Юлия Шолох - Железное сердце Страница 45

— Идиот! — орал Бостон, пытаясь вырваться, когда его уже оттаскивали в сторону. — Она же смертная! Напыщенный древний индюк! Ты забыл уже, как гоняешь по серпантину? Как часто ты потом металлолом сталкиваешь в канаву и в обгоревшей одежде тащишься домой? Ты повез ее туда без шлема, на огромной скорости, так, будто ей ничего не грозит! Ты придурок! Она же смертная! Ты хоть представляешь, чем это все могло закончиться? А если бы ты врезался? Перевернулся? Свалился с обрыва?

— Заткнись!

— Тупой ублюдок! Ты же постоянно долбишь, что люди — пустое место! Так и оставь ее в покое! Она моя!

— Мало тебя пороли!

— И близко чтоб больше тебя не видел! Катись в преисподнюю, возвращайся в свою Тмутаракань и болей своей вонючей мизантропией подальше от нас! Подальше от нее!

Люба зажала уши руками и отвернулась. Ей хотелось обратно, в дом, где никого постороннего, где тихо и спокойно и уж точно не случится никакого мордобоя.

Эсфиль аккуратно обняла ее за плечи.

— Пойдем-ка домой, — и потянула за собой. — Пусть эти петухи сами разбираются.

Люба почувствовала, что рука Данилецкой нервно подрагивает.

— Ты в порядке? — тихо спросила Эсфиль.

Люба молча кивнула. Эсфиль вздохнула с облегчением, опустила руку ниже и перехватила её локоть, а потом повела по тропинке к дому.

— Странные дела сегодня творятся, — задумчиво сообщила Данилецкая, игнорируя вопли и звуки ударов за спиной. — И главное, сразу много. Может, запремся в комнате, мужиков выставим, пусть хоть в дым морды друг другу понабивают, останемся только мы и Лазурь еще позовем, уговорим по бокалу вина, пару персиков, виноград, коробка шоколада и сразу спать?

Издали все еще неслись истошные вопли и ругательства. Хорошо, что они остались позади.

И Люба с облегчением улыбнулась, молча кивая. Да, спасибо, это как раз то единственное, что ей сейчас нужно. Убраться от сюда подальше.

Глава 16

За окном раздался грохот, будто осыпалась огромная пирамида из кубиков. Люба почти подскочила, с трудом продирая слипшиеся глаза.

— Твою мать! Откуда такие идиоты лезут? Ты куда прешь? — орал чей-то далекий, охрипший с похмелья голос. В ответ кто-то невнятно выругался.

— Сам мудак!

Вопли удалялись, а Люба вспомнила полученную на вчерашних посиделках с девчонками информацию о том, что в данный момент часть сада перестраивают, втискивая на территорию крытый бассейн, так что, по-видимому, за окном буянили члены рабочей бригады.

Люба зевнула, поворачиваясь к окну. Не так уж и рано, судя по наполнявшему комнату прозрачному свету.

И замерла.

Бостон сидел в кресле, наклонившись вперед и упираясь локтями в колени. В тех самых вчерашних джинсах, уже местами испачканных, натянутых на коленях так же сильно, как кожа обтягивала костяшки на его скрещенных замком пальцах.

Настроение от чудного летнего утра мгновенно испортилось. Люба молча встала и потянулась за лежащим на стуле халатом, похожим на огромное, свитое мышами из старых тряпок гнездо.

— Что ты тут делаешь?

Вчера она выяснила, что комната предназначается специально для нее. И все заполняющие немалое пространства гардеробной вещи приобретены для нее Лазурью, которая любит бродить по магазинам, скупать всякую всячину, а после раздаривать знакомым. За год ей было куда развернуться…

Бостон тоже нервно подскочил с места и бросился к окну. Потом обратно.

— Слушай, Ло, я понимаю, что… ну, как все это выглядит, и что для тебя ничего не изменилось, просто получилось, что вечером ты заснула, а утром проснулась… Но для меня прошел год. Для всех нас, — поправил Бостон, нервно сунув руку в волосы и чуть ли выдирая их клочьями. Судя по тому, что говорил он очень быстро, речь Бостон заготовил заранее, а теперь в максимально быстром темпе старался ее выложить.

— Поговорить мы можем и после завтрака, — ядовито заявила Люба, размышляя, почему этот тусклый отблеск на его коже так сильно привлекает к себе внимание, будто неважно, что перед тем, как заснуть, она поклялась всеми ей известными страшными клятвами — последнее, что она станет делать, так это любить такого ненадежное существо, как Бостон. Осталось только решить, как так извернуться, чтобы суметь оставить его позади и заставить себя никогда не оглядываться. Она бы что-нибудь придумала, имей в запасе чуть-чуть больше времени, но его появление ранним утром перечеркнуло все Любины планы по самосохранению.

— Да, я… Я просто привык здесь находиться.

Бостон неожиданно замолчал. Вслед за ним Люба перевела взгляд на стол, где лежала пачка ее документов. Паспорт, права, две кредитные карты, одна — та, куда переводилась зарплата за участие 'в эксперименте', вторая — подарок Лайры. Девчонки сами вчера выложили сюда документы, позволяющие комфортно существовать в человеческом мире, не дожидаясь просьбы.

— Ты собираешься уехать? — сухо спросил Бостон.

— Какая наблюдательность! — еще суше ответила Люба, сгребая все свое имущество в кучу и как попало засовывая в лежавшую тут же сумочку из бежевой кожи, которой ночью хорошо подвыпившая Лазурь трясла перед носом до тех пор, пока Люба не собралась с силами и кое-как не выразила свой неземной восторг при виде серебряных дизайнерских застежек и продуманных элегантных линий.

— Подожди! Ло, я понимаю, что между нами все с самого начала сложилось неправильно и некрасиво. И что ты попала в самый центр нашей собачей склоки, не имея ко всему происходящему никакого отношения. Я все понимаю, правда. Только не уезжай сейчас, слышишь? Останься, мы вместе попробуем как-то разобраться… Нельзя оставлять все как есть, я думаю, что смогу все исправить. Я постараюсь, если ты останешься. Пожалуйста.

Люба открыла рот, собираясь сказать много чего интересного, но неожиданно ответила коротко:

— Нет.

Бостон молчал все время, пока Люба, распахнув дверь в гардеробную, шарилась в вещах, выбирая одежду и думала, где переодеться: уйти в ванную или сделать это в наглую прямо возле кровати. Но если честно, это было чистейшей воды бравадой — она прекрасно знала, что ей не хватит решимости раздеваться перед Бостоном даже после всего того, что между ними было.

Случайно было, педантично уточнила Люба про себя, не озаботившись подниманием с пола соскользнувших с вешалок платьев и блузок. Они лежали мятыми цветными пятнами, выражая беспомощность и укоризну, от которой сжалось бы сердце любого существа, способного читать язык вещей, но Люба не обратила на это внимания.

— И чем же тебе отплатили за услугу? — не сдержавшись, прервала она тяжелое молчание.