Полукровка (СИ) - Рэй Даниэль Зеа Страница 43

Назефри упала, не дойдя до берега. Слезы струились по ее щекам. Все просто. Все четко.

Она знала, что в жизни своей никогда не сможет выйти замуж, не говоря уже о том, чтобы завести своего ребенка. Кто захочет жениться на порченой девице? Никто.

— Жалость к себе — не самое лучшее чувство.

Назефри обернулась и увидела Камилли, стоящего за ее спиной.

— Оставь меня.

— Я никуда не уйду.

Он спокойно присел за ее спиной, и, обвив руки вокруг ее талии, подтянул к себе. Назефри не сопротивлялась. Ей стало вдруг так же тепло, как и этим утром, когда он лежал рядом с ней на кровати. И в этом омуте ей было все равно, что прилично, а что нет. Она уткнулась мокрым лицом в его шею и еще долго ревела, пока, наконец, сил даже на слезы не осталось.

— Я должна тебе кое-что рассказать, Камилли, — зашептала Назефри. — По олманской традиции, мужчина, раздевший и искупавший незамужнюю женщину, становится ее мужем.

Вопреки ожиданиям Назефри, Камилли ничего не ответил, и даже не шелохнулся.

— Ты должен об этом знать. Эста и Урджин никому не расскажут, это понятно. И тебе не следует это вспоминать.

— Ты хочешь сказать, что я, сам того не зная, женился на тебе?

— Нет, не женился.

— Почему?

— Ты ведь не знал, на что идешь, и сделал это потому, что хотел мне помочь.

— То есть, если бы я сознательно это сделал, наш брак мог бы считаться законным?

— Вполне. Но ты не знал, потому никакими обязательствами со мной не связан.

— Ты даешь мне развод?

— Можно сказать и так.

— Тогда почему ты, зная об этом, позволила мне искупать себя?

— Я не хотела, чтобы это сделал Урджин.

— То есть, ты хотела, чтобы купал тебя все-таки я, прекрасно понимая, что в результате выйдешь за меня замуж?

— Ты ничего не понял.

— Возможно. Но сейчас я устал и хочу спать, так что давай поговорим об этом в другой раз.

— Другого раза не будет, Камилли. Это все, что я хотела тебе сказать.

Глава 24

Время тянулось медленно. Силы постепенно возвращались к Назефри, и с каждым днем она ходила все лучше и лучше. Эста попросила у нее прощения, и Назефри, конечно же, простила сестру.

Урджин и Эста большую часть времени загадочно переглядывались друг с другом, но все же помалкивали. Не нужно было быть медиумом, чтобы увидеть, как Камилли постоянно наблюдал за Назефри. Он всегда знал, где она и что делает, в какую сторону побрела от дома и как далеко зашла, когда ела в последний раз и что именно. Эста чувствовала, как колебалась энергия Назефри, когда Камилли подходил к сестре слишком близко, и как усиливалось их обоюдное поле в этот момент. А еще она любила наблюдать за тем, как они засыпают. Не важно, в какой позе Камилли ложился спать возле Назефри, просыпались они неизменно вместе, обнявшись настолько крепко, будто вокруг было неимоверно холодно.

Уже на второй день после пробуждения Эсты, Назефри заметила, как женатая пара, уйдя в лес за дровами, спокойно вернулась через несколько часов без дров. Затем девушка обратила внимание, что несколько дней подряд Урджин с Эстой под утро вместе покидали домик и возвращались только после восхода солнца. У них всегда было хорошее настроение после таких вылазок, и Назефри искренне завидовала им: порой люди даже не замечают, что на самом деле счастливы. Она верила, что у Эсты, несмотря ни на что, все, в конце концов, закончится хорошо.

Эста таких надежд не питала, и на то были свои причины. Каким бы нежным или наоборот, необузданным ни был Урджин рядом с ней, он никогда ничего не говорил ей о своей любви. Даже в минуты, когда его наслаждение было самым ярким, он никогда не говорил о своей любви к ней. Хотя, насколько просто было бы произнести одно лишь слово "любимая". О большем она и не просила. Не нужно признаний, просто "любимая", и Эста станет самой счастливой женщиной во Вселенной. Но он не говорил ничего. "Малыш", "Эста", "мне так хорошо с тобой", "ты сводишь меня с ума". Все это она уже слышала, а вот "я люблю тебя" потерялось где-то по дороге к его сердцу. Не любит или боится сказать, так же как и она? "Время покажет", — думала Эста и возвращалась к другим, более обыденным мыслям.

