Медвежья услада (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)" Страница 5

– Хант, значит, – пробормотала я и все напрягала свой бедный обмороженный мозг, вот только ни одного воспоминания о нем не могла найти.

Я в принципе помнила только то, как брела по бесконечным ледяным просторам, стараясь делать это максимально бодро и быстро, чтобы не дать собственному телу остыть, когда температура окружающей среды опустилась настолько, что бензин в моем снегоходе просто замерз.

А ведь я это знала.

Но все равно решила рискнуть, словно призывая его к себе.

Его.

Голубоглазого медведя.

И даже сейчас все это не казалось мне бредом, хотя, наверное, очень должно было!

– Сбегаю до дома, возьму кое-какие вещи и вернусь! Не вздумай вставать! Твои проблемы с восстановлением только начинаются! Скоро онемение пройдет окончательно и тогда поднимется температура и будет очень больно! – Инира пригрозила мне пальцем, накидывая капюшон на голову, и быстро выскочила за дверь.

Я даже пикнуть не успела, что не нужно оставаться со мной, потому что на данный момент я чувствовала себя вполне сносно, хотя и верила, что дальше будет гораздо хуже.

Потому что больно было уже сейчас.

Странно, что от этой боли меня клонило в сон.

Разомлев под тяжелым одеялом и обняв двумя руками заснувшую рядом Дочу, я словно провалилась в вязкие пушистые облака сна, даже не подозревая об этом.

Я не слышала, когда вернулась Инира и как она поднялась на второй этаж ставшего моим после смерти папы домика.

Слышала только мирное уютное сопение Дочи и как мои псы посапывали, растянувшись на полу возле печи.

Этот уют обволакивал.

Он успокаивал и поселял в душе полный покой.

Вот только боль усиливалась…

Она постепенно росла во мне тонкими колючими отголосками, пробираясь в каждую расслабленную от тепла мышцу, словно ядовитый плющ, который пускал свои побеги по всему телу, опоясывая волнами нестерпимого жара.

В какой-то момент мне стало казаться, что я просто куда-то падаю, даже если осознавала, что лежу в своей кровати, а рядом сопит моя большая пушистая Доча.

Я понимала даже то, что теперь у меня поднялась температура, оттого стало настолько адски жарко, не понимала только одного – буду ли я жить. Потому что мои силы просто утекали куда-то через кровать. Вниз. К ледяной земле, толщу которой никогда не прогревало Солнце со дня сотворения Земли.

Я вдруг стала настолько тяжелой, что мне казалось, будто грудная клетка давит на легкие и не дает мне дышать.

И не было сил, чтобы позвать на помощь Иниру.

Не было сил, чтобы просто раскрыть глаза, потому что ресницы вдруг стали тяжелее, а веки будто приросли друг к другу.

Жуткое, непередаваемое чувство полной беспомощности, когда не было силы, чтобы тихо плакать.

В какой-то момент я подумала даже, что меня парализовало, и этот страх сковал еще сильнее, заставляя меня отчаянно сопротивляться. Но лишь внутри. Кричать, вопить, звать на помощь, пока мои губы оставались обездвиженными.

Только на теле выступил холодный липкий пот, и я дернулась всем существом от неожиданного прикосновения к себе.

Прикосновения пальцев к своему лицу.

Сначала ко лбу.

Затем к щекам… и губам.

Словно кто-то неторопливо очерчивал все контуры моего лица, пользуясь тем, что я не в состоянии увидеть и сопротивляться.

Прикосновения были такими теплыми. Чувственными. Неторопливыми.

Словно тот, кто делал это, искренне наслаждался ими.

И это точно была не Инира!

Ей бы подобное не пришло в голову даже в самом страшном сне!

Все, что я ощущала, – это тепло руки, касающейся меня, а еще необычный аромат.

Морозный и терпкий.

Если бы меня попросили описать его, то едва ли я бы смогла сделать это. Настолько он был не похож ни на один из ароматов, которых я смогла ощутить за всю свою жизнь в тридцать лет.

Но он нравился мне.

Он был словно сама Арктика с той частичкой теплого дома, в котором навсегда осталось мое сердце.

