Дарья Кузнецова - Модус вивенди (СИ) Страница 43

Опираясь на локоть, он одной рукой приподнимал и придерживал мои бёдра, двигаясь плавно и сильно, а я цеплялась за его плечи и кусала губы, пытаясь удержаться в этой реальности. Что-то шептала, о чём-то просила, срывалась на бессвязные стоны и всхлипы, пока, наконец, наслаждение не затопило сознание целиком, лишая связи с реальностью. Но всё равно почувствовала, как через несколько коротких быстрых движений Игорь, тоже достигнув разрядки, сжал меня до боли крепко, хриплым шёпотом выдохнув мне в шею что-то бессвязное. Несколько мгновений я чувствовала на себе его вес, а потом мужчина перекатился на спину, увлекая меня за собой, и окончательно приходила в себя я, уже лёжа на его груди. Одной рукой он продолжал придерживать мои бёдра, а второй — медленно гладил по спине. Мне же шевелиться не хотелось вовсе.

— Как ты? — тихо, и мне показалось, напряжённо уточнил он.

— Хорошо. Очень, — так же тихо ответила я, потом смущённо добавила, считая неправильным молчать. — Спасибо. Я не думала, что бывает так… хорошо.

— Хорошо, — глубоко вздохнув, эхом откликнулся он, на мгновение обняв меня чуть крепче. — Ты такая тонкая, нежная; боялся сделать больно.

От этого спокойного признания мне стало тепло на сердце, но почему-то немного неловко.

— Сам же говорил, что ветка ивовая; а её не так-то просто сломать, — пробормотала я. Мужчина ответил мне тихим смешком, а потом вдруг насмешливо заметил:

— Некоторые люди вообще имеют дурацкую привычку много говорить. Ты всех слушаешь?

— Приходится, работа такая, — с напускной скорбью проговорила я. Некоторое смущение — и от произошедшего, и от настоящего, — ещё присутствовало, но при этом я всё равно чувствовала невероятную лёгкость рядом с этим человеком. Лёгкость, удовлетворение, доверие, уют и покой. Опасное заблуждение; очень легко обмануться, доверившись ощущениям тела. Как можно полностью поверить человеку, которого почти не знаешь?

Впрочем, сейчас я об этом старалась не думать. Зачем портить такие приятные ощущения гадкими мыслями? В конце концов, даже если завтра Одержимый вдруг начнёт проявлять безразличие и делать вид, что ничего не было, это не отменит полученного удовольствия. Да и недавние слова мужчины добавляли сомнений в столь пессимистичном исходе: мне было очень сложно поверить, что он играл, когда говорил все те неожиданные и странные вещи, про страх расставания и прочее.

Самостоятельно разогнать настырно портящие настроение мысли я не успела, с этим помог Ветров. Он вдруг плавным движением сел вместе со мной, приподнял моё лицо за подбородок двумя пальцами и отвлёк поцелуем, — очень чувственным, многообещающим, — после чего осторожно ссадил с коленей. Сам же встал с кровати и опустился на корточки возле края ложа, чуть в стороне от меня.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась я, пользуясь возможностью добраться до другого края кровати, где лежала пижама.

— Настройки меняю, — отозвался он, и я почувствовала, как поверхность начинает ощутимо просаживаться, при этом почему-то не пытаясь превратиться в знакомое болото. Я, наверное, никогда не пойму, на каком принципе работает это устройство. — А ты? — подняв на меня насмешливый взгляд, со странным, замешанным на ехидстве предвкушением уточнил Одержимый.

— Хотела немного ополоснуться, и ложиться спать… а что? — проговорила я, обеими руками прижимая к себе одежду. К этому моменту я уже успела подняться, и, стоя на полу босыми ногами, под хищным взглядом мужчины чувствовала себя всё более и более неуверенно. Тот вместо ответа присел на край кровати и жестом поманил меня к себе.

Рассудив, что если он захочет, то всё равно поймает, и бегать просто бессмысленно, да и навряд ли Одержимый собирается сделать что-то ужасное, я подошла. Аккуратно перехватив меня за запястье одной рукой, второй он забрал из моих почему-то вмиг ослабевших пальцев пижаму, не глядя отшвырнул в сторону, притянул меня ближе, опять усадил верхом к себе на колени. Я, вновь чувствуя себя смущённой, неуверенно уцепилась за его плечи, а мужчина медленно повёл ладонями по моим ногам, с очень пристальным и жадным любопытством следя за собственными движениями. От коленей вверх, по бёдрам, на ягодицы, дальше, на мгновение задержал руки на талии, обхватив её, будто измеряя. Зазор, на который пальцы не могли сомкнуться, получился небольшой. Ветров неопределённо хмыкнул, поднимая глаза на меня. Понять выражение лица мужчины я не смогла, но почему-то под его взглядом внизу живота шевельнулось тёплое тянущее ощущение возбуждения.

— Против душа я ничего не имею. Но, во-первых, любая одежда для сна задержится на тебе очень недолго, а, во-вторых, ты действительно думаешь, что теперь я позволю тебе лечь спать? — он одной рукой обхватил моё лицо, а второй крепко прижал меня к себе за бёдра.

— Но уже поздно, — растерянно пробормотала я, понимая, на что он намекает, но не представляя, как на это реагировать.

— А ещё ты сегодня устала, — мягким вкрадчивым тоном проговорил он, заставляя меня запрокинуть голову, чтобы добраться губами до шеи. — И устанешь ещё больше. Вот только я тоже устал от твоей холодности, недоступности, невозможности прикоснуться, и теперь тебе придётся за всё это платить. Такая вот жизненная несправедливость, — хмыкнул он.

— Игорь, зачем ты так торопишься? Мы ведь никуда не денемся, и… — начала я, но мужчина тут же меня перебил.

— Вот чего я точно не буду делать, так это торопиться, — возразил он. — Ночь долгая, и это хорошо. Ты оказалась ещё лучше, чем я себе представлял. Мне слишком понравилось смотреть, как ты теряешь в моих руках всю свою холодность, слушать твои стоны и срывающийся шёпот, чувствовать твои прикосновения, обладать тобой. Я слишком хочу тебя, чтобы позволить тебе сейчас уснуть.

— Игорь, прекрати, — сгорая от смущения, прерывающимся шёпотом проговорила я. — Ты говоришь ужасно непристойные вещи!

— Это? — тихо усмехнулся он, меняя позу. Вновь я оказалась, как тогда, вжатой в постель его телом, с заведёнными за голову руками; только теперь это не пугало, а возбуждало. — Это, моя ледяная красавица, скромная правда. А непристойные вещи я буду с тобой делать. Обещаю, тебе понравится, — он улыбнулся, обжигая меня многообещающим взглядом. Я вздрогнула от этих слов или, скорее, интонации, совершенно заливаясь краской. Но к стыду своему почувствовала предвкушение и желание непременно узнать, что он имеет в виду.

О том, что ротмистр держит свои обещания, я уже знала. Не изменил своему слову он и сейчас. Ночь действительно получилась очень, очень долгой, и он действительно совсем никуда не спешил. Был безжалостно нетороплив, раз за разом доводил до умопомрачения.