Истинное наказание - Ольга Вадимовна Гусейнова Страница 43

– Мишка прав, ты Огонек… – Затем с глухой отчаянной яростью добавил: – Выжигаешь мне душу. Я уже устал в каждом сне видеть твои глаза!

– Все четыре года видишь? С первой встречи? – напрягшись, задала мучивший меня вопрос.

– Нет. Ты украла мои сны и мучаешь меня только последние недели, – устало ответил Лаури. И неожиданно откровенно пояснил: – Та испуганная девочка четыре года назад вызвала во мне только сочувствие… и гнев за то, что сотворили с ее семьей. И с ней! Я забыл про нее довольно быстро, ведь нуждающихся в жрецах всегда много…

– А теперь? – хрипло уточнила я.

Хотя ответ уже знала, просто хотела окончательно убедиться. Что Ежения Фир не была истинной Лаури, а вот душа Евгении Корзинкиной, занявшая чужое тело, – да. И что подарок, который Сияющая преподнесла своему жрецу, – именно я.

– Я уже говорил, там, в поле, неподалеку от Ромула, ты выросла. И сильно изменилась. Стала совершенно другой. Хотя я понимаю, что так изменило тебя.

– Нет, даже представить себе не можешь, – с горечью опровергла я.

– Так может изменить лишь встреча с Белой Эйтой, – Лаури напугал меня, но не угадал: – Мне жаль, что ты осиротела так рано.

С огромным внутренним облегчением, а внешне, наверное, растерянно покивав, я отвернулась от слишком внимательных «лампочек» жреца Сияющей. До ломоты в костях хотелось полетать, но дядя вряд ли одобрит ночные полеты, когда в доме «мои» гости. Поэтому позволила себе лишь запрыгнуть на парапет и, встав между каменными зубьями, раскинув руки в стороны, ощутить воздушные потоки.

– С ума сошла?! – услышала я взволнованный, испуганный окрик Лаури. – Сорвешься же!

А следом почувствовала сильный рывок за юбку и оказалась у него на руках, цепляясь за его крепкую шею. У пернатых особенно острое зрение и слух, а вот обоняние не очень. Но запах Лаури щекотал нос пряным, вкусным духом, смешанным с запахом его шерстяной куртки и еловой смолы. Я вдыхала этот аромат полной грудью и наслаждалась им и крепкими мужскими объятиями, и широкой надежной грудью…

Я заглянула в нереально светящиеся глаза Лаури, взволнованного и хмурившегося, и замерла от нечаянно возникшей мысли: каково это, быть голосом богини? Вершить чужие судьбы, при этом всегда находиться под дамокловом мечом ее собственного правосудия, в случае неверно вынесенного решения. По сути, иметь все и ничего одновременно. Непостижимый мужчина!

Ведь даже сейчас, насколько я понимаю, находясь под воздействием Богини, Лаури как две стороны одной медали. Или как человек, страдающий расстройством личности. С одной стороны, ему раздули в разы самомнение и снобизм, с другой – он волнуется за мою жизнь. Больше того – неосознанно проявляет заботу даже в мелочах, вплоть до того, чтобы застегнуть мою куртку или поправить шапку. И ведь не первый раз. Поразительная двойственность восприятия.

Отбросила волосы назад вместе с нерадостными мыслями и с мягкой улыбкой напомнила:

– Я сова, Лаури. У меня есть крылья. Небо и ветер – моя стихия!

Волк стушевался, на миг его руки еще крепче сжались на мне, словно опасался, будто вырвусь и улечу. А дальше вступила в бой с собственничеством любого оборотня его гордыня. Лаури бережно поставил меня на ноги, отстранился и слишком ровно произнес:

– Да, как же я мог забыть, что ты пернатая.

– Рожденная летать! – ухмыльнулась я, напомнив о том, чем завершилась наша предыдущая встреча.

– Знаешь, что…

Но я оборвала возмущенного Лаури:

– Мохнатым слова не давали!

Развернулась и пошла к лестнице, услышав в спину насмешливо-ласковое, причем явно вырвавшееся невольно:

– Колючка!

Общий завтрак сегодня пропустили, предпочли устроить ранний торжественный обед. Даже по лицам горничных с горящими восторгом глазами было понятно, что замок готовили к чему-то грандиозному. К Анхелле ходить не нужно, чтобы понять, – к помолвке племянницы главы клана Скалистых с будущим главой Белых. Событие для местных – беспрецедентное. Вчера из разговоров, то тут, то там подслушанных в замке, выяснила, что из жительниц Файбстока еще ни одна не становилась хозяйкой Белого клана.

Все носились в предвкушении торжественного события, и опять-таки одна я будто в тумане бродила. Ни дядя, ни тетя, ни словом не обмолвились о предстоящем, не давили, не уговаривали, не отговаривали. Дядя утром зашел ко мне в комнату, сел рядом на лавку, глянул на меня, задумчивую и подавленную, покивал каким-то своим мыслям и пошел к двери. И уже на выходе произнес, словно в колодец с ледяной водой меня кинул:

– Ежи, истинность не наказание. Это благословение, которое дается не каждому. Сейчас ты не поймешь моих слов и не поверишь, но истинные – это две идеальные половинки. Если они хоть разок ощутили друг друга, разойтись уже просто не смогут. И не забывай, сама Сияющая дарит Белым пару, как и определяет их жизненный путь. Ты правда думаешь, что вы с Лаури сможете пойти против ее воли?

– Что-то я не чувствую себя подарком, скорее – наказанием, – грустно усмехнулась я.

– Каури мне вчера пояснил…

– Мне не важно.

Я взмахнула рукой, останавливая дядю, и так полночи думала, что Сияющая жестоко проверяет своих жрецов на вшивость, усиливая в них все плохое в разы. Только эта «вошь» – уничижительное отношение к моей сове – пусть и преувеличенная в несколько раз, имелась у него до проверки. На пустом месте нечего увеличивать! Хорошо, что она проявилась сейчас. И чтобы сгладить холодный тон и ответ, натянуто улыбнулась дяде и попросила:

– Ты не будешь против нашего небольшого музыкального выступления после застолья?

– Так вот чем вы занимались полтора месяца? Вместо того, чтобы учиться быть серьезными и ответственными главами своих кланов! – насмешливо, укоризненно качнул головой Филан.

– Есть немножко, – смущенно кивнула я.

– Хорошо, выступайте. Посмотрим, как вы справились хотя бы с этим делом!

– О, поверь, тебе понравится! – в предвкушении ухмыльнулась я.

Конечно, за полтора месяца невозможно научиться всему: идеально петь и исполнять совершенно незнакомые и непривычные мелодии, тем более на инструментах не способных заменить технический прогресс Земли. Только мне досталась невероятно талантливая команда, которая и без меня уже многое умела. Поэтому осталось направить ее в нужное русло, что я и сделала весьма успешно.

Филан посверлил мою торжествующую моську подозрительным взглядом, а потом, немного нервно почесав белую челку в шоколадной шевелюре, ушел. Уверена, за обедом он будет гадать и нервничать, что мы там им устроим на десерт.

Для концерта я выбрала наряд, который мне подарила мама Рами: красные короткие сапожки, алую юбку, из-под которой выглядывал белый кружевной подол нижней, молочную рубашку с пышными рукавами и багровый облегающий жилет. Волосы я заплела