Я вся замерла, только покрылась мурашками от этих невесомых неторопливых прикосновений, а когда они прекратились, то отчего-то напряглась.

Палец словно напоследок коснулся моих губ, приоткрывая их, отчего я ощутила аромат на чувствительном языке, вбирая его в себя осторожно и опасливо, даже если он мне определенно нравился. А потом поняла, что мне в рот что-то капает.

Не лекарство.

По крайней мере, это «что-то» не отдавало рыбьим жиром и очень жирным оленьим молоком.

Но было такое же густое по консистенции. Определенно не вода.

Я бы сказала, что это был этот самый аромат, облаченный в нектар, но понять, чем же меня поили, так и не смогла.

Странный вкус. Не противный.

Но и не похожий ни на что другое.

Может, стоило начать сопротивляться?

Странно, что я больше не боялась.

Смирно лежала и не пыталась остановить это все, хотя в мысли лезло всякое.

В том числе и про отравление.

Успокаивало только то, что врагов среди инуитов у меня все-таки не было.

Да и потом, шаман называл меня дочкой, и всем сразу дал понять, что я под его личной защитой, может, поэтому меня и приняли так легко и никогда не ставили в укор, что я была совсем не эскимоской.

– …не уходи, – едва смогла прошептать я одними губами, когда поняла, что мой ночной посетитель отдалился от меня, не сказав ни единого слова.

Не знаю, увидел ли он.

Но скоро я почувствовала, что осталась одна, перестав ощущать и этот необычный аромат рядом.

Значит, ушел.

И словно вместе с ним ушла боль, которая терзала меня и не давала покоя, утягивая из забвения сна в это странное состояние, схожее с бредом.

Постепенно тело расслаблялось и снова наливалось теплом, а не палящим жаром.

И я уснула.

Так крепко, как не спала уже много лет до этого.

2 глава

Когда наступает полярная ночь, сложнее всего, проснувшись, понять, который час хотя бы приблизительно, потому что всегда темно и сумрачно, а оттого хочется спать большую часть дня.

Но я подскочила на кровати, распахнув глаза и задохнувшись от того, как колотилось сердце.

Ночью рядом со мной кто-то был!

И от этой мысли меня кидало то в жар, то в холод!

Хотя стоило признаться, что чем бы меня ни напоили, чувствовала я себя сейчас гораздо лучше, чем накануне ночью.

Вкус этого лекарства я все еще ощущала на языке, а значит, и показаться мне явно не могло!

Когда я вскочила с кровати на свои нетвердые ноги, то Доча сонно приоткрыла глаза и зевнула, но, несмотря на не отпускающий сон, преданно встала вслед за мной, уткнувшись мордой мне в спину, и шумно выдохнула.

А я с благодарностью уцепилась за нее, потому что слабость все-таки осталась и она была ужасна.

В какой-то момент я не была уверена в том, что смогу дойти до дверей, не завалившись по дороге на пол, откуда уже точно не поднимусь без посторонней помощи.

Осмотрев быстро первый этаж, я не нашла никаких следов присутствия чужака, кем бы он ни был.

Все стояло на своих местах, и на первый взгляд ничего не пропало.

Но сомнений в том, что он приходил, у меня не было!

Слишком отчетливо я помнила его запах и вкус того, чем он меня напоил.

Может, остались следы на улице?

Ведь не по воздуху же он передвигался!

Я держалась одной рукой за медведицу, когда натягивала на себя пуховик с капюшоном и свои любимые «дутые» сапоги, толкнув вперед тяжелую дверь, и тут же задохнулась на секунду от холода полярного утра, когда солнце показывалось всего на несколько часов за сутки, но не грело и светило едва-едва.

Именно на восходе температура опускалась ниже всего, отчего этот ледяной мир окутывала белесая дымка, а вековой лед в самом прямом смысле начинал трещать.

Но, несмотря на жуткий холод, я была твердо намерена отыскать присутствие чужака в моем доме, ощущая при этом странные чувства – не панику.

Не страх.

А волнение и странный внутренний трепет.