я, стараясь вложить в интонацию недовольство.

Но Алек на это не покупается, он знает действенность своих коварных уловок, и улыбается ещё шире.

— Как тут оно не возрастёт, если ты закидываешь меня комплиментами.

Дарю ему убийственно милую улыбку.

— Я уже говорила тебе, что иногда ты бываешь просто невероятным высокомерным придурком.

Алек кивает, но его ухмылка только становится всё более самодовольной.

— Да, и мы как раз недавно выяснили, как с этим бороться.

Показушно фыркаю в ответ.

— Забудь, Алек, я ни на секундочку не купилась на твои уловки, которые определённо только работают на благо твоего эго.

Алек прищуривается якобы в неверующем подозрение, сверкнув тёмными, как ночь глазами.

— Что, даже не хочется проверить?

Я не могу воздержаться от улыбки. Серьёзно, когда это произошло, что мы вот так просто заговорили о поцелуях и о его безразмерном эго? Старательно поджимаю губы, чтобы так быстро не сдасться, и с вызовом поднимаю на него взгляд.

— Хорошая попытка, Алек, но я всё ещё злюсь на тебя.

— Нет, не злишься, — нагло заявляет он, словно точно знает об этом. — И даже не ревнуешь.

И хоть на лице Алека всё ещё беззаботное выражение, слова он произносит уверенно и безапелляционно. И я бы могла с ним поспорить, серьёзно могла бы, если бы не одно «но», что-что, а лгать о чувствах я точно не собираюсь. Я не ревную, хотя то, что испытываю, очень похоже на ревность. Мне приходится перевести дыхание, чтобы погасить последние порывы язвительности, и честно ответить ему:

— Нет, я не ревную тебя к ней, хотя для этого у меня были причины.

Последнее он не отрицает, Николь очень постаралась, чтобы разжечь это чувство, и с этим не собирается спорить. Ему невдомёк другое.

— Тогда зачем это? — это не осуждение, скорее, ему действительно важно докопаться до истины моего поведения, когда я даже не отговариваюсь от его странности.