Академия соблазна. Дурнушка из преисподней - Кая Север Страница 46

— Я вас ни о чем не просила. Никогда, — мой голос серьезный, уверенный, и в то же время быстрый, потому что времени у нас очень и очень мало, — Но сейчас мы забираем его с собой. Это не обсуждается. 

Фанни, кажется, готова убить меня взглядом. Я вижу по ее глазам, что ей сейчас приходится, мягко говоря, несладко — выглядит она неважно, и видно, что поддерживание портала высасывает из нее все соки. В ответ на мои слова она лишь раздраженно рычит…

А вот Ману, все такой же предельно собранный и серьезный, молча шагает обратно ко мне, резко взваливая безвольное тело Дэмиана к себе на плечо.

Внутри меня что-то обрывается от облегчения.

У меня получилось.

Что будет там, за пределами портала, когда мы снова будем в академии — неважно. Главное, что сейчас я себе не изменила. Сделала так, как чувствовала. Так, как должна была сделать.

Какими бы ни были последствия — я готова взглянуть им в лицо.

24. Неудавшаяся попытка умереть

Дэмиан

Не помню, чтобы я так сильно прежде ненавидел свою печать. Задуманная по своей сути как средство, помогающее мне справляться с душащими меня эмоциями… Она же стала моей тюрьмой. Испытание превратилось в вечное наказание. И я бы попробовал отрешиться и смириться со своей незавидной участью… В конце концов, я был создан, чтобы воевать. Всю свою жизнь я слепо подчинялся, убивая и уничтожая по приказу других. Растлил и исковеркал свою душу, привыкнув испытывать сплошные гнев и ярость… Но теперь, когда все вернулось на круги своя, и в Мэг вселился дух ее матери, жестокой и безумной богини, что желала когда-то смерти всех демонов — теперь я отчаянно желал избавиться от сдерживающего меня клейма.

И все из-за одной лишь девушки, что перевернула мой мир с ног на голову.

У меня никогда не было друзей. Не было тех, кто хоть как-то проявлял ко мне участие. Была только Мэг — в своем сострадании отчего-то захотевшая помочь мне исцелить мою душу от всеуничтожающего гнева. Она терпела мое присутствие рядом, контролируя и подчиняя, и я ей был благодарен хотя бы за это. Я был готов отдать за нее жизнь. Но то, что сделала Ариана… Я все еще не был уверен, что понимаю, как ей это удалось.

Она ослабляла действие печати, и при этом позволяла мне быть собой. Таким, каким я не был уже тысячи лет. Я не понимал, как она это делала, пока не увидел ее ангельские крылья. 

В тот злополучный день, когда, подчиняясь Гемере, я должен был ее убить.

Я все еще не понимал, чего хочет мать Мэг. Она держалась скрытно, накапливая силы. Восстанавливала по крупицам источник магии в разрушенном доме Мегеры, буквально высасывая его из окружающего мира, и давалось ей это куда быстрее, чем я мог бы рассчитывать. Отстраивала заново все иллюзии — играючи, словно и не было этих двадцати лет забвения. В который раз я пожалел, что законы вселенной таковы, что боги никогда не умирают бесследно. Уничтожить божественную суть невозможно. Но вот так вернуться и начать все заново…

Для этого Гемера должна быть и вправду невероятно могущественной богиней. Или… Она черпает силу Мэг. Как бы там ни было — оба варианта грозили Шеолу грандиозными бедствиями.

А я ничего, абсолютно ничего не мог с этим поделать.

Догадываться о планах Гемеры я начал понемногу тогда, когда она привела меня в темницу, в которой она держала младшего сына прежнего архидемона. Хоть тот и был младенцем во время последней войны, и не мог помнить даже гибели последних из королей ада — но Гемера все равно требовала от него знаний, которыми тот попросту не мог обладать. Кажется, ей нравилось попросту мучить этого бедолагу… А заодно и меня.

Потому что ее пленник, это дитя по имени Ману, обладал на редкость чувствительным даром эмпатии. И чувствовал все то, что чувствовал я.

И если я был привыкшим к любой боли, которое мне может причинить острое лезвие или магия, то демон, которого Гемера пытала, сдался достаточно быстро. И сказал, что не может ничего знать о прежней мощи архидемонов, в частности, той, что обладал его отец, потому как он всего лишь младший сын… И там, в академии, есть старший.

Тогда-то Гемера и приняла решение напасть на владения Андраса.

Найти Сану, старшего сына, ей не удалось. Оно и понятно — никто в здравом уме, обладая бесценными знаниями, не ринется в атаку на ту, которая, к слову, еще и выглядит, как Мэг. Зато Гемере удалось надолго вывести Андраса из строя, застав его врасплох, захватить в плен Ариану, и…

Сделать, по сути, своими действиями заявление о начале новой войны.

Я не мог не пытаться препятствовать побегу пленников Гемеры. Более того — я знал, что они сбегут. Я сам дал Ариане эту мысль, надеясь на то, что у нее получится придумать план. Сам же я попросту не мог навлекать на нее беду своей помощью — стоит Гемере узнать, на что девушка способна, поймет, что Ари ослабляет действие защитной печати, она тут же пустит ее в расход. 

А потому мне оставалось надеяться, что у пленников получится меня убить, как только я попытаюсь помешать их побегу.

Внутренне я ощутил некое подобие облегчение, когда невероятно сильные пальцы Ману сдавили мою шею. Всего лишь на мгновение -- потому как в следующую же секунду печать взбунтовалась, не позволяя мне поддаться врагу, она требовала, чтобы я выполнял приказ, а именно — не дал сбежать этим двоим, я должен был следовать воле Гемеры, своей хозяйки, до самой смерти. И если для этого мне требовалось высвободить, убивая самого себя, весь свой магический резерв… Я это сделал.

Не знаю, что произошло раньше — пальцы Ману сломали мою шею, или моя магия опустошила меня изнутри, стремясь испепелить противника. В любом случае -- я сражался до конца. В том числе, и с самим собой.

Не бывает смерти чище для измученной, искалеченной души.

Когда, будучи в сокровенном небытие, тихом и полном тайн омуте безграничного ничто, я ощущаю тепло на своей щеке — мне кажется, я готов взвыть от чувства запредельной, незамутненной ненависти.

Ненависти ко всему.

Даже здесь, после окончательного момента своей смерти, я ощущаю ее. Я не чувствую тела, но отголоски печати все еще обжигают мое лицо,