Дни сменяли друг друга, и каждую ночь Камилли мучила одна и та же болезнь. Стоило ему сильнее прижаться к Назефри, как она начинала шевелиться во сне, вызывая в нем непреодолимое желание разбудить ее и заняться с ней любовью прямо посреди ночи, в присутствие двух спящих на соседней кровати свидетелей.

Первые несколько дней он довольно быстро мог поставить себя на место и унять эту непрошенную похоть. Но каждую ночь все повторялось вновь, и для борьбы с собой он уже был вынужден выходить на несколько минут на улицу.

Камилли не знал, что Назефри просыпалась в тот момент, когда он выскальзывал из-под одеяла и оставлял ее одну. По наивности, она полагала, что он ходил справлять нужду, однако в одну ночь все изменилось, и это стало для нее настоящим испытанием.

Она часто шевелилась во сне. Еще в детстве, когда с ней рядом спала ее мать, она могла ненароком ударить ее ногой, или зацепить рукой. Но сейчас, когда она была согрета теплом его тела, внизу ее живота зарождалось какое-то чувство, и она инстинктивно начинала шевелить бедрами.

В ту ночь Камилли не успел окончательно проснуться, и, находясь в полудреме, представил себе, как дотрагивается до нее рукой. Его ладонь скользнула под резинку ее штанов, в которых она ложилась спать, и погладила гладкую шелковистую кожу ее лона. Он уже видел ее ногой, и помнил, что у Назефри с тела были удалены все волосы. Только поэтому он не задумался о странной правдоподобности испытываемых ощущений. Назефри тоже не проснулась, а ощутив во сне такую ласку, только придвинулась ближе к нему, изогнув свое тело. Он заскользил еще ниже, пока не ощутил на руке влагу и мягкие складки ее ноющей плоти. Инстинктивно он коснулся ее пальцами, и, уловив едва заметный вздох, стал ласкать ее, все сильнее прижимая вожделенные бедра к своим.

И вдруг она проснулась. Глаза открылись сами собой, потому что внутри у нее все горело огнем и желание, чтобы он проник в нее, стало неестественно нестерпимым. Назефри с шумом втянула в себя воздух, и от этого встрепенулся Камилли. Долей секунды было достаточно, чтобы понять: они оба не спят, и это происходит на самом деле.

— О, черт! — прохрипел он, и, резко дернувшись назад, вскочил с кровати и выбежал на улицу.

Она была потрясена. Он доставлял ей удовольствие в то время, как она спала, и ее тело не только приняло его ласки, но и попросило о большем. А он… Он делал это потому…..потому, что хотел ее…

Назефри выбралась из постели и, накинув на плечи одеяло, побежала следом за ним.

Она нашла его на берегу. Он сидел согнувшись, опустив свою голову на колени. Назефри это испугало. Он мучился, страдал, и первоисточником этой агонии была она.

Назефри бросилась к нему, протянула свои руки и обняла.

— Назефри, я так больше не могу. Всему есть свой предел, и мое самообладание, в конце концов, меня подвело. Прости меня… Я ничтожество…

Она потянулась к нему всем своим телом и впилась пересохшими от желания губами в его рот. Он не мог не ответить. Это ведь была она. Ее аромат, ее вкус, ее влага на его руке, ее тепло рядом с ним. Он набросился на нее, словно изголодавшийся в дороге путник на изысканное угощение. И перевязанная рука больше не мешала ему.

Он повалил ее на землю и лихорадочно стянул рубашку с ее плеч. Молочно-белая, нежная грудь с ярко-розовыми сосками вздымалась очень быстро. Он опустился к этой груди и накрыл ее жаром своего рта, щекоча бархатом своего языка, покусывая маленькие вершинки и втягивая их в себя. Стон. Она стонала, вцепившись руками в его волосы.

— Камилли! — прорезал его сознание голос Назефри.