Иней (ЛП) - Кроуфорд К. Н. Страница 47

Каменный проход был грубо вырублен и становился всё уже, как будто его построили во времена, когда фейри были меньше. Коридор вел к ещё одной лестнице — тесной и вьющейся все выше и выше. Я отважилась медленно подняться по лестнице, Шалини следовала за мной по пятам. Свет от телефона едва освещал ступеньки передо мной. Они всё вились и вились по спирали, пока у меня не закружилась голова и не началась клаустрофобия. Тёмные стены, казалось, наступали на меня.

Мы продолжали подниматься, мои бёдра начали гореть.

Как раз в тот момент, когда у меня возникло искушение остановиться и отдохнуть, мы подошли к другой двери, на этот раз деревянной, покоробленной временем. Я повернула пыльную дверную ручку, наполовину ожидая, что та окажется запертой, но она легко поддалась, открывшись с глухим скрипом.

Я уставилась на потайную комнату в башне и на лунный свет, струившийся по кровати.

Глава 30. Ава

Свет лился через окна, которые окружали нас большой дугой.

Шалини заглянула мне через плечо и выдохнула.

— Это потрясающее место.

Я кивнула, глядя через огромные окна на застывшее во льду королевство. После тесной лестничной клетки это место принесло облегчение. Отсюда я могла видеть разрушенный храм, где Торин признался, что я ему совсем не нравлюсь — крошечное, тёмное сооружение вдалеке, его башни торчали из леса, как чёрные клинки. Перед нами расстилалось посеребрённое море, где лунный свет отражался от заснеженных деревьев, полей и зимних крыш королевства.

«В нашем королевстве распространяется тьма».

Я повернулась, чтобы осмотреть комнату. Потолок над нами вздымался ввысь, как перевёрнутый рожок для мороженого. В комнате стояла односпальная кровать, а также письменный стол со стулом. Днем вид со стола был бы великолепным, но вы бы проснулись с рассветом.

На кровати лежала пыльная книга, и я подняла её. «Присвоенная горным фейри», заголовок был написан по-английски, и на обложке красовалась серебряная корона. Когда я перешла на страницу с авторскими правами, то обнаружила, что она была опубликована всего пять лет назад.

— Шалини, кто-то здесь читал фэнтези-порнушку. Недавно.

Она протянула руку.

— Дай мне это. Мне в нашей комнате нужно что-нибудь поинтереснее готической фантастики восемнадцатого века.

Я передала ей книгу.

— Это место не совсем заброшено. Книге всего пять лет.

— Ладно. Так что мы, вероятно, находимся в комнате убийцы. Может, нам стоит убраться отсюда к чёртовой матери?

— Подожди.

Я подошла к столу, и мой взгляд скользнул по кожаной промокашке, лежащей на поверхности. Рядом стояла старая антикварная лампа с абажуром из цветного стекла и маленькая оловянная подставка для карандашей, из которой торчало несколько старомодных ручек. Всё было покрыто пылью.

— Не похоже, чтобы здесь кто-то бывал в последнее время, — сказала я. — За несколько лет здесь всё покрылось пылью.

Я выдвинула ящик стола и нашла единственную книгу в кожаном переплёте. Кожа была старой и слегка потёртой, без названия, этикетки или чего-либо ещё на её поверхности.

Я открыла том, и Шалини посветила фонариком своего телефона на страницы. Я ожидала увидеть больше надписей на языке фейри, но когда я пролистала страницы, они все состояли просто из чистого бежевого пергамента.

— Какое разочарование.

— Отстой.

Но когда она убрала фонарик телефона, чистые страницы начали мерцать светом. Здесь, в бледном свете луны, на страницах ярко-серебристыми буквами проступили письмена, переплетавшиеся подобно паутине.

— Смотри, — сказала я Шалини, — ты это видишь?

Она повернулась обратно, и свет от её телефона стёр надпись, когда осветил её.

— Должно быть, это лунный свет, — сказала я. — Вот что заставляет текст отображаться.

— Срань господня. Ты можешь это прочесть, Ава?

