Волчья дикость - Ульяна Соболева Страница 47

Едва держась на ногах подошел к мечу Изгоя и с трудом поднял его с земли, упал на колени и подполз к полумертвому врагу. Тот смеялся, из окровавленного рта доносился клокочущий, скрипучий хохот. — Она сдохнет еще до того, как ты найдешь ее… сдохнет… сдохнет… после меня никто не остается в живых. Пока ты был занят мной, она истекала кровью…как забавно. Дерьмо…похоже ты убил меня…и ее…Габриэль замахнулся мечом и нанес сокрушительный удар, разрезая горло Михи, но оскаленный рот продолжал улыбаться, черная кровь фонтаном била из раны, а проклятый монстр стоял на коленях и все еще не собирался отправляться в Ад. Габриэль зарычал и оторвал Михе голову голыми руками, безо всяких усилий, отшвырнул в сторону и заорал так громко, что посыпалась штукатурка, эхо разнеслось по воздуху, разрезая глухую тишину, как автоматная очередь. Уронил меч, схватился обеими руками за рану на груди и, стиснув зубы, поднялся с земли. Сердце колотилось как бешеное. Между ним и заветной целью лишь скользкие ступени, ведущие вниз, которые отделяли его от истины или от края бездны. Он или воскреснет сейчас, или останется в этом подвале навечно.***Габриэль, шатаясь, спускался по лестнице, по лицу стекал пот и его собственная кровь, на ступенях оставались красные следы, так же как и на потрескавшейся стене, за которую он держался. Но Габриэль, словно машина, не чувствовал боли и усталости, раны на теле болели гораздо меньше, чем раны в душе. Каждая ступенька, казалось, отделяла его от желанной цели на целую вечность и в то же время приближала. Там, внизу, он мог найти свою смерть. Если Кристина мертва, то у него уже не будет сил подняться обратно, он останется с ней, навсегда, как и мечтал. Изгой очень скоро взорвет это проклятое место к такой-то матери. Все же неведенье и надежда давали силы, а что будет с ним, когда этой надежды больше не останется? Габриэль толкнул дулом автомата железную дверь, и в нос ударил запах свежей крови. О боже, он знал, чья это кровь, он определял ее по составу, по пряности, по чему угодно. Потому что она, как и его собственная, уже давно текла по его венам. Одна единственная тусклая лампочка освещала помещение, похожее на подсобку мясника с железным столом-каталкой, покрытым нейлоном, и кроватью, аккуратно застеленной черным покрывалом. Стены забрызганы кровью, простыня на столе вся красного цвета. Габриэля затошнило. Ему было страшно идти дальше, там, в углу под серыми тряпками, он угадывал чей-то силуэт, и он боялся. Прочь отсюда, оставить ее образ живым в душе, только не холодный труп, это выше его сил. Он не выдержит, он просто умрет, задохнется от боли. Медленно подошел и вдруг замер, увидел ЕЕ сквозь кровавую пелену в глазах. Крис сидела у стены, на полу, завернутая в эти самые серые тряпки, похожая на скелет, обтянутый кожей. И она дрожала, как в лихорадке. Габриэлю показалось, что его сердце разорвали на мелкие кусочки, разрезали тупым ножом. Он видел тонкие руки, судорожно сжавшие хрупкие плечи. На коже ссадины и кровоподтеки, ногти обломаны до мяса. Она не чувствует его? Она не ощущает его запах, почему она его не слышит и не видит? Габриэль подошел вплотную к Крис, и спазм сдавил его горло, Кристина подняла голову. О боже…его лицо исказила гримаса боли, из груди вырвалось рыдание. Она его не видела, потому что это было невозможно, так как оба ее глаза заплыли, и страшные кровоподтеки, глубокие порезы на лбу и щеках не давали возможности полностью открыть глаза. Под носом запеклась кровь, а губы превратились в ободранные полоски мяса. Габриэль рухнул на колени и захлебнулся воплем отчаянной агонии. О господи, что же делал с ней проклятый ублюдок? Крис силилась рассмотреть его лицо, она беззвучно шевелила губами, когда он наконец-то понял, что именно она шепчет, его сердце на секунду остановилось…Крис узнала его, она шептала его имя, как заклинание: "Габриэль" Сдерживая рыдания, рвущиеся из горла, прислонился лбом к ее лбу, не решаясь прикоснуться. Кристина дышала очень тихо, пульс почти не прослушивался. — Я заберу тебя отсюда, я пришел за тобой, — прошептал срывающимся голосом, все еще задыхаясь. На нее невозможно смотреть без судорожных спазм в груди. Крис приоткрыла рот, у нее в горле заклокотало, но так и не произнесла ни слова. Поднесла израненную руку к его лицу, очень медленно, каждое движение давалось ей с титаническим усилием, и прикоснулась к его щеке, пачкая кровью, потрескавшиеся губы растянулись в слабой улыбке, а потом скривились в гримасе страдания. Она что-то говорила, но ее голос срывался и походил на хрип. Голова покачивалась на тонкой шее, словно от тяжести. Габриэль осторожно прикоснулся к ней, и она вздрогнула, он немедленно отнял руки:- Я сейчас прикоснусь к тебе, чтобы вынести отсюда, я не причиню тебе боли. Обещаю. Мы сейчас вместе выберемся отсюда…ты мне веришь? Она смотрела на него из-под отекших век, по ее щекам катились слезы. Слегка кивнула. — Позволь мне взять тебя на руки. Но он чувствовал, что если сдвинет Крис с места, возможно, это убьет ее, она истекала кровью, и у нее не осталось сил. Ее аура была пустой, как у мертвеца…лишь изредка пульсировала бледно-голубым. Габриэль закрыл глаза и почувствовал, как все его тело задрожало от напряжения. Перед глазами появилась яркая вспышка света и засияла, ослепляя. Он начал отдавать ей свою энергию. Отдавать так отчаянно, что из него выплеснулся бешеный поток света — мощный и оглушительный, как цунами. Он слабел. А ее дыхание становилось все отчетливей, биение сердца больше не походило на легкие удары крыльев бабочки, оно начало отбивать ритм, пусть хаотичный, срывающийся, но ритм. Чувствуя слабость во всем теле, Габриэль все же нашел в себе силы и осторожно приподнял Кристину с пола. Твою ж мать, она ничего не весит, младенец был бы тяжелее, простынь соскользнула на пол, и он задохнулся — на Крис не осталось живого места. Вся кожа покрыта глубокими ранами, следами от укусов, порезами, засосами. На ней надето белое платье, покрытое бурыми пятнами, на ногах кровоподтеки и рваные следы от когтей. Каждое прикосновение, даже такое трепетное, причиняло ей адскую боль. Габриэль бережно поднял Крис на руки, и головка девушки безвольно упала ему на плечо. — Я осторожно…я буду останавливаться, чтобы ты могла …о боже… — его тошнило, его выворачивало наизнанку, потому что каждое прикосновение заставляло Крис вздрагивать от невыносимой боли, которую он не мог забрать себе, потому что сам