Домой? Да никогда! - Радомира Берсень Страница 5

— Итак! — Торжественно начала я и вдруг сообразила, что не помню формулировку, заповеданную мне доброй бабулькой. — Итак! Дух! Или ду́хи! Или духи́! — Я захихикала, но потом зажала рот рукой и попыталась настроиться на серьезный лад. — Сколько бы вас тут ни было, дайте мне хоть какое-нибудь завалящее имя. Но только красивое. Пожалуйста! — Спохватилась я и, склонив голову, принялась вслушиваться. В лесу что-то зашуршало. Дрогнули кусты. Ура, дело пошло!

Тут меня кто-то крепко схватил за локоть, и я взвизгнула от неожиданности.

— Ну, и кто это тут пожаловал к нам? — Проговорил хриплый мужской голос. — Чего тебе надо, девица? Обслужить нас пришла?

Кусты вокруг колодцев неожиданно разразились смехом и бранью, задвигались, а потом и вовсе раздвинулись, обнаружив совершенно бандитские рожи. Я резко дернула руку на себя, затем всадила локоть в стоящего у меня за спиной. Он зашипел и выпустил меня. Развернувшись, я уставилась на наглеца: он был лохматым, заросшим бородой по самые глаза и вообще выглядел весьма неопрятно. Через левую щеку, наискось, шел грубый шрам. Мамочки. Кажется, я попала к разбойникам.

— Простите, — я заискивающе улыбнулась, — я кажется заблудилась. Мне надо в другой храм. Ну, который с прудом. Так что извините за беспокойство, я пошла …

Я попыталась спрыгнуть, но неожиданно ноги мои перестали мне подчиняться. Дернувшись еще пару раз, я, с ужасом, поняла, что вроде бы прилипла. Разбойник осклабился с довольной рожей, затем оглянулся и махнул рукой:

— Эй, Нахрап, валяй сюды. Что скажешь, за сколько ее возьмут?

Я тем временем судорожно пыталась отодрать свои ноги от самой обычной земли. Отчего-то мне это совершенно не удавалось.

— Ну, шо я тыбе скажу, — зычным басом ответил второй разбойник, — девка справная. Вона и сверху, и снизу пощупать есть за что. Можно недурно заработать, если в дом сладкого покоя продать. Скажем, три козы.

Охренев от такой наглости, я временно оставила ноги в покое, обернулась к говорящему и заявила:

— Слышь ты, копыта немытого кусок, а за тебя сколько дадут? Три козьих каки? Сам ты коза! И вообще — я уже мухожу … то есть ухожу! Вот только ноги возьму в руки и … да что такое-то!

Лес вокруг неожиданно как-то потускнел, а из колодцев потянулось густое темное марево, полное смрада. От неожиданности разбойники отскочили подальше от меня, зарывшись в кусты.

— А может ничо и не заработаем, — философски сказал Нахрап, — ща она как сиганет в колодец и курдык.

Ноги онемели, затем по ним потянуло щекотливыми мурашками, будто я умудрилась их отсидеть. Дымка сгущалась вокруг меня, она стояла над колодцами шапкой, будто там, внизу, разгорелся пожар. Вот и все. Тут-то я и помру, в чужом мире, никому не нужная, неизвестная и безымянная. Холодная серая мгла коснулась моей груди, обволокла руки, поднялась к лицу. От неожиданности я сделала глубокий вдох и в голове затуманилось, зрение вдруг расфокусировалось, меня замутило. Но сигать в колодец мне не хотелось, как и умирать любым другим способом. Неожиданно что-то защекотало мне уши и я услышала тихий, вкрадчивый голос:

— Это хорошо, что ты пришла. Если бы ты не вздумала просить у нас себе новое имя и новую судьбу, мы бы утянули тебя к себе, в Подземье. Но перед просьбой устоять мы не можем. И как мы боги Подземья, то и ты отныне наша нареченная питомица, а имя тебе будет — Мора́йя. И теперь везде, где будешь ты, будем и мы. Ты вернешь нам власть и могущество. Иди! И не забывай, что отныне твоя судьба восстановить на земле власть Темных Богов! Потому что теперь ты наша жрица.

Ооопс, вот это я встряла!

— А что делать-то надо! — Пискнула я, в груди было очень холодно и колко, будто я наглоталась острых льдин. — Отпустите меня, пожалуйста! Я … я никому не скажу!

Негромкий смех был мне ответом. Лес вокруг зашелестел, будто вместе с Темными Богами смеялось каждое дерево и каждый кустик.

— Мы дадим тебе знать, что нужно делать, — ответил мне голос, — отныне дух наш — всегда с тобой.

Марево начало сгущаться. Оно стянулось вокруг меня тугим упругим покровом, стиснувшим грудь так, что стало трудно дышать. Я распахнула рот и попыталась сделать вдох, краем глаза увидев, что марево входит в меня. А затем все вокруг окуталось тьмой и я потеряла сознание.

Придя в себя, я обнаружила, что вокруг снова царит солнечный свет, процеженный сквозь колышущийся ажур листвы. Я лежала на траве, а надо мной хмурились две жуткие рожи.

— Не надыть с ней связываться, Кинжал, — немедленно забухтела одна рожа, опознанная мною как любитель коз, — выбросим ее в лес, да и все. Звери ее докончат, нам с того никакого вреда не будет. Эти темные — да сохранит нас свет! — столько лет уже не появлялись, а тут — на, вылезли.

— Погодь, Нахрап, девчонка-то непростая, — озабоченно ответила ему рожа со шрамом на щеке, — а ну как нам выгода с того какая-нибудь светит? Эй, ты живая тут? — Обратился он ко мне. — Смотри-ко, зенками водит, сталбыть живая.

— Бросим ее в колодец, — продолжал настаивать Нахрап, — опасное это дело. Мы с таким никогда не связывались. Понимаю еще — телегу там остановить или прохожего ограбить. Но связываться с духами куда как опасно! Особенно, если это духи проклятых богов. Чем они тебе полезны-то могут быть?

— Да всяким, — туманно ответил Кинжал, — не зря ж тут храм когда-то был. А может там и сокровища какие есть?

— Мы уже каждый камушек в ём обыскали, ничего там нет, — проворчал Нахрап, покачал головой и отодвинулся в сторону, явно опасаясь меня. Но у его товарища явно были какие-то свои соображения. Он помог мне сесть и даже любезно протянул мех с застоявшейся теплой водой. Подождав, когда я утолю жажду, он с нетерпением обратился ко мне:

— Ну, что тебе духи древних богов сказали? Может место какое указали? А? — И он застыл, лишь глаза его нетерпеливо сверкали. Я поежилась. Скажу что ничего не знаю про сокровища — убьют прямо тут, как пить дать. А то еще и навалятся всем табором, да и … нет, нельзя так, нужно как-то схитрить.

— Разумеется, сказали, — небрежным тоном заявила я, — теперь я — их любимая пигалица, в смысле, питомица и распорядительница богатств. Так что прошу любить и не обижать.

— Так мы ж чо — мы ничо, мы же тебя и не трогаем, — принялся оправдываться Кинжал, — может