Сердце степи. Полёт над степью - Ася Иолич Страница 47

- Тебе страшно?

- Мне страшно. Улхасум, что мне делать? - Камайя подняла голову и смотрела на задумчивую улыбку Гатэ. - Я осталась, но это не помогло. Может, мне пора уйти? По крайней мере, у Йерин не будет этого довода… Старая, строптивая, развратная… - Камайя вдруг расхохоталась, и хохот был похож на карканье вороны, потому что чёрное крепко сидело в душе. - Прекрасная пара твоему сыну, та катараме та катаве!

- Не смейся над собой, Камайя, - покачала головой Гатэ. - И не бойся. Там, где страх, нет места любви. Они не живут вместе. Ты обещала мне остаться. Сегодня пир, помнишь? Мой сын отказался от хмельного и дурмана, и я одобряю это, но лишать его твоего общества в праздничные дни было бы преступлением.

- Я чуть не убила его, - тихо сказала Камайя, закрывая лицо руками. - Я забыла о тебе, досточтимая.

- А тебе и не надо вспоминать обо мне так часто, - рассмеялась Гатэ. - Просто смотри на то, чего я уже не увижу, и пусть оно радует твоё сердце, как радовало моё. Смотри на него и на степь. Зарисуй и сохрани их на страницах твоего сердца.

- Йерин бы обрадовалась, убей я его. Об этом я тоже забыла.

- О. Йерин утрачивает силу чадородия, и это мучает её тело и душу. Она то кипит, то превращается в лёд, а власть ускользает из её рук, и она бьётся, как ядовитый угорь в лодке, отравляя прикосновениями всех, кто рядом. Я могла бы её пожалеть, если бы не её яд. Мне сложно было сохранять достоинство, проходя через это, но я держала себя в руках.

- Ул-хас сказал, что в этот раз согласен с Йерин, - в том, что Аслэг недостоин. Сказал, что завтра решит этот вопрос окончательно. Что это значит?

- Он хочет оставить указ о наследнике, и, судя по твоим словам, это будет не Аслэг.

- А сейчас этого документа нет?

- Есть. Но воля Ул-хаса - закон. Не тревожься, милая. Видишь, как всё может измениться? Ветер в степи не стихает, но сегодня он дует в одну сторону, завтра в другую. Кто ещё во дворце прибегает к дурманящим зельям?

- Улхасум, я думаю, Бакан тоже обращается к этому дурману. - Камайя прикусила губу, вспоминая его бешеный взгляд. - А ещё я нашла тайник с ним в книге… Вернее, Аслэг нашёл.

- Бакан… - Гатэ надолго замолчала, потом повернула голову к очагу. - Что ж. Надеюсь, мой муж найдёт время одуматься и изменить решение. Налей себе ачте, Камайя. Посиди со мной. Я рассказывала тебе легенду о юноше, который пытался грести против течения, противясь ему?

24. Руан.Да ты затейник

- Господин Руан, господин Аслэг зовёт тебя, - сказал Шуул, заглядывая в комнату. - Он просил поторопиться.

Аулун с тревогой во взгляде обернулась на них, но Руан поднял ладонь, успокаивая её, вышел вслед за плечистым, гибким хасэгом наружу и нахлобучил шапку. Волосы пружинили, он натянул её на уши и покрутил на голове, чтобы плотнее села.

Сапоги рыхлили сухой снег. Аулун смеялась ночью над его волосами, и он предупредил, что очень, очень строго накажет её за такое своеволие. А она нарочно засмеялась ещё веселее, и снова потешалась над ним утром, лукаво прячась за халатом так, чтобы ничего не скрывать. Теперь эта улыбка была на его лице, и он чувствовал себя глупее некуда, но стереть её, сорвать и запихнуть в карман, как это делала Камайя со своими, не мог.

И не хотел. Это золото, что он обрёл, не было фальшивым, оно было таким же драгоценным, как золото осин на склонах Валдетомо и вокруг исследовательских домов в долине Рогатого Духа. Как золото солнечных лучей тёплой ранней осенью, когда в садах созревают полосатые розовые яблоки, а до серебристого инея, ломко сковывающего сизые и седые травы по утрам, ещё очень далеко. Это было золото закатной дорожки на ряби моря летним вечером, золото спелых колосьев на общественном поле, светлого мёда в ломких сотах, тягучей ароматной смолы на рыжем стволе мачтовой сосны в посадках у верховья Фно.

- Далеко? - спросил он у Шуула.

- Уже не очень, господин.

Дом ничем не отличался от остальных. Он стоял в западной части, у внешней стены, и со второго этажа, из-под крыши, раздавались голоса. Шуул провёл его по лестнице вниз, затем через три толстые двери, и снова вывел на лестницу вниз.

Руан прошёл за ним за следующую дверь, весьма основательную на вид, и отшатнулся. Золото погасло в его памяти, и это было к лучшему, потому что ни за что на свете он не хотел бы смешивать его с тем, что было сейчас перед его глазами в этом тускло освещённом подвале.

- Повтори, - сказал Аслэг, вытирая руки полотенцем с тёмными пятнами.

- Он нанимал… Через меня… И Расмиу… - прохрипел человек, растянутый между кольцами на стене, грязный, весь в липко блестящем, тёмном на грязной коже. - Расмиу выкупал в Рети… Я собирал в Озёрном… Платили им за нападения…

- Кто нанимал? - медленно спросил Аслэг, шагая туда-сюда мимо него.

- Я не знаю имени… Не знаю, кто… Видел его в темноте один раз… у озера... у него узкие глаза… не хасэг. Мне