Моя милая ужасная невеста (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна Страница 42

Как укладывался Закари: грохотал ли ящик комода, шумела ли вода в ванной комнате, скрипел ли диван, — ничего не слышала. Возможно, Торстен перед сном молился богам энергичных садовников, чтобы после подозрительной еды проснуться. В смысле, не здоровеньким, а просто открыть глаза и понять, что все еще жив. В общем, длинный день и насыщенная ночь меня укатали: я превратилась в окончательно упокоенное умертвие.

Пробуждение было резким, словно кто-то громко хлопнул над ухом в ладоши. Комнату заливал хмурый свет осеннего утра. Чутье, живущее в каждом непунктуальном человеке, подсказывало, что, возможно, Торстен встает каждый день в шесть утра, но сегодня в нем что-то сломалось. Мы позорно проспали!

— Проклятье!

Я подскочила на кровати, как ошпаренная. От недосыпа трясло, от выпитого накануне алкоголя нещадно трещала голова. Хотела с громкостью трубы будить врага с привилегиями (или воскрешать, как уж карта ляжет), но внезапно обнаружила, что держу в руке красный кружевной лоскут. В большом недоумении осторожно расправила тряпицу… Всю ночь напролет я бережно сжимала в кулачке не носовой платок, а красные женские трусы!

ГЛАВА 9. Ночной рынок

Никогда не считала себя скромницей, но чужое исподнее, словно в постели его прятали от вороватой бабайки из шкафа, откровенно покоробило. Наверное, во сне я нежно прижимала трусы к себе! Как теперь существовать с этим чудовищным знанием?

Виновник титанических изменений в моем сознании тоже очухался ото сна и хрипловато рявкнул из гостиной:

— Варлок, вставай! Уже восемь!

Не догадываясь, что врывается в эпицентр душевного кризиса, он заглянул в спальню, увидел злосчастные трусы и протянул:

— Неожиданно…

Полуголый Закари с похабной улыбкой втянулся в комнату. Глаза опухшие, волосы всклокочены, домашние штаны словно пожеваны и выплюнуты. Вообще ни разу не парень из эротических фантазий… Однако пресс был прекрасен, а под завязку портков, возмутительно низко сидящих на бедрах, убегала темная полоска.

Без колебаний я скомкала лоскут и швырнула в его сторону. Неожиданным в это утро оказалось абсолютно все, начиная от пробуждения до трусов, стремительно летящих в помятую ото сна, небритую физиономию Торстена. Они вмазались ему в нос и упали в подставленные ладони.

Не поведя бровью, Закари расправил кружевное безобразие и протянул:

— Я, конечно, польщен внезапным предложением и, что скрывать, удивлен, но ты опоздаешь на практикум…

Тут я поняла, как себя чувствует взбешенный бодучий бык, готовый кинуться на красную тряпку. Странно, как не выпустила из ноздрей пар.

— Торстен… ты считаешь, что я сижу без трусов? На все готовенькая?! — Голос предательски сорвался в фальцет.

Секундой позже под действием чар в сторону кретина метнулась подушка. Та самая, под которой хранилась пресловутая красная тряпка, раздразнившая «быка».

— Стоп! — Закари выставил ладонь, и подушка застыла в воздухе. — Бой подушками — это прекрасно, но мы действительно опаздываем.

Магия чутко ощущала мое озверелое настроение. Пар из носа я пустить не могла, но его артистично изображала подушка. Из прорвавшегося уголка, как дым из носика кипящего чайника, струйкой вылетали мелкие перышки. Кружась, они начали опускаться на ложе разврата, словно снежные хлопья.

— Торстен, ты вообще в своем уме? — воскликнула я в сердцах. — Трусы оставила в кровати твоя подружка. Я всю ночь их держала вот в этих руках… В одной руке!

Для пущей убедительности пришлось потрясти в его сторону раскрытой ладонью.

— О… — Закари кашлянул в кулак. — Ну извини, Варлок. Горничная, наверное, положила.

Плюющая перьями подушка сорвалась на кровать и плеваться прекратила.

— Ты безнадежен. — С фальшивым сочувствием я покачала головой. — Как ты можешь так жить, Торстен? Даже горничная подкладывает в твою постель нижнее белье!

— Она женщина в летах. Не оскорбляй старушку, — посмел возразить тот. — Скорее всего нашла, когда меняла простыни, и положила, чтобы не потерялись…

— Просто молчи! Ничего не хочу знать о твоей богатой личной жизни, — перебила его. — Мне надо помыться. Срочно! В трех водах!

