КРЫсавица (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна Страница 46

— Коня возьми, верхом быстрее, — приказал Диего, нахмурившись. — Хосе, неси мальчика в гостиную.

Хосе неуклюже поклонился, а Диего привычно посадил крыску на плечо, взял протянутый Бернардо сундучок и вышел из комнаты, жёстко наказав другу никого из слуг не пускать. А то им дай волю, всю комнату с ног на уши перевернут под видом уборки, потом ничего не найти будет. Бернардо послушно кивнул. Чем меньше людей входит в покои Диего, тем меньше вероятность обнаружения потайного хода.

По пути в гостиную Диего смог оценить размах приготовлений к балу и сдавленно чертыхнулся: судя по подготовке, приглашены не просто пара-тройка соседей, а как минимум половина городка!

— Я Рэмми на диванчик у окна положил, сеньор, — пробурчал Хосе, с грацией медведя вываливаясь из гостиной.

— Спасибо, Хосе, — Диего коротко кивнул и, перешагнув через ведро воды с густой шапкой мыльной пены, вошёл в гостиную.

Рэмми сжался комочком на диване, плечи и спина мальчугана мелко вздрагивали.

— А ну-ка, — Диего ласково повернул мальчика лицом к себе, — что тут у нас?

— Я воду пролил, — хлюпнул носом Рэмми, размазывая слёзы по щекам, — поторопился и вот… Права Розамунда, никакого от меня проку, простейшего задания выполнить не могу-у-у-у…

— Подержи-ка, — Диего сунул мальчугану крыску, — можешь погладить, она обожает, когда ей между ушек почёсывают. А я обработаю ожоги.

— Нешто Вы умеете, сеньор Диего, — с сомнением шмыгнул носом мальчуган, — енто же токо лекарям под силу.

— Не только, — Диего открыл резко пахнущий травами сундучок и достал из него прозрачный пузырёк с тёмно-зелёной жидкостью, — меня мама многому научила. Глаза закрой.

Рэмми послушно прикрыл глаза, по-прежнему крепко сжимая в руках крысу, которая, что интересно, и не пыталась вырваться, внимательно наблюдая за Диего.

— А я думал, крысы глупые, — пропыхтел Рэмми, мужественно сдерживая себя от крика и слёз. Обожжённую кожу пекло всё сильнее, а после лекарства начинало ещё и немного пощипывать.

— Ну что ты, — Диего ещё раз аккуратно промокнул ожоги маминым чудодейственным отваром и тщательно закупорил пузырёк, — серые животные считаются самыми умными.

— Кроме лис, — Рэмми широко улыбнулся, восторженно блестя глазами. — Среди лис самый умный — чёрный. Чёрный лис, Зорро, Вы слышали о нём, дон Диего?

Диего сдавленно кашлянул.

— Ах, да, конечно, Вы о нём слышали, — Рэмми хихикнул, прикрыв ладошкой рот, — комендант Вам ещё предлагал плащ и маску примерить…

— Рад, что тебе уже лучше, — Диего поднялся и взъерошил волосы мальчугану. — А теперь слушай меня внимательно: до приезда лекаря не вставай, ожоги не колупай и не расчёсывай. Это понятно?

— Дон Диего, да у меня уже всё прошло, — заныл Рэмми, но Диего строго нахмурился:

— Ты меня слышал.

— Да, сеньор, — тяжело вздохнул мальчуган, снова утыкаясь носом в спинку дивана.

Диего негромко хмыкнул, опять посадил крыску себе на плечо и вышел навстречу лекарю, с озабоченным видом оглядывающемуся по сторонам.

— Дон Диего, — старик лекарь близоруко сощурился, — каким прекрасным кабальеро Вы стали! Что и говорить, Испания сделала из мальчика мужчину!

— А вот Вы совершенно не изменились, — Диего обнял старика, с наслаждением вдыхая знакомый с детства аромат приторно-сладких микстур и табака, — годы над Вами не властны, сеньор Мендес.

— Ох, дон Диего, только с годами начинаешь понимать неотвратимость старости, — вздохнул лекарь. — Однако я заболтался. Что у Вас случилось? Мери пыталась мне рассказать, но Вы же знаете женщин, от них никогда не услышишь ничего путного!

— Рэмми ошпарился. Нёс котелок с кипятком и споткнулся.

— И только-то? — дребезжаще рассмеялся лекарь. — Ох уж эти мальчишки, вечно у них синяки да шишки! А помните, дон Диего, как Вы в пять лет попытались сесть на коня Вашего батюшки?

