В смысле, Белоснежка?! - Анастасия Разумовская Страница 46

– Как хорошо, что мы живём не в таком ужасном мире, – низким, хрипловатым бархатом отозвался Кот и отвернулся к своей соседке: – Курочку или, может, паштет, Аврора?

И в этом его «Аврора» прозвучало так много нот, так много интонаций!

Ненавижу! Как можно вот так, произнося одно лишь имя, без метафор и комплиментов, сказать так много?

Гад!

Я наклонилась к созерцающему меня Румпелю, положила руку на его руку, заглядывая в глаза. Постаралась придать голосу интимности:

– Вы же поухаживаете за мной, герцог?

– Безусловно, моя королева.

Я одна уловила в его холодном тоне насмешку?

Глава 16. Злые подростки

Всегда считала себя трезвомыслящей разумной женщиной. «Мужики – сволочи», – рыдала на моём плече единственная подруга Рада после очередной неудачной попытки возложить собственный внутренний идеал на земные плечи очередной настоящей любви. Я утешала, но думала про себя: «Ну да. Естественно. Это априори так. Но тогда зачем ты снова и снова разбиваешь своё сердце?».

Я искренне любила Раду, но никогда не могла понять, почему моя разумная подруга теряет голову и понимание жизни каждый раз, когда на её горизонте оказывается симпатичная сволочь в штанах? Что вообще в жизни женщины, в её мозгах меняют симпатичные штаны?

В университете одногруппники прозвали меня «Снежной королевой». Ко мне пытались подкатывать, меня пытались оскорбить, но… Все их дешёвые комплименты, банальные до зевоты манипуляции не могли нарушить логическую стройность моих мыслей. Я с детства знала: этой половине рода человеческого доверять нельзя. И не потому что мама так твердила, а потому что… Ну это ж очевидно. Даже когда я влюбилась в Серёжу, при всей своей глупой доверчивости, я всё равно не доверяла ему до конца. Как оказалось, не напрасно.

Но сейчас…

Сейчас я вела себя как самая настоящая идиотка и не могла остановиться. Мой рассудок в ужасе остолбенения наблюдал за моими словами и поступками.

«Этого больше не повторится», – подумала я, положив дрожащую руку на рукав куртки моего кавалера – ледяного Румпеля.

Мне нельзя ссориться с Бертраном. Он – мой союзник, а их у меня очень мало. И я знаю, что могу на него положиться. Не в личных отношениях, конечно, но хотя бы в политических. Да и другом Бертран был очень неплохим.

Всё это я осознала, когда мы с герцогом, наконец, покинули обеденный зал. Я была готова к тому, что мой учитель отчитает меня, как глупую школьницу, но Румпель ничего не сказал. Возможно, ему как раз было выгодно, чтобы мы поссорились с Бертраном окончательно, чтобы мне больше не на кого было положиться, кроме как на его темнейшество.

– Отведи меня, пожалуйста, к Белоснежке. Хочу с ней поговорить.

Он молча кивнул.

Сложно пытаться наладить отношения с девочкой, которая уверена, что ты убила её отца. Даже, я бы сказала, невозможно. Но – необходимо.

– Привет! – сказала я, входя в голубую комнату.

Лазурный шёлк на стенах, лимонные атласные гардины. Тонкий лепной орнамент: растения и птицы. Живая птица в трёхэтажной позолоченной клетке высотой с Румпеля. Небольшой музыкальный инструмент, похожий на маленький рояль с двумя рядами клавиш. Клавесин – вспомнила я. Высокие пяльцы с начатой вышивкой золотом по шёлку. Толстая книга с разноцветными иллюстрациями. Всё в комнате дышало красотой и неспешной жизнью сказочной принцессы.

Белоснежка в синем платье, отороченном чёрной лентой, гневно взглянула на меня, поджала губы. Она сидела в кресле с гнутыми ножками в виде птичьих голов и, держа в руках маленький пухлый томик, явно пыталась читать. У её ног примостилась… Чернавка. Обе девицы явно о чём-то разговаривали до моего прихода.

– Я знаю, что ты не рада меня видеть, – вздохнула я. – Но я не убивала твоего отца. А дворцовый переворот… Если бы ты не отдала приказ меня казнить, не разбираясь кто прав, а кто виноват, его бы не было.

Принцесса отвела взгляд и постаралась сделать вид, что меня тут нет. Чернавка осторожно потянула её за платье.

– Ваше высочество, – прошептала тихо-тихо, словно напоминая о чём-то.

– Откуда мне знать, что вы не убивали папу? – процедила девочка.

Я выдохнула. «Ей всего двенадцать лет. Она ребёнок», – напомнила себе, успокаиваясь. Это и вообще сложный, переходный возраст, а тут ещё и достаточно избалованная девочка. Но разве она виновата, что её избаловали?

– Для этого и нужно следствие, – ровным голосом заметила я, подошла и присела рядом с креслом на корточки. Заглянула в упрямое лицо. – Надо было сначала дождаться его результатов, а потом уже выносить приговор.

– Конечно, ведь тогда бы его результаты были бы в вашу пользу. Я знаю, что Румпель – ваш человек!

– До переворота был не мой. Да и сейчас я не уверена, что – мой. Румпель сам за себя, Белоснежка. Он не за меня, он – против тебя. Потому что ты сама оскорбила его.

– Оскорбила? Я принцесса…

– Даже принцесса не может обижать других людей безнаказанно. Если она будет так поступать, то рано или поздно против неё вспыхнет бунт.

Синие глаза засверкали гневом.

– А тогда я направлю на мятежников армию…

– И потопите собственное королевство в крови? А кем тогда править будете, ваше высочество?

– Не потоплю. Каждого десятого на виселицу и достаточно.

Ну ничего ж себе! Монаршья дочка…

– Ну, если каждого десятого… То скорее всего, у обречённых окажутся родственники среди вояк. И тогда армия переметнётся на сторону восставших. Потому что никто не захочет сражаться на стороне кровавой королевы.

Белоснежка задумчиво посмотрела на меня. Закусила губу.

– Если я буду королевой, – тихо возразила она, – то армия не сможет… они же присягнули и…

– Бедная, бедная, наивная девочка. Ну представь себя на месте своего стражника, лучника, рыцаря. Ты дал присягу злой