Барышня-попаданка 2 - Анастасия Сергеевна Кольцова Страница 48

— Хорошо, не будем, — киваем мы с Володей.

— Тамада хороший, и конкурсы интересные, — вполголоса говорит мой батя, подливая себе в рюмку.

Дальше тост говорит горячо любимый всеми Никита, и мы с Володей заранее заводим глаза — чего хорошего может пожелать нам этот мерзавец!

— Дорогая моя сестрица Дашенька и молодой супруг её Владимир, — успевший подлечиться и вставить новый зуб Никита радует нас ослепительной улыбкой. — Желаю вам вести жизнь примерную, законопослушную, и больше никогда не открывать незнакомые часики и шкатулки!

Мой батя снова подливает себе в рюмку — кажется то, что Никита называет меня «сестрицей», да и всё его пожелание в целом порядком удивляет моего родителя.

Танцы на нашей свадьбе разнообразные — мазурка (Володя чуть с ума не сошёл, когда учил всех её танцевать) чередуется с клубняком, а вальс — с бодрым мотивчиком «опа гангнамстайл». Когда гости бодро танцуют под корейскую мелодию, на лице государя появляется улыбка — наверное, он вспоминает, как я, а точнее, тогда ещё молодец по имени Дар впервые презентовал это танец в царских палатах.

Танцы сменяются тостами, тосты — снова танцами, и так по кругу, и, наконец, приходит время государю покинуть нашу весёлую свадьбу и наше прекрасное время.

— Прощайте, жители XXI века! Вернусь в свой XVI, постараюсь не допустить того безобразия, которое у вас сейчас творится! — государь отходит от стола, открывает шкатулку, и я не успеваю сказать ему, что жить в XXI веке, в принципе, не так уж и плохо.

— Он что, исчез? — спрашивает кто-то из непосвящённых гостей, но мой уже порядком подвыпивший родитель убеждает его, что пить нужно меньше, а закусывать — больше.

Мы с Володей, Алисой и Никитой обмениваемся многозначительными взглядами, и понимаем, что наша история путешествия в XVI век подошла к концу.

Эта история закончилась, но началась другая, не менее интересная и захватывающая история — история нашей с Володей семьи. И в синих глазах моего жениха я читаю, что эта история будет долгой-долгой, и заслуживающей описания на старицах отдельного романа.