Карина Демина - Леди и война. Цветы из пепла Страница 46

– Веселишься?

Куда уж веселей. С него же станется ударить просто, чтобы кровь пустить.

– Боюсь, – честно созналась Меррон, отодвигаясь от клинка.

Терлаку заложники не нужны. И на Дара ему плевать. Убьет убийства ради.

– Правильно. Люди должны бояться. Страх, он дает возможность острее ощутить вкус жизни. Вот ты не боялась и жила себе как жилось… не шевелись, а то хуже будет.

Он дотянулся-таки острием до кончика носа, коснулся, позволяя ощутить холод железа.

– А ты знаешь, что женщинам мужскую одежду носить – это позор?

Лезвие плавно двинулось по щеке, очерчивая полукруг.

Замереть. Не дышать даже.

– Женщина должна знать свое место… быть покорной… послушной…

Вкус железа на губах. И клинок с неприятным звуком царапает зубы.

– Знаешь, там, в Краухольде, меня обвинили в излишней жестокости. А разве я жесток? Я справедлив. Та шлюха сама ко мне пришла… а потом стала кричать о насилии… я отрезал ей губы. И кончик носа… очень чувствительное место, ты ведь должна это знать. Я лишил ее век… за ложь. Просто за ложь.

И еще потому, что ему нравилось.

Странная у Меррон все-таки жизнь. Хорошие люди уходят, а ненормальные возвращаются.

– А мне сказали – жестокость… на самом деле им плевать на шлюху. Они просто хотели избавиться от меня, вот и нашли повод. Злоупотребление положением… ложные доносы… невинные жертвы. Все в чем-то да виноваты.

Он убрал нож, на котором блестели капельки крови.

Все-таки порезал, сволочь этакая…

И ведь дорежет, вопрос лишь в том когда.

Меррон попыталась утешить себя мыслью, что Терлак всяко лучше Харшала с его рассказами о нежити, он просто убьет, но получалось не очень.

– И все-таки, – Терлак слизал кровь, – что это за место было?

Причин молчать Меррон не видела, вот только голос ее предательски дрожал. И слова терялись. Неприятно рассказывать о чем-то, когда теряются слова.

Или совсем заканчиваются.

– Вот оно как… – Крутанув нож на ладони, Терлак почти позволил ему выпасть, но в последний миг подхватил, зажав между пальцами. – Грустно.

Меррон согласилась: очень даже грустно. Солнышко светит, птички поют… день хороший, замечательный просто-таки день. Неохота таким умирать.

– Значит, мне лучше убраться отсюда, и подальше…

Терлак перевел взгляд с Меррон на лошадь и поморщился:

– Двоих не выдержит. Извини.

Клинок метнулся к глазам, и Меррон отпрянула, не удержала равновесия и завалилась на спину. А в следующий миг лошадь завизжала. И Терлак тоже. Громко. Страшно. Все кричал, кричал…

Меррон перекатилась на живот, поднялась, и… хорошо, что ее уже вырвало. Терлак был жив. Он лежал, неестественно вывернув руки, а на груди его уютно устроилось существо. Оно разодрало живот и теперь методично в нем ковырялось.

Жаль, что Меррон никак не леди. Упала бы в обморок. В обмороке как-то спокойней, что ли… и когда тебя жрут, наверное, не больно.

А тварь, разом забыв о жертве – Терлак уже не кричал, но только повизгивал, – повернулась к Меррон. Оно разглядывало ее секунд десять, а потом качнулось навстречу.

– Знаешь, а давай ты меня как-нибудь небольно убьешь? – сказала Меррон, глядя в мертвые глаза.

Существо протянуло руку и коснулось щеки, оставляя на ней липкий след.

– Шею там сломаешь… или вот горло перегрызешь. Лучше горло, чем как вот его…

Оно вздохнуло и тычком опрокинуло на бок. Зажмурившись, Меррон попросила себя лишиться чувств… Что-то мокрое коснулось запястий.

Рывок. Ворчание.

И свист…

А веревки исчезли.

Наверное, связанные люди в представлении карто выглядели не слишком аппетитно…

Меррон перевернули на спину, усадили, пригладили волосы. Но когда тварь, дружелюбно оскалившись, протянула темный, еще кровящий шмат Терлаковой печени, сознание все-таки смилостивилось над Меррон…

Я не люблю прощаний, ни долгих, ни коротких, а расставания и вовсе ненавижу всей душой. Снова кого-то терять, пусть и на время, но все же.

Йен чувствует неладное и прячется под кроватью, где сворачивается калачиком и лежит, обняв несчастную запыленную шапку. Я уговариваю его выйти, чувствуя себя предателем, и, когда слова заканчиваются, Кайя просто переворачивает кровать. Он успевает поймать Йена прежде, чем тот находит новое укрытие.

– Тебе небезопасно здесь оставаться. – Кайя разговаривает с сыном так, словно тот уже достаточно взрослый, чтобы понять. А может, и вправду взрослый. – Я не настолько доверяю этим людям. И с нами тебе нельзя.

Йен не плачет, но смотрит так, что у меня сердце на куски разрывается. Я снова оставляю ребенка.

– Когда станет можно, мы тебя заберем. Обещаю.

Вздох. Кивок. И Йен прижимается к кожаной куртке.

…я не знаю, что ему еще сказать.

…скажи, что любишь и будешь скучать.

Кайя повторяет шепотом, на ухо. Наверное, это нужные слова, потому что Йен успокаивается. Он позволяет себя одеть, потом деловито собирает шарики, все до одного, набивая ими честно отвоеванную шапку. Брайан хмурый. Он не собирается капризничать или плакать, но только предательски шмыгает распухшим носом. И шарик, протянутый Йеном, берет недоверчиво.

Еще один достается мне. Третий, темно-синий, получает Кайя.

Дальше – двор. Суета. Экипаж, запряженный четверкой массивных и спокойных лошадей. Уже знакомая мне дама в сером дорожном платье.

На крышу грузят сундуки и коробки.

– Когда придет осень, – Кайя сажает Йена на плечо, – и тебе исполнится два года, то ты откроешь вон ту коробку. Вот ключ. Не потеряй.

Глянцевый сундук заперт на четыре замка.

Я знаю, что в нем – полный рыцарский доспех в сине-белых цветах дома Дохерти. Тяжеловатая игрушка, а наличие меча, топора и шипастой булавы я вовсе не одобрила. Как и топазовый гарнитур для Настасьи. Маловаты дети для таких игрушек.

Только разве ж послушают…

…а если все-таки потеряет?

…Урфин передаст запасные.

– А это, чтобы мы знали, где ты находишься. – Знакомый серый браслет опоясывает руку Йена.

Гайяр выходит в сопровождении десятка рыцарей. Эскорт, от которого Урфин не отказывается, да и мне спокойней как-то… я знаю, что здесь безопасно, куда безопасней, чем по ту сторону вала, но… все равно спокойней.

Йен обнимает меня на прощание, всхлипывает все-таки и уточняет:

– Скоро?

– Настолько скоро, насколько получится.

Поцеловать в щеку. Поправить берет. Убедиться, что в карете есть специальные кресла для детей, что кроме кресел имеются и подушки, и одеяла, и знаю, что Урфин не позволит им замерзнуть, а серой даме – обидеть Йена, но…