Академия Сирен. С принцами вход воспрещён! - Кристина Миляева Страница 46

в них был принц во всём своём великолепии и детской непоседливости. И где он пропадал уже несколько часов? Он нужен мне... Больше всего на свете сейчас именно он нужен мне! Чтобы понять, что всё хорошо, что город выжил, что он остался всё таким же прекрасным и проблема не во мне. Ведь стать погибелью для всего на океанском дне – далеко не предел моих мечтаний и от данной участи я бы с радостью отказалась. Не задумавшись даже на мгновение, послала бы всё к чёрту!

Молчаливый и немного злой, он бы обнял меня очень крепко, зачем-то начиная перебирать волосы и поглаживая по спине. Точно так же, как в тот момент, когда мы сидели в зале, наполненном звёздным светом, и молчали, понимая, что чудеса не вечны. Он не говорил слов утешения, не проявлял свою жалость, смотрел в глаза с прежней твёрдостью и небольшим упрёком, но именно рядом с ним я могла дать волю слезам. Ведь он не обвинил бы меня в халатности, глупости и наивности. Понял бы и принял бы всё со спокойным равнодушием и холодной отчуждённостью. Как и полагалось будущему правителю.

Он захлопнул дверь специально громко. Если я не хотела его видеть, то спокойно смогла бы уйти. Вот только тишина в настоящий момент пугала намного больше, чем все досужие пересуды, которые уже давно не трогали сердце. Сбросив обувь, от забрался на постель, чтобы проверить моё состояние. Сгорбленный коралл настораживал, но высоко и гордо вскинуть голову я не могла. Просто не для меня такие испытания, они слишком выматывали, не позволяя прочувствовать трагизм ситуации. Просто угнетали такие последствия, виновником которых была я сама.

Я схватилась за край одеяла, чтобы попросту не показывать ему насколько страшно мне было, аккуратно отсела чуть в сторону и попыталась зажать лицо в сгибе руки. Почему так тяжело? Ведь и раньше случались неприятности, но почему именно сейчас всё так отвратительно ложиться одно на другое? Словно меня в самом деле кто-то проклял и ковен таким образом отыгрывался на мне, указывая, что идиоткам место где-нибудь в канаве жизни, а не на яркой сцене аристократов и великих деятелей страны.

Вся жизнь прошла мимо! Целая вечность и всё впустую. Я так и осталась полной дурой, которая не видела ничего дальше собственного носа. Была ли в этом ирония? Несомненно! Я поджала губы, снова вспоминая о той записке, которую нашла на столе утром, о всполохах магии за окнами дворца, о той панике, которая накрывала с головой, о принце… Перебирая всё это в голове, я не могла признаться даже самой себе, что немного утрировала и перегибала палку. Дышать снова стало невозможно. То ли из-за того, что меня отпустило, то ли из-за того, что истерика опять накрыла. Вариантов было больше, чем ответов.

Сзади послышались тяжёлые вздохи. Значит, всё-таки он был рядом со мной не для того, чтобы проклясть безумную идиотку, возомнившую, что разборки с ковеном – детская ерунда. И всё же мой старый приятель из далёкого детства был так непредсказуем. Он медленно притянул меня к себе и пересадил на колени, спускаясь по позвоночнику вниз, чтобы вновь притиснуть к своему горячему телу, как в храме звёзд. Свет не включён, все окна закрыты тёмными шторами, тускло горели несколько ночных шариков. Но даже так я была слишком близко к нему.

Кронпринц старался придать драматизма нашим с ним разборкам? Или просто запомнил, что мне нравилось и успокаивало пламя горящей свечи? Костры меня не привлекали нисколько, зато свечи делали настроение немного лучше. Но этому разговору было без малого десяток лет, разве возможно вот так хранить воспоминания о ком-то? Похоже можно… Лишь я в очередной раз доказала, самой себе, насколько невежественной и отчуждённой дурой была, раз позволяла игнорировать столь обыденные вещи.

Какое-то время мы сидели в тишине и практически не шевелились. Мелкая дрожь начала отступать, позволяя дышать спокойнее и размеренное. Я чувствовала рядом с собой уверенную энергетику, немного резковатый аромат крови и магические волны, которые буквально взрывались в пространстве, наполняя его неприятными морозными иголочками. Я смотрела на пламя свечей и погружалась в водоворот невесёлых рассуждений о том, что произошло со мной за последние месяцы. Пахло чем-то горьковатым. И пламя перед глазами начало расплываться от набегающих на глаза слёз, которые я не желала показывать.

Мужчина, так трепетно сжимающий меня в своих объятиях словно заранее знал, что ему требовалось сделать, чтобы я расплакалась и наконец-то дала волю накопившейся в груди обиде и печали. Ведь после того, как ты изольёшь душу горькими слезами, всегда становилось легче. После этого уже способна говорить и объяснять свои чувства, выговариваться, кричать, а после и улыбаться. Горько, надсадно с толикой затаённой печали. Но не так яростно и безумно, как в те моменты, когда в голове замирали сотни огней и взрывались целые галактики, которые я видела из окон храма звёзд.

Я смотрела на него мокрыми от слёз глазами, не решаясь поверить в реальность происходящего. Пошевелиться страшно, боязно спугнуть эту лёгкую, ненавязчивую тишину, которая буквально таилась между строк и не собиралась отдавать нам возможность здраво мыслить. Это точно был он? Тот, кто так утешает? Или это очередной бред моей искажённой и переломанной психики? В любом случае, та серьёзность, с которой он молчал и укачивал меня в своих объятиях, заставляли поверить, что он действительно делал это ради меня, для меня… И от одной лишь мысли об этом на душе становилось чуточку теплее.

Откинув в сторону одеяло, кронпринц низко-низко наклонился к моему лицу, нависая сверху словно угроза. Я уставилась на него, пытаясь понять, что происходит, вот только никаких объяснений так и не нашла. Что вообще могло прийти ему в голову и с чего он начал вести себя подобным образом? Вопрос, который я не могла задать ему в слух, ведь не имела на то никакого права. Мы слишком разные, разделённые не только положением, но и отношением общественности к нам. Две параллельные линии, не способные пересечься в одной точке.

— Если ты не улыбнёшься, я откушу тебе нос, — вдруг пробормотал он таким серьёзным голосом, словно пытался мне доказать какую-то теорию о том, что сбежать я не смогу. — Всё закончилось и теперь всё хорошо, так что перестань сидеть тут с такой рожей, словно тебя на убой поведут и к смертной казни приговорят.

— Что ты сделаешь? — у меня едва глаза на лоб не полезли от подобного