Крыса заинтересованно пискнула и подалась вперёд, но Диего с мягкой улыбкой прервал поток воспоминаний:

— Прошу прощения, сеньор Мендес, мне нужно готовиться к балу. Надеюсь, Вы и Ваша несравненная супруга почтите нас своим присутствием?

— Разумеется, — польщённо улыбнулся лекарь. — Моя племянница, сеньорита Роза, мечтает с Вами познакомиться.

Улыбка Диего немного поблёкла.

***

Диего

Признаюсь честно: балы мне никогда не нравились. Танцевать я не люблю, хоть и умею, а бесконечные разговоры ни о чём (обсуждать серьёзные темы на балу считается дурным тоном) усыпляют быстрее и надёжнее любого снадобья. Мальчишкой я люто завидовал Бернардо, чьё положение в нашей семье избавляло его от обязательного присутствия на светских мероприятиях. Повзрослев, я научился флиртовать с хорошенькими сеньоритами, обмениваться остротами с кабальеро и почтительно выслушивать воспоминания седых сеньоров, неизменно сводящиеся к критике современной молодёжи и ностальгии по безвозвратно ушедшему прошлому. Балы перестали быть ненавистной повинностью, но и полюбить их я так и не смог.

— Вот объясни, Бернардо, чего ради отец пригласил к нам весь город? — я взял бледно-золотистую рубашку, по рукавам и вороту отделанную атласными лентами.

Бернардо выразительно приподнял брови и развёл руками.

— Да, ты прав, наше семейство одно из самых влиятельных в городе, мы не могли пригласить только соседей, — я запутался в лентах и чуть не порвал рукав. — Чёрт! Но это же не повод устраивать на меня самую настоящую облаву! Можно подумать, мне коменданта с солдатами мало!

Бернардо активно зажестикулировал.

— Я не так стар, чтобы задумываться о наследниках!

Я сердито стащил рубашку и швырнул её в кресло:

— Проклятые ленты, дай простую белую.

Бернардо сурово поджал губы и непреклонно покачал головой.

— Ты прав, — я тяжело вздохнул, — обычная белая рубашка дону Диего де Ла Вега не подойдёт, слишком простая для блестящего кабальеро. Ладно, тогда светло-серую.

Бернардо как-то странно приподнял бровь, внимательно глядя на меня.

— Что? — я развёл руками. — Светло-серая рубашка и тёмно-серый, расшитый серебром камзол. Не переживай, он достаточно яркий и блестящий.

Бернардо кашлянул, кивнув на крыску. Что случилось? Пушистая сеньорита решила попробовать на зуб отвергнутый мной наряд? Я резко повернулся, но крыска и не думала хулиганить, чинно сидела на подушке, обернув лапки хвостиком. Тёмно-серая шёрстка глянцевито поблёскивала в лучах солнца.

— И что? — я фыркнул, чувствуя, как кровь прилила к щекам. — Да, мой костюм по цвету совпадает с крысиным мехом. Лично я ничего преступного в этом не вижу!

Бернардо скептически изогнул бровь, всем своим видом спрашивая: «Если нет ничего преступного, то чего же ты так взвился?»

Я отвернулся от излишне наблюдательного друга, сделав вид, что старательно подбираю шейный платок. Только от самого себя отворачиваться я не привык, да и самообман считал слабостью, простительной для сеньорит, а никак не для взрослых мужчин. Что именно меня зацепило? Я задумчиво поворошил платки, собираясь с мыслями. Я принял цвета Каталины, тем самым признав её своей дамой. Глупости! Я раздражённо фыркнул, захлопнул крышку сундука, безжалостно придавив один из платков, и широким шагом подошёл к окну. Я создаю волка из собачьего следа. Серый мне всегда нравился. Я глубоко вздохнул и отрицательно покачал головой. И опять я пытаюсь себя обмануть. Мне всегда нравились коричневый, зелёный, жёлтый, ярко-красный, а серый казался блёклым и унылым, присущим старым девам, так и не познавшим мук любви. Только с момента появления в моей жизни Каталины серый цвет стал для меня связан с загадкой, которую непременно нужно разрешить, непокорством, скрывающимся под показным послушанием, и страстью, прячущейся под пеплом равнодушия. Мне нравится не сам цвет, а та, что по злой насмешке судьбы вынуждена его носить.

— А что, малышка, может, спустишься на бал? Когда луна взойдёт? — я круто повернулся на каблуках и впился взглядом в крыску.

При мысли о том, что я смогу потанцевать с Каталиной, буду любоваться блеском каштановых локонов в тёплом свете свечей, слышать печально-насмешливый серебристый смех, я расцвёл счастливой лучезарной улыбкой. Только вот сама сеньорита моего восторга не разделяла, выразительно покрутив лапкой у ушка.