Отражения - Мария Николаевна Покусаева Страница 5

– Нормально, – ответила я.

– Мы можем уйти в любой момент, – напомнил Ренар, щурясь на огонь. – Если тебе что-то не понравится.

– Я помню, да, – сказала я. – Пока все хорошо. Правда. Или нет?

Я наклонила голову набок.

Ренар отвел взгляд в сторону, к той самой двери, за которой скрылся Шамас, и поджал губы, прикидывая что-то в уме.

– Не бери в голову, золотко, – сказал он, виновато улыбаясь. – Здесь просто слишком много незнакомых запахов. Очень ярких.

Он оттолкнулся от стены и прошел вдоль комнаты в той стене, на которой были окна – два больших, просторных окна, прикрытые темными портьерами так, что в комнате царил полумрак, словно ей не пользовались. Наверное, подумала я, так и есть – Шамас же сказал, что гости у него бывают редко. Ренар чуть отодвинул край портьеры, выглядывая наружу.

– Там что-то интересное?

– Нет, – сказал он, делая шаг назад. – Но окна выходят в окна соседей, так что я не удивлен, что шторы такие плотные. А я надеялся впустить сюда немного солнечного света.

Он щелкнул пальцами, и пара бра на стене между окнами тускло засияли.

– Так лучше, согласитесь, леди Лидделл? – с дружеской иронией спросил Ренар и добавил: – Посидишь одна? А то мне, признаюсь, как-то неловко злоупотреблять гостеприимством господина Раферти и заставлять его делать все одному…

Я пожала плечами в ответ.

***

Обложку сборника сказок, который теперь лежал у меня на коленях, украшало золотое тиснение – шипы и бутоны, переплетение веточек, за которые цеплялись лапками крошечные птички. Не знаю, где Шамас взял эту книгу до того, как она, завернутая в плотную бумагу, оказалась у меня в руках, но и страницы, и уголки, и зеленая лента-ляссе – все было новым, словно бы до того к книге никто не прикасался. Я провела по корешку кончиком пальца, задумчиво, потому что еще не до конца понимала, что задумал господин Раферти. Получать спонтанные подарки было приятно, но неловко, особенно когда речь шла о подарках от полузнакомых мне людей.

Ренар, уютно устроившийся в соседнем кресле, теперь наслаждался отсутствием Присциллы в зоне видимости и с явным удовольствием курил. Он вернулся вместе с Шамасом, куда более спокойный и веселый, чем до того.

– Если принять за истину то, что в вашем мире, леди Лиддел, небеса, вопреки расхожему мнению, не отливают зеленью, а солнце так же восходит на востоке и садится на западе, то, думаю, нет ничего удивительного, что многое вам действительно кажется знакомым, – Шамас протянул мне чашку с кофе, и придвинул поближе к огню стул, до того стоявший рядом с небольшим письменным столом.

Стол, в отличие от всего остального пространства гостиной, был аккуратно прибран и казался почти пустым.

– Эта книга куда менее занимательна, чем «Истории о золоте и железе», – Шамас кивнул в сторону моих коленей. – Но я подумал, что она порадует девушку, которая советуется с птицей, когда нужно выбрать книгу на вечер.

– Большое спасибо, господин Раферти, – ответила я, имея в виду и кофе, и этот вот другой подарок.

– Я спросил разрешения у вашего патрона, разумеется, – продолжил он. – Лорд дель Эйве не возражал. Как не возражал он против вашего визита сюда и даже обещал передать приглашение. Я рад, что вы все-таки нашли время навестить меня. Надеюсь, вас действительно не слишком смущают вся эта пыль и коробки…

Он махнул рукой, словно предлагал на всякий случай убедиться, что и пыль, и коробки все еще наличествуют, и мы оба – и я, и Ренар – поспешили заверить его, что нет, не смущают. Кофе был очень крепким и горчил, в него добавили специи – перец и что-то еще.

– Розмарин, – сказал Ренар, заметив, что я принюхиваюсь. – Но я бы предпочел что-нибудь… более согревающее.

Шамас рассмеялся, шутливо погрозил ему пальцем и достал из внутреннего кармана сюртука маленькую фляжку, уже знакомую мне. Заговорщически махнув ею в сторону Ренара, он плеснул немного виски ему в кофе.

– Вам, леди Лидделл, не положено, – извинился он. – Лорд Парсиваль пообещал, что сделает со мной что-нибудь нехорошее, если узнает, что я снова попытался предложить неофиту выпивку, – он приподнял фляжку. – За ваше ученичество. Пусть пролетит быстро и успешно завершится!

Я посмотрела на пятна от чернил, въевшиеся в пальцы там, где они соприкасались с пером. Быстрым и – тем более – легким мое ученичество точно не будет, и ведь мы пока еще даже толком не начали: Присцилла гоняла меня по этикету, ставила мне почерк, называя это тренировкой концентрации, и изредка, когда ей казалось, что я это заслужила, рассказывала мне о магии, очень мало и скупо, под любым удобным предлогом обрывая рассказ – и всегда на самом интересном месте, там, где у меня появлялись новые вопросы.

Ответы на некоторые из них я, конечно, искала сама – никто не запрещал мне прятаться за шторой в библиотеке, и я пользовалась этим.

– Как вам живется в новой роли, Мари? – спросил Шамас.

– Я еще не поняла, – ответила я. – Моя жизнь, господин Раферти, за последний месяц несколько раз переворачивалась вверх ногами и обратно, поэтому я боюсь судить о новой роли, пока не пойму, что задержусь в ней дольше, чем на пару дней. Но некоторая доля определенности мне нравится.

Шамас хмыкнул и снова приложился к фляжке.

– Я вижу, леди Присцилла позволяет вам вольности вроде прогулок по холмам и визитов к сомнительным личностям вроде меня, – сказал он.

– Если не вытаскивать леди Лидделл из библиотеки, – Ренар вытянул ноги вперед и скрестил лодыжки, – она будет больше похожа на призрака, чем на живую девушку, а в этом проклятом доме и так слишком много траура по поводу и без.

Шамас развел руками, мол, что поделать, а я задумчиво прикусила нижнюю губу.

В доме дель Эйве были темы, которые было нежелательно обсуждать, слова, от которых все замолкали и смотрели на произнесшего их с укором, и пара закрытых комнат, куда никто не заходил. Пара недель жизни в этом сумрачном мирке, полном чужих теней и воспоминаний, еще не сделали меня его частью, а двое мужчин, в компании которых я сейчас пила кофе, имели доступ к тайнам, в которые никто не стремился меня посвящать.

– Что поделать, – взгляд Шамаса впился в меня, и я сделала вид, что снова рассматриваю обложку. – Там есть все основания для того, чтобы сохранять этот траур, и не в наших с вами силах это исправить. Хотя я искренне надеюсь, что присутствие