Одержимость мастера (СИ) - Холин Алиса Страница 43

Но биомаг разгорающийся костер притушил.

— Мой мозг днем и ночью был озабочен выведением новых формул, сбором фактов, анализом результатов. — Он говорил и не выпускал из ладоней мои руки. — Сначала я изучал материю анклава, потом все мои мысли были только о спасении детей. Я перестал доверять всем без исключения, потому что понял: предают не враги, предают друзья. Государь требует найти способы обезвредить анклав, а Темников донимает своими автоматонами, тем самым подставляет перед императором. Армине нужны высоты в биохимических достижениях, и ей наплевать на мою семью. Всем без исключения от меня что-то надо. Всем, кроме тебя… И я понял, что не могу с тобой поступать так же. Если ты зайдешь туда, — он кивнул в сторону потайной дверцы с металлическими болтами, — обратной дороги не будет. А если антидот не справится с ядом, тебе придется занять мое место. Поэтому подумай еще раз.

Он сжал мои пальцы сильнее. Я перевела взгляд на руки, возвратилась снова к глазам, судорожно сглотнула и кивнула.

— Мне некуда идти, — очень глубоко вдохнула и выдохнула, а потом улыбнулась. — И даже если бы было, мне не хотелось бы с вами расставаться.

Нет, не может господин Макильских не замечать того, что со мной творится. В любовных делах я не специалист, но, когда недосказанность витает в воздухе, возникает острое желание делиться всякими глупостями и сводит с ума взаимное притяжение, что это за чувство? Какое у него название?

Биомаг сидел справа вполоборота и, не выпуская мои руки, подвинулся совсем близко. Я почувствовала спиной теплую тяжелую руку и от неожиданности вздрогнула. Сердце колотилось, и я расслабилась, отдавшись нежному и бережному объятию.

— Наговорить, а самое главное — сделать, можно много. — Биомаг прижал меня к себе, уткнулся в макушку и шумно вдохнул воздух. — Но я не хочу давать обещаний, в исполнении которых не уверен. — И уж совсем тихо добавил: — Я правда не знаю, сработает ли антидот.

Глава 43

— Бесценная.

Я смутилась, не зная, куда деть глаза, руки и всю себя. Почувствовала, как еще сильнее зарделись щеки. Решила не уточнять, что именно он назвал бесценным: меня или информацию, которую я должна вынести из секретной комнаты, потому как отвлекла прерывистая струйка его горячего дыхания, заскользившая по моей щеке. Я не удержалась и потянула ладони к колючему подбородку. На секунду мы замерли, словно боясь разрушить, стереть из настоящего этот волнительный момент.

Наверное, все развивалось неправильно, не вовремя, шло вразрез с моей и его судьбой. Но разве можно сердцу отдать команды «не люби» или «выкинь из головы». Мне даже сравнивать с другими отношениями было нечего, потому что никогда ничего подобного испытывать не приходилось. А я еще переживала, что никто не будоражит во мне интереса. Просто самый прекрасный мужчина жил и ждал меня здесь!

Непременно расскажу ему, как в нашей мастерской мы слушали скрипучий патефон папиного производства и пили чай с «печеньем-из-чего-угодно». Посмеемся над уличными спектаклями, когда я, маленькая, вмешивалась в ход игры, доказывала, что «все было не так», и выдвигала свои версии. Думается, рассмешу биомага теми изощренными уловками, какие приходилось использовать в колледже, обводя вокруг пальца преподавателей, чтобы добраться до нужных реактивов и манускриптов. А его первым делом попрошу рассказать о том, какими были Август и Ева раньше, что они любили, когда были совсем маленькими. А еще мне жутко интересно, каким был сам господин Макильских до того, как в их семье произошло несчастье. Столько всего хочется узнать и стольким поделиться! Только все это будет потом…

Свое счастье, вспыхнувшее ярким сновидением, едва уловимым, словно блики на морской глади, я бережно собрала и упрятала в сердце, подальше от неизвестной реальности.

Сначала мы должны защитить записи господина Макильских.

— Я сделаю все быстро, — сказала почему-то тихо, почти шепотом. Даже не знаю, услышал ли. И легонько выскользнула из объятий. На что Ян Макильских улыбнулся — немного криво, правым уголком губ.

