Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна Страница 48

Поцелуй крепкий, хмельной, безумный, прерываемый лишь судорожными, жадными попытками вдохнуть поглубже. Кажется, я действительно схожу с ума, потому что хотелось повторить происходившее накануне, повторить немедленно, пережить каждое мгновение заново. И я чувствую желание Нордана, чувствую острее, чем прежде. Раньше отмечала мимолетно, не понимая полностью, словно меня оно и не касалось.

Не отпуская меня, мужчина развернулся, пронес через комнату, посадил аккуратно на край столика возле кресла. Смахнул не глядя всю стопку книг, и те рассыпались с глухим перестуком по полу. Наклонил меня над столешницей, вынудив упереться одной рукой в прохладную полированную поверхность. Поднял край сорочки, провел по внутренней стороне бедер, раздвигая их, и я не сдержала блаженного стона, ощутив столь желанное прикосновение.

— Есть соблазн тебя шокировать, — вкрадчивый шепот на ухо.

Прикушенная слегка мочка. Поцелуй в шею.

— Чем? — что может быть более шокирующим, чем то, что уже есть, исключая, естественно, различные извращения, намеки на которые я слышала от торговца?

Предвкушающая улыбка, смешинки в глазах. Вторая ладонь скользнула по моей груди, лаская, сжимая несильно. А потом… Потом я даже не поняла сразу, что произошло. Что Нордан сделал.

Вскрикнула обескуражено, вцепилась в край столешницы, не зная, как реагировать, как отвечать. Странно ощутить вдруг вместо пальцев губы… язык… и в таком… таком месте. Не уверена, что подобное допустимо даже в уединении спальни, даже между любовниками, но сил на сопротивление, на возражения нет. Мне остается только откинуться немного назад, отдаться растущему внутри наслаждению, запретному и оттого более соблазнительному, более манящему. Ловить ртом воздух, стонать, не заботясь о приличиях, о возможных нечаянных слушателях. Замирать на грани тонкой, дрожащей. Зная, что за ней, я стремилась к черте этой охотнее, бесстыднее, удивляясь отрешенно собственной нежданной развратности. И когда мужчина остановился, выпрямился, я закусила губу в попытке скрыть разочарование.

Шорох расстегиваемых брюк. Нордан привлек меня к себе, я снова обняла мужчину ногами, ухватилась одной рукой за плечо. Погрузилась вновь в поток густой, рыжий, пьянящий, ловя ускоряющийся ритм, возвращаясь к трепещущей грани. Чтобы сорваться наконец в падение упоительное, долгое, разрывающее мир на бессвязные лоскуты. Почувствовать последовавшее сразу падение Нордана, отмечая краем сознания неожиданно приятную мысль, что причиной послужила я.

Я уткнулась лицом в мужское плечо. Мы застыли, не шевелясь, дыша тяжело, слушая сумасшедший стук сердец друг друга. Затем Нордан отодвинулся осторожно, застегнул брюки, снял меня со стола. Опустился в кресло, усадил меня боком к себе на колени. Я неловко одернула сорочку, прикрывая бедра, и уронила голову обратно на плечо мужчины.

— Ты шокирована?

— Немного.

— Надо шокировать тебя почаще.

Если тем способом, то… то, наверное, лучше, чтобы все-таки не слишком часто.

— Ты очаровательно краснеешь.

И от насмешки в голосе краснею еще сильнее.

— Мне надо вернуться к себе, — напомнила я.

— Зачем?

— Скоро завтрак.

— Горничная принесет завтрак сюда. И обед тоже.

— Нет! — Я вскочила торопливо с колен, на всякий случай отошла поближе к двери. — Я… я не собираюсь проводить весь день в твоей… в твоей постели. Я понимаю, что ты волен распоряжаться мной как своей наложницей по собственному усмотрению, но…

— Котенок, заканчивай с самопринижением, — перебил меня Нордан раздраженно, встал с кресла, наклонился за книгами на полу.

Я смотрела растерянно на повернувшегося спиной ко мне мужчину, чувствуя, как смешиваются резко удивление, осознание и стыд.

— Нордан, я… — я не могла! Или могла?

— Я бесконечно рад, что ты, в отличие от многих, понимаешь и принимаешь свое незавидное положение, но сколько можно тыкать в него окружающих? — Мужчина собрал книги, положил кривой стопкой на стол. — Ты не моя наложница, ты моя женщина.