— Не успеешь, — заключил он, — но если тебя успокоит, на вид трусы чистые…

— Вон! — Категорично я указала пальцем в сторону дверного проема.

Он повернулся спиной. Левую лопатку украшала сложная татуировка из рунических символов, вписанных в разорванный круг. Рисунок внезапно возмутил до глубины души. Совсем, как женские труселя, которые Торстен на ходу засунул в карман. Край алого кружева по-прежнему с любопытством высовывался наружу.

— У тебя еще и тату…

— Нравится? — Он оглянулся через плечо.

— Нет.

— Все-таки ты ханжа, Варлок.

— Торстен, просто сомкни челюсти и не квакай! — взвилась я.

Магия подхватила брошенное в сердцах пожелание и превратила его в мелкое пакостное заклятье. У Закари склеился рот. Мычал он восхитительно, однако с чарами справился быстро, всего-то секунд за десять. Но какие, право слово, это были дивные секунды! Лучшие за бестолковое утро.

— Извини. — Я подняла руку в знак примирения. — Правда случайно вышло.

Он так сверкнул злющими глазами с вертикальными зрачками, что сразу вспомнились старые-добрые времена, когда мы не изображали влюбленных и швырялись не трусами, а веселыми проклятьями.

В модном квартале, где находились апартаменты, на каждом доме висел знак, запрещающий портальные переходы. Пришлось шагать к площади, открытой для перемещений. Мы прятались от мелкого моросящего дождя под магическими зонтиками-куполами, уворачивались от летящих из-под колес экипажей брызг и на ходу завтракали средством от похмелья.

Флакон был один на двоих. Закари оказался таким запасливым, что у четырех из пяти бутылочек, хранящихся в шкафу, еще в прошлом году закончился срок годности. Хорошо, что на всякий случай проверила.

Наконец показалась нужная площадь. Нахально перегнав торопящегося господина с портфелем, с хмурыми минами мы встали под один из разрешительных знаков. Господин недовольно зыркнул и посеменил к соседнему знаку, где его ловко обскакал какой-то проворный студент с зеленым шарфом на шее.

Закари всучил мне почти пустой флакон и пробудил магию в портальном амулете. Перемещение немедленно началось. Горькое снадобье поступило к горлу, в теле появилась неприятная легкость, но секундой позже портал выдохся и вернул нас на старт.

Сверху сыпал дождь. Возле полосатых столбов с разрешительными знаками никого не осталось, только мы никуда не сдвинулись. Магический символ, нанесенный на амулет, пульсировал, приказывая ждать очереди. Обычно пустующая преподавательская кабинка в портальной башне Деймрана оказалась занята.

Именно сегодня.

Кто бы сомневался?

— Мне конец, — пробормотала я себе под нос и достала из кармана почтовик.

Клич о посильной помощи улетел к Эмбер. Дескать, спасай, дорогая подруга! Не успею заскочить в общежитие, принеси мои вещи на практикум.

«Непременно», — пообещала она.

Не успела я убрать артефакт, как он вздрогнул, приняв очередное послание.

«Солнце, что у тебя было на завтрак?» — сладким, кокетливым голосом протянула Эмбер.

«Полфлакона снадобья от похмелья. Возьми мне в столовой сэндвич с ветчиной», — попросила я и покосилась на Закари.

Сложив руки на груди, он хмуро таращился на носы ботинок. Лицо было бледным от недосыпа, на щеках и подбородке темнела щетина. В общем, выглядел не огонь.

«Эмбер, возьми два сэндвича. Еще Торстену», — в кои веки решила я проявить человеколюбие.

— Мне не надо, — тут же отказался он, порывом не проникнувшись.

«Торстену не бери. Он наелся снадобьем от похмелья», — отправила я подруге.

«Прости, Марта! Я случайно адресом почтовика ошиблась, — через секунду выпалила она из шара. — Твои вещи уже собираю. Сэндвич возьму. Встретимся на практикуме. Сытому Торстену — привет».

На щеке у «сытого» Торстена дернулся мускул. Мы промолчали минут десять, дожидаясь, когда ворота в академии освободятся. Едва Закари забрал у меня почти пустой флакон, чтобы еще, так сказать, чуток подкрепиться и окончательно «переесть», нас выдернуло с площади в кабинку. Средство от похмелья выплеснулось из горлышка. Цыкнув, Закари обтер подбородок ладонью.