Подошла к секретной комнате.

Нагнулась, чтобы не удариться затылком, и сделала шаг в непроглядную тьму. Запахло как в папиной мастерской: маслом и железом. Стоило мне коснуться ногой пола с той стороны, как сработали газовые рожки. Рассеянный бледно-желтый свет мгновенно разлился по углам комнатки без окон. Я оказалась одна в маленьком тесном помещении, полном механизмов, подвесных лебедок, штанкеток и металлических деталей, свешивающихся со стен и потолка. Выступили неровные очертания многочисленных шкафчиков и ящиков, сделанных из темного дерева и железа. Некоторые из них были просторными, размером с мой рост, другие не больше книги. Между ними на стенах были развешаны карты и какие-то диаграммы. У стены напротив стояла аналитическая машина, похожая на ту, что стояла в подвале с серебряной дверью.

Только хотела обернуться и спросить, что делать дальше, что искать, как раздалось жужжание. Миниатюрные поршни на аппарате с экраном на что-то среагировали. Приводимый в движение паром, нагнетаемым из расположенного на полу котла, из недр машины вылез металлический щуп с блестящими зубчиками на конце и начал вращение. Словно причудливая вышивальная машина вращался он над поверхностью столешницы. Подпружиненные зубчики то и дело проделывали в толстых прямоугольных картонках размером с почтовый конверт дырчатые узоры. После того как щуп завершал работу с одной картонкой, его зубчики оборачивались «пальцами», захватывали готовую перфокарту и откладывали в специальный лоток на край стола. Затем принимались за новую. В течение десяти с лишним минут я завороженно наблюдала, как воздушная тяга устремлялась по трубкам и проводам, как путешествовал по картонкам телескопический щуп.

Не иначе как чудо-машина переводила на картонные листочки накопленные и собранные Яном Макильских биомагические знания. Я выдохнула, потому как не придется надрываться, вынося из тайника пыльные многокилограммовые манускрипты и дневники с журналами. Информационные носители смогу захватить за один раз, это не могло не радовать.

Вдруг машина замолкла, щуп втянулся обратно в аппарат, из котла перестал подаваться пар, и поршни замерли.

В комнате стало тихо.

— Живо бери карточки и уходи! — услышала требовательный голос биомага.

Я подошла к аналитической машине, сгребла внушительную стопку продырявленных картонных карточек. Засмотрелась на сложный механизм. Папа таким бы точно заинтересовался. Как он любил изобретать! Даже старая техника у него всегда получалась с новыми функциональными возможностями. Вдруг в груди что-то сдавило. А я ведь даже не успела с папой и мамой попрощаться. А сейчас, вместо того чтобы искать о них правду, занимаюсь совсем другими делами.

Неожиданно держатели, колесики, поршни и вообще все выступающие части машины, а затем и она сама начали несильно вибрировать, потом к тряске добавился грохот, который вывел меня из оцепенения.

— Мон! — закричал в исступлении биомаг. — Выходи!

Не понимая, почему господин Макильских так разнервничался, но послушав его, вышмыгнула из комнаты. Только успела закрыть за собой дверь, как раздался мощный взрыв. Стены дрогнули. От ужаса я схватилась за голову и присела.

Все картонки разлетелись по комнате в разные стороны.

— Это что?! — Руки заходили ходуном. — Если бы я вовремя не вышла, я бы там… от меня бы ничего не осталось?

Биомаг стоял возле стола, держась за столешницу, и не сводил с меня потемневших глаз, метавших молнии. Его лоб прорезали глубокие вертикальные морщины, а ноздри гневно раздувались.

— Ты не послушала меня с первого раза! — гаркнул он так сурово, что у меня свело живот.

— У меня хорошая реакция, — попыталась я пошутить и разрядить обстановку. Кажется, биомаг испугался еще больше, чем я. Глянула на него, но на лице, словно высеченном из камня, даже мускул не дрогнул.

— Первое и единственное правило, которое ты должна запомнить раз и навсегда, — отчеканил господин Макильских. — Никакой самодеятельности. Предельная концентрация только на моих словах.