— Прости, пожалуйста. — Я приблизилась, разглядывая следы ногтей на лопатке, вызывающе алые, свежие. Не кровоточили, но мысль, что это в прямом смысле дело рук моих, вернее, руки, захлестывала смущением. — Я случайно…

— Разумеется, случайно. Однако, думаешь, кому-то станет легче от твоих постоянных напоминаний? — Нордан выровнял книги и наконец обернулся ко мне. Нахмурился, погладил меня по щеке. — Не переживай. Дрэйк все равно собирался делать тебе документы. Скоро рабыня Сая перестанет существовать в принципе.

— Нордан, я… — я опустила глаза, не веря, что способна на такое. — Мне жаль, но я… я, кажется, тебя…оцарапала.

Рука оставила мое лицо. Несколько секунд тишины — мужчина повернул голову, изучая царапины.

— Придется спуститься к завтраку без рубашки, — в голосе послышался довольный смешок.

— Что? — я подняла взгляд на Нордана. Шутит? — Зачем?!

— Показать, что котенок умеет выпускать коготки, — и улыбка, веселая, плутовская. Что в расцарапанной спине забавного? Что занимательного в публичной демонстрации моей несдержанности?

— Не смей. Даже не думай об этом. А если подумаешь, то я… я не знаю, что сделаю, но что-нибудь сделаю, — пригрозила я неубедительно.

Развернулась, направилась к двери. Подобрала халат и вышла поскорее, провожаемая взглядом насмешливым, щекочущим.

Завтрак за привычным уже укрытием книг и газет. Привычное молчание. Привычные взгляды украдкой поверх страниц. Только сегодня оттенок взглядов иной.

Даже не поднимая глаз от раскрытых «Тропинок», я ощущала, как Нордан смотрел на меня иногда. Как скользил взглядом по моим прикрытым шалью плечам, шее, лицу. И когда я решалась посмотреть в ответ, улыбался. Легкая, ни к чему не обязывающая полуулыбка одними губами, мимолетная тень в темных глазах, но я краснела невольно, вспоминая прошедший вечер, утро, чувствуя намек, от которого становилось и мучительно стыдно, и нестерпимо жарко.

Дрэйк казался полностью поглощенным чтением новостей, но я знала, что он видел наши переглядывания, замечал заливавший мое лицо румянец, понимал недомолвки, витавшие в воздухе сильным цветочным ароматом. Подозреваю, что Нордан делает это нарочно, подчеркивает открыто нашу связь, как если бы действительно спустился полуобнаженным в столовую.

Я не выдержала первой. Закончила побыстрее завтрак, извинилась и покинула столовую едва ли не бегом. Вышла во двор, мокрый после ночного дождя, остановилась перед фонтаном, слушая плеск серебристых струй, пытаясь успокоиться.

Рабыня Сая перестанет существовать?

Как?

— Сая?

Я обернулась, улыбнулась приближающемуся Дрэйку.

— Я хотел извиниться за вчерашний вечер. — Мужчина остановился передо мной, по обыкновению собранный, безупречный.

Далекий в своей броне идеального костюма, закрытый маской интереса сдержанного, четко вписывающегося в границы дозволенного в приличном обществе.

— Простите? — еще бы не заливала лицо краска при упоминании вчерашнего вечера.

— Некоторые мои вопросы были не совсем тактичны и, мне показалось, несколько тебя огорчили.

— Я… — забыла о разговоре за ужином. Подозрительные вопросы Дрэйка успели поблекнуть, стереться за радугой чувств, вспыхнувшей вечером и утром. И дело не только в физическом удовольствии. Я терялась, боялась незнакомых, ярких этих эмоций, хотя и понимала, что они — лишь следствие привязки. — Я вовсе не огорчилась. Ничего страшного.

— Но ты убежала из столовой.

— Просто… — я глубоко вздохнула, решаясь поведать правду. — На мгновение мне показалось, что вы… в чем-то меня подозреваете.

— Я ни в чем тебя не подозреваю, Сая, — мужчина посмотрел на меня пристально. — Но ты что-то скрываешь.

Не подозрение — утверждение.

— А кто нет? — парировала я немного нервно.

— Подмечено верно. Однако в свете новых обстоятельств ситуация кардинально поменялась. Ваша с Нордом привязка может привлечь ненужное тебе внимание и, не зная всех нюансов, мне будет труднее уберечь тебя от последствий этого внимания.