Драконья ночь - Юлия Александровна Пульс Страница 42

– Трисса! Что вы делаете? Ей же больно! – узнала возглас Фиби, который тут же стух, когда стражи пригрозили оружием.

Только оказавшись на улице, я осознала, что на мои крики о мольбе никто не придет, никто не поможет, никто не спасет. И тогда я обмякла в руках эсперов, ощутив, что боль отступила. Меня схватили за шкирку, встряхнули и выпрямили по струночке. А впереди на подъездной дорожке стояла клетка, над которой, привязанная к крюку, парила амфисера. Словно особо опасную преступницу меня запихнули в клетку и закрыли на замок. Я взглянула на красивое крылатое животное со змеиной мордой и упала на колени. Бросила взгляд на величественный Пламенный дворец, отыскала балкон покоев Тордона и шепнула:

– Как ты мог, милый? Ты ведь обещал всегда меня защищать, – и легла на холодный металлический пол клетки, чувствуя, как остатки надежды разбиваются о жестокую реальность, а острые осколки врезаются в сердце, оставляя на нем раны, которые никогда не заживут.

Глава 32

Галадон с высоты птичьего полета сильно отличался от Драккарии. Не такой цветастый и освещенный в ночное время. Не возникло у меня ностальгии по родным землям. Да и откуда взяться светлому чувству, когда тебя на смерть везут? Вцепившись в прутья клетки, я смотрела вниз на величественную столицу Галлу. Никогда здесь не была и всегда мечтала увидеть вблизи императорский дворец. Что ж, мечта сбылась, а трепета я не испытала. Зато страх притупился. Пришло смирение. Одинокой, брошенной родной матерью в закрытом приюте девчонке не изменить политику целого государства. Смерть – единственный выход, чтобы стать, наконец, свободной.

Грозные пики белоснежных башен дворца пронзали ночное полотно. На ветру развивались новые флаги с изображением крыльев и меча. Белые картинки на красном фоне, словно островки снега в луже крови. Повсюду разрушенные статуи и не мудрено понять, что следы правления прежнего короля нещадно стираются с лица королевства. Вооруженные до зубов эсперы патрулируют город, как с земли, так и с воздуха. Казалось, он превратился в огромную тюрьму с неуемными надзирателями. Даже когда снижались, я не увидела на улицах ни одного простого эспера. Повсюду лишь отряды военных. Всеобщий страх сгустился в воздухе и ощущался почти физически. Вот во что за столь короткое время превратился мой родной Галадон. Это открытие полоснуло по сердцу новой глубокой раной. Дыхание оборвалось при резком приземлении в чертогах королевских владений. Краем глаза я успела выхватить яркую вспышку в ночи, но уже в следующий момент патрульный открыл клетку.

– Лицом вниз!

Я покорно согнулась, уже почти не чувствуя скованных за спиной рук.

– Смотреть в землю и молчать!

А я и не собиралась ничего говорить и так все предельно ясно. Но тут вдруг снова где-то вспыхнуло пламя и резко потухло.

– Двигай ногами! Живее! – подталкивал вперед эспер, пока остальные непроглядной стеной обступали меня со всех сторон. Обнажили мечи. Вот это охрана! Я даже всерьез почувствовала себя самым опасным преступником Галадона, хотя на самом деле даже не знала, какой дар во мне спит и насколько он силен без подпитки. Вообще, эсперы могут обладать довольно разрушительным даром, но его надо подпитывать живыми камнями, каковых не водится в нашем мире. Король Ауст продлил пакт о том, что вторжения в другие миры в поисках камней запрещены. Уж не знаю, сколько их хранится в сокровищнице империи, но никогда не видела, чтобы кто-то применял дар в деле. Так чего тогда боится патруль? Зачем так плотно меня окружили?

– Они узнали, – послышался за спиной мужской голос.

– Заткнись! – прикрикнул главарь. – Ускоряемся!

После этих слов меня оторвали от земли и потащили всем отрядом. Кроме мелькающей под ногами дороги я ничего не видела. Голову постоянно насильно нагибали руками. Казалось, она отвалится вместе со скованными руками. Да что у них тут творится?!

Нормально дышать и передвигаться на своих двоих я смогла только внутри дворца. Рассмотреть убранство не получилось. Выхватила пространство кусками. Дутый диванчик в холле увидела, пару ваз и картин. А потом оказалась в темном коридоре. В очень длинном коридоре. Пока шла, к выкрученным рукам еще и боль в ногах прибавилась. Но все это тлен. К чему жалеть тело, которому осталось жить считанные часы? К чему молить Матерь о спасении, если все решено? Сегодня я окончательно утратила веру и поняла, что с детства меня обманывали. Не существует никакой высшей силы. Есть только я и остальной мир. Жестокий и скорый на расправу.

Меня привели в темное, пропахшее сыростью помещение подземелья. До жуткого оторопения пробило страхом, когда по сторонам увидела заполненные измученными эсперами клетки. В серых лохмотьях, прикованные цепями к полу, они лежали, издавая душераздирающие звуки. Кто-то тихо хныкал, кто-то беспрестанно гремел цепью, но были и те, кто подбежал к прутьям, увидев меня.

– Это она! Она! – раздалось по правую сторону и пленные оживились, но ответом последовал мощный удар по прутьям от надзирателя. Все резко смолкло и теперь лишь тяжелые шаги отражались эхом от стен. Стало жутко до колких мурашек вдоль позвоночника, но вскоре отряд пересек арку и остановился у большой раздвижной двери. Внутрь меня впихнул главарь, который хранил у себя в походной сумке указ. Закрыл за собой двери, оставляя остальных снаружи, и подвел меня к выступу. Грубо заставил пасть на колени и приковал цепь к выступающему из пола крюку.

На постаменте за трибуной сидел мужчина. В потемках я даже не сразу заметила его торчащую затянутую в черный капюшон голову.

– Наконец-то я дождался этой судьбоносной встречи, – голос прозвучал строго и величественно, а его обладатель вышел из укрытия и снизошел до меня.

Снизу вверх я смотрела на мужскую фигуру в черной мантии, наблюдая за тем, как он медленно стягивает с головы капюшон.

В светлых волнистых волосах красовалась остроконечная золотая корона. Глаза сияли алым блеском, из чего я сразу поняла, что он обладает сильным даром и постоянно подпитывает его камнями. Посмотрел на меня с легким налетом снисхождения и одновременно с отвращением, будто на залетевшую в комнату букашку. Медленно снял с правой руки перчатку, оголяя вереницу перстней на пальцах.

– Так вот, значит, какая ты, – обошел меня по кругу, противно посмеиваясь. А потом снизошел