Благодаря заклинанию библиотекаря я смогла расшифровать текст.

— Это похоже на дату, — произнесла я. — 5 мая, и датировано трёхлетней давностью, — я перелистнула на следующую страницу. — 7 мая.

— Ооо, — протянула Шалини, — личный дневник?

— «Я сижу в самой замечательной башне, о которой, как мне кажется, знаю только я», — прочитала я вслух. От первой же строчки по мне пробежал трепет.

— Такая ты пронырливая, Ава! Это абсолютно не наше дело. Читай дальше, пожалуйста.

Я снова перевернула страницу и начала читать.

***

Даже здесь, в этом тихом месте, я не могу перестать думать о нём, о жестокой красоте его светлых глаз. Он говорит мне, что не думает, что может любить, но не объясняет, почему. Он говорит мне, что есть секреты, которые знают только он и Орла.

Но я знаю, что это ложь. Я чувствую его любовь на себе, как тёплый весенний ветерок, и когда мы поженимся, я верну жизнь этому королевству.

Я помню первый день, когда мы встретились, когда он спас меня от призрака на замёрзших вересковых пустошах. Конечно, я знала, кто он такой. Единственный в мире мужчина, обладающий красотой, способной разбить твоё сердце в мгновение ока.

Я никогда не забуду, когда наши глаза встретились — в тот момент моё сердце словно разорвалось надвое. То, что было целым, оказалось разделено пополам, и одна половина принадлежала ему. И даже если он отказывается признаться в этом самому себе, я знаю, что он любит меня.

— М.

Тут вмешалась Шалини.

— Кто это? Кто автор?

Я уставилась на эти слова, чувствуя, как будто острые когтистые пальцы сжимаются вокруг моего сердца.

— Я не знаю, — ответила я. — Здесь просто подписано М, но речь идёт о Торине. Он любит говорить, что не умеет любить.

— Мы не должны это читать, — прошептала Шалини. — Продолжай.

Дорогой дневник, это едва ли кажется возможным, но это действительно произошло. Я переехала в замок — в свою собственную комнату, увешанную гобеленами и заполненную книгами. Наверное, это не так великолепно, как дома, но я рядом с ним, и это единственное, что делает меня счастливой. Я думаю, что Торин планирует жениться на мне, но он продолжает предупреждать меня об опасности…

— М.

Моё сердце бешено колотилось о рёбра, и я почувствовала, как колючие лозы ревности обвивают моё сердце.

М означало Мория? Наверное, это достаточно распространённая буква, но…

Кто это написал? И почему он не женится на ней сейчас?

Серебристый почерк было трудно разобрать, и, казалось, он тускнел по мере того, как я на него смотрела, поэтому я перевернула страницу и прочитала вслух так быстро, как только могла.

8-й день сбора урожая,

Дорогой дневник, я провела долгий день вдвоём с ним. Он казался не в духе, как будто его что-то беспокоило. Я пыталась поговорить с ним об этом, но он сказал, что это ерунда. Он начал говорить, что мы не должны прикасаться друг к другу, и я не понимаю почему.

Я перевернула страницу. Здесь почерк был более корявым, как будто автор писал его быстрее, чем обычно.

День поста,

Дорогой дневник, сегодняшний день был кошмарным. Случилось самое ужасное. Мы отправились гулять в лес, только вдвоём. Это должно было быть чудесно, но он продолжал пытаться сказать мне, что может произойти что-то ужасное. Что я обречена, но без объяснения причин. Наконец-то появился шанс побыть с ним наедине, но когда я попыталась взять его за руку, он обморозил меня льдом. Это было самое болезненное, что я когда-либо испытывала, и мне пришлось бежать к моей дорогой сестре, чтобы всё исправить.

Она сказала мне, что Торин убьёт меня.

Она сказала мне, что Торин — это И ЕСТЬ смерть.

Согласно её предвидению, он похоронит моё застывшее тело под землей в храме Остары и никогда никому не скажет, что убил меня. Он проглотит тайну, оставляя пепел